— Ты просишь доверять тебе, но рассказанное тобой только вызывает новые вопросы.

Она глубоко вздохнула.

— Как я и говорила, ставки вышли из-под контроля.

— Так расскажи, — взмолился я.

Она сказала, что перед тем, как биржевые котировки резко пошли вниз, «Вестидж» привлекла новых инвесторов. Они вложили в компанию еще сто миллионов долларов. Их решение базировалось на подтасованных результатах и обещании скорого выхода акций компании на биржу. Потом рынок начал рушиться. Компания не могла исполнить взятые обязательства. Инвесторы видели, что происходит.

— Мы говорили, что коллапс охватил весь сектор высокотехнологичных компаний. В таком же положении оказались тысячи фирм, включая гигантов вроде «Сиско» и «Интел».

По ее словам, крах «Вестидж» можно было бы расценить как неудачу еще одного доткома, если бы не одно обстоятельство: основным инвестором был Гленн Киндл, один из основателей Кремниевой долины, один из наиболее уважаемых венчурных капиталистов. Его состояние оценивалось в миллиард долларов.

— В «Старбаксе» к моему отцу подошел человек.

— Какой человек?

— Инвестиционный банкир. Он вложил деньги в «Вестидж» и заподозрил грязную игру. Угрожал обратиться в прессу и полицию.

— Шантаж.

Энни кивнула.

— Всегда ненавидела эти кофейни.

Я так увлекся ее рассказом, что не сразу заметил изменения в поведении Энни. На ее лице читалось поражение, оно смягчилось. Энни более не была венчурным капиталистом, стала просто женщиной… молодой, красивой женщиной.

— Итак, за всем этим стоял твой отец. Он заставил тебя подтасовать результаты. — Я ощущал желание защитить Энни от ее отца. Стать ее спасителем.

Она покачала головой:

— Нет. Я все сделала сама. Разве ты не видишь, на что я способна? Даже теперь не видишь? Это потрясающе.

— Что?

— Мой отец советовал мне не раздувать доходы «Вестидж». — Разговор наш пошел на очередной круг. Мне оставалось лишь следовать за Энни.

Она сказала, что ее отец без слов понял, что она сделала. Гленн Киндл знал, сколь серьезными могут быть юридические последствия. Он мог не волноваться из-за того, что ему предъявят иск или посадят в тюрьму, потому что использовал особенности американского законодательства и инвестировал хитрым способом, не позволяющим прокурорам и регуляторам рынка обратиться к нему с претензиями. Но способ этот не защитил его от шантажиста, потребовавшего пятьдесят миллионов. Гленна Киндла заботила и собственная репутация, и репутация дочери.

— Родительский инстинкт у моего отца сильно развит. Причем во всех формах: хороший, плохой и параноидальный. Он хотел защитить меня. Но он также понимал: заплатить шантажисту — все равно что положить мою голову на плаху. Он мог потерять меня навсегда.

— Значит, он заплатил, — сухо заметил я.

— Просто все стало гораздо хуже.

Наблюдая за ней, я вдруг осознал, что прикусываю щеку изнутри. Положил руку на бок, провел по ране. Я про нее и думать забыл. Энни заложила прядь волос за ухо. Мне всегда так нравился этот ее жест. Она вздохнула.

— Дейв пригрозил инвестиционному банкиру.

— Дейв Эллиот?

Энни кивнула.

— Пригрозил, что убьет банкира?

— В каком-то смысле даже хуже. Собрал на него досье. У банкира были свои секреты, всякие мелочи, ничего серьезного. Но именно такие секреты и разрушают семьи. Дейв также похитил сына банкира. Только для того, чтобы показать, как далеко все может зайти. Потом, конечно, отпустил.

Я закрыл глаза.

— Когда я узнала, мне стало дурно. Я умоляла его остановиться.

— Твой отец был в курсе?

— Я сомневаюсь. Он, конечно, не рохля, но не думаю, что пошел бы на такое.

— На такое… ты так говоришь…

— Всю грязную работу за него делал Дейв. Убийца в деловом костюме.

По словам Энни, Дейв лишь давал банкиру понять: «Мы можем отравить тебе жизнь». Последовали переговоры. Банкир согласился на сто тысяч.

— Карманные деньги. — Энни подошла ко мне, взяла за руку. Как бы ненароком, чтобы было с чем играть, пока она продолжала говорить. — Но проблему договоренность с банкиром не сняла. СЕК и ДНиС собирались начать расследование. Если бы они копнули достаточно глубоко, то смогли бы найти слишком много. И они бы гордились тем, что сумели вывести на чистую воду «Киндл инвестмент патнерс». Но мы позаботились о том, чтобы дело не получило развития. — И после паузы добавила: — Главный свидетель умер при трагических обстоятельствах: падение с яхты в океан.

Если бы эти слова произнес ее отец, они прозвучали бы как насмешка. Голос Энни переполняла грусть. Даже смирение.

— Мне оставалось только исчезнуть. Если бы власти узнали об обмане инвесторов, устранении конкурента, похищении ребенка, на мне бы отыгрались за грехи всех доткомов. Я бы отправилась за решетку на веки вечные, а ты…

— Что, Энни?

— Ты знал бы, какая я на самом деле ужасная.

Мысль эта меня поразила. Она не означала: «Ах, бедная Энни!» Она не требовала сочувствия. В ней слышался окончательный приговор. И где были эти слезы, когда она описывала подробности совершенного ею обмана? Возможно, мне следовало обнять Энни, успокоить, но я лишь смотрел на нее.

— Кто был этот банкир… который угрожал тебе и твоему отцу?

— Его звали Саймон Андерсон.

Большую часть последних десяти часов я не мучился головной болью, которая практически не отпускала меня после взрыва в кафе. А тут она вернулась. Я положил руку на спинку стула, чтобы удержаться на ногах.

— Энни. Ты… ты пыталась убить… — У меня перехватило дыхание. Я не знал, что и думать. Меня охватил ужас. И все-таки я продолжал лелеять надежду, что она ни при чем. — Что ты делала в кафе? Когда оно взорвалось?

Она положила ладонь на мою руку.

— Ты узнала, что они задумали? — продолжил я. — Пыталась их остановить? Но опоздала? Я хочу услышать это от тебя. Ты не знала, что эти люди должны умереть. И крысы. Ты любишь животных, даже грызунов. Ты бы никогда не стала проводить эти эксперименты.

Энни откашлялась.

— Мой отец. Мой отец. Мой отец. Я знаю, многое придется объяснять. Мы работали, не привлекая к себе внимания. Стараясь все исправить.

«Мы».

И вот тут в дверь постучали, послышался женский голос. Причем создавалось ощущение, что говорила женщина, стиснув зубы.

— Тара. Это я.

— Минутку, Синди, — ответила Энни. — Уже иду.

Она отпустила мою руку. Я не последовал за ней. Услышанное парализовало меня. На пороге возникла блондинка-ангел.

— Время вышло, Тара. Тебе пора ехать.

Ангелы не летают. Они водят мини-вэны.

Когда дверь открылась, лицо я сразу узнал. Блондинка-ангел, женщина с тугим пучком волос на затылке и пистолетом, которая прервала мою пыточную сессию и уложила двух копов: Теперь она была в кожаной куртке и джинсах.

— Совещание через три часа, — напомнила она Энни.

Энни посмотрела на меня:

— Натаниэль, ты уже видел Синтию. Она зовет меня Тара. Для конспирации. Синтия работает на меня. Она — помощница, подруга, разведчица, телохранительница. Обеспечивает мне спокойную, очень спокойную жизнь. Если я не могу куда-то поехать, она становится моими глазами и ушами.

— И фотограф, — добавил я. — У кафе, правильно?

Синтия промолчала. Но я не сомневался, что именно ее видел после взрыва, когда она намеренно сфотографировала меня. Тогда она еще сказала, что работает по договорам, выполняет разовые заказы.

— Черепашка, где ноутбук?

Ноутбук Энди. Она настоятельно просила привезти его.

— Был в его автомобиле. Я переложила его в мини-вэн.

Синтия залезала в «эксплорер», на котором я приехал. Очевидно, меня здесь не считали суверенным государством. Я мрачно глянул на нее.

Энни подняла руку, как бы говоря Синтии: «Сбавь напор».

— Дай нам еще секунду.