Пальцы Абраваналя впились в камень.

— Я не склонюсь!

Вороны встрепенулись.

— Попробуй потратить понапрасну силы и кровь, защищаясь от законного короля, — и я предам город твоих предков огню!

Жилы на шее Абраваналя напряглись, выступили, точно сеть тугих струн.

— Я не склонюсь пред тобой! И перед дьяволами, что тебе прислуживают! Ты не получишь Гирет!

Кирен схватил старого рыцаря за плечи, пока тот в припадке ярости не бросился вниз.

Радомор вытянул из ножен длинный клинок. Глазам Дьюранда отчетливо предстали крылья тени, что обнимали этого человека; ему показалось, что эти тени затрепетали и придвинулись ближе, когда меч вспыхнул в вышине ледяным огнем. Видел ли это кто-нибудь еще кроме него, Дьюранда?

— На твою голову, Гирет! — пророкотал Радомор. — Роду Гандерика настает конец. Дом его пал. Сколько народа заплатит жизнью за твою последнюю глупость?

Меч со свистом разрезал воздух, бесчисленное множество черных крыльев взвилось в поднебесье, а люди Гирета увели своего господина с укреплений.

Под прикрытием домов Радомор стянул батальоны к Закатным вратам. Дьюранд подумал, что это похоже на сжатый кулак — или натянутый арбалет. Темные глаза сверкали из окон нижнего города. По узким улочкам пробирались осадные машины. Лил дождь, а молодой рыцарь все стоял и смотрел.

Он смотрел, когда свет в тучах иссяк и сгустились непроглядные сумерки. Выглядывая из-за зубца стены, он вспоминал сэра Эйгрина и его солнечные часы. Облачное небо частенько спутывало тому часы молитвы.

Через некоторое время к Дьюранду присоединился Берхард. Процедив сквозь зубы приветствие, рыцарь прильнул к амбразуре и стал смотреть на нижний город.

— Владыка Небесный, ненавижу ждать. Что он… Прах побери!

Берхард мгновенно отпрянул. Исполинские стрелометы примостились на улицах, точно готовые к броску гадюки. Они были нацелены на стены, и команды бдительно смотрели, не мелькнет ли где шлем.

— Кого-нибудь уже подстрелили?

— Да вроде не слышал. Они покуда не выпустили ни единой стрелы. Радомор выставил их, как палач.

— Ждет, покуда дождь прекратится. Мне как-то довелось видеть, как из такой штуковины стрельнули, когда она была мокрой. Она прыгнула — что твой скорпион. Десять человек — наповал. С дюжину рук оторвала. — Старый рыцарь засмеялся. — И пришпилила вполне себе дружественного сержанта к лошади, на которой он сидел.

Дьюранд попытался выдавить из себя улыбку. Но люди Радомора занимали новые позиции. Отряд за отрядом выдвигался сквозь дождь вперед.

Берхард пожал плечами.

— Радомору надо бы как следует приглядеться к замку. Его не просто так ни разу не брали приступом. Старая добрая крепость до сих пор крепка. Никому не хватало наглости даже пытаться ее штурмовать.

— Разве что без предупреждения.

Берхард запустил палец под повязку через глаз.

— Или с осадными машинами.

Теперь рассмеялся уже Дьюранд.

— Я смотрел, как они вон ту сюда тащили.

Он показал на длинную улицу, на которой стоял одна из баллист, похожая на дьявольскую мельницу. Метательное плечо было у нее из крепкого кедра, вышиной с саму цитадель.

— Им пришлось здорово попотеть. — Улицы тут были узкие и очень извилистые. — Требушет. Видел я, как один такой метает камни, которые разве что упряжкой волов утащишь.

— У Радомора таких много. — Над крышами тут и там виднелись грубо сколоченные деревянные башни. — Я уж счет потерял.

Берхард покачал головой. Это зрелище заставило его, старого воина, побледнеть. Щеки у него сдулись.

— Прах побери. Будем надеяться, он не выберет для первой атаки ровно это место.

Однако несколько больших камнеметов были нацелены именно в эту сторону, и Дьюранд видел, как батальоны все маршируют и маршируют по улицам. Рано или поздно осадные машины разобьют Закатные врата, и сквозь развалины ворвется армия. Сюда, именно сюда падет главный удар — и именно здесь они должны отбросить врага.

— Что такое? — спросил Берхард. — Дьюранд? Что ты?..

Губы молодого рыцаря изогнулись в мрачной улыбке.

— Тут-то ты и решил встать? — седой воин покачал головой и снова глянул в амбразуру. Отряды Радомора суетились по-прежнему. — Прах побери, да ты весь зеленый.

— Надо ж где-то стоять, — отозвался Дьюранд.

— Зеленей травы, — хмыкнул Берхард. — Интересно, есть ли у нас еще время раздобыть запасную кольчугу. Да неплохо бы и второй шлем в придачу. Стоять тут рядом с тобой я готов только весь в доспехах!

Дьюранд запротестовал было.

— Полагаю, когда Радомор постучится в дверь, ты и сам услышишь, — отрезал Берхард. — Не волнуйся. Тогда-то и повоюешь вдосталь.

Дьюранд некоторое время смотрел на Берхарда, а потом кивнул и отправился прочь — искать под стенами сухое местечко.

Местечко нашлось в кладовой ближайшей башни. Сон накатил неожиданно.

Дьюранд как провалился — глубоко, очень глубоко, в бездны, куда не попадаешь и в самых глубоких снах. Он погружался — не успев даже задрожать от осознания — в полночное море, от которого резко пахло глиной.

Странные слова колыхались рядом во тьме. Обрывки слогов, непонятные протяжные звуки будили левиафанов, обитавших в черных глубинах. Не одного. Не двух. Смутные формы одна за другой устремлялись оттуда к серой поверхности.

И Дьюранд следовал за ними, страшась того, что может произойти дальше. Он вынырнул из кромешного мрака земли и сплетения корней — и завис, точно подвешенный, над какой-то прогалиной. Невдалеке, за крышами полуразрушенных домов, виднелись сторожевые огни цитадели. Здесь же повсюду валялись обломки камней, куски дерева, кучи битой посуды и прочего мусора. Колосились травы. Взгляд Дьюранда упал на черные ямы свежих могил. Груды земли рядом были выворочены совсем недавно.

Но еще более жуткими, чем разверстые могилы, казались судорожно дергающиеся тени, нависшие над этим пустынным кладбищем. Десятки фигур, вызванные сюда странными словами, окружили дымящийся костер.

Дьюранд чувствовал себя так, будто его и в самом деле повесили: он не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться. Под горлом словно затянулся тугой узел веревки.

Среди бесплотных теней расхаживали и живые. Между могил, склоняясь над своей грязной работой, сидели на корточках два щуплых человечка. Оба в черных одеяниях с длинными свисающими рукавами. Отблески костра сверкали на лысых макушках и пятнистых руках. На острых ножах.

В дюжине шагов оттуда стояли два наблюдателя: могучий, хотя и слегка скособоченный воин в плаще и доспехах и на шаг позади него — исполин в боевом шлеме. Серебристые пряди его бороды развевались в том же воздушном потоке, что покачивал тени.

Дьюранд отчаянно пытался вздохнуть.

— Это ужасно и отвратительно, — прорычал воин.

Грязные фигурки среди могил подняли головы: то были близнецы — Дьюранд знал их, хотя и не помнил, как и откуда. Каждый держал в руке несколько грязно-белых веточек.

— Однако это необходимо, — произнес один. — Вы же сами нам там сказали, иначе мы бы ни за что не пошли на подобный риск.

Второй улыбнулся. Лицо его было забрызгано грязью.

— Ни за что.

— Они не заслужили подобной участи, — заявил воин.

Близнецы улыбнулись — косыми, неприятными улыбками.

Тени подступали все ближе, зависали над темными пятнышками, что испещряли одежду и руки близнецов. Извивающиеся фигуры тянулись к сплетению прутьев у них в руках. Дьюранд видел, как по бледной коже колдунов гуляли жадные языки.

— Назад! — крикнул один из братьев. — Назад, заклинаю Оком, Копьем и Кольчугой! Заклинаю Ведьмой и темной луной!

От каждого слова по толпе теней пробегала дрожь.

Колдуны ухмылялись.

Прутики у них в руках, конечно, могли быть всего-навсего березовыми веточками — или вымазанными дегтем тонкими свечками, — однако в голове у рыцаря забрезжило понимание: то кости и полночная кровь. По одной кости из каждой оскверненной могилы.