Я воссоединялся с Энни раньше. Часто на скамейке в парке «Золотые ворота». Я сидел с пакетиком семечек. Одно семечко мне. Одно — белкам. Две — мне, две — белкам.

Вид у меня был жалкий. Раскаяние переполняло меня. Если бы Энни наблюдала за мной из другого мира, она бы знала, что я скорблю о потерянной истинной любви.

Но она не ушла в другой мир. Нас разделяли пятьдесят ярдов, которые она сокращала с каждым шагом, а улыбка ее становилась все шире. Когда наши взгляды встретились, она чуть не побежала. Я мог только подняться и ждать, пожирая ее глазами. И потом наконец-то она больше не могла сдерживаться. Со всех ног мчалась ко мне в объятия.

— Это невозможно, — шептал я ей в волосы.

— Я здесь, Черепашка, — отвечала она. — Это действительно я.

Я еще глубже зарывался в ее волосы. Потом она начинала смеяться. Мы целовались, а белки стояли вокруг на задних лапках и аплодировали передними.

В первые месяцы после исчезновения Энни фантазию эту я видел тысячи раз. Одну и ту же, с вариациями лишь в единственном компоненте: объяснении, как она вернулась ко мне, как выжила после того, как соскользнула с палубы и упала в Тихий океан.

Я так и не смог найти разумного объяснения случившемуся. Поэтому останавливался на невероятных и фантастических вариантах: она ударилась головой, потеряла сознание, и дельфины унесли ее в безопасное место; или ее похитили матросы зарубежного сухогруза, и ей удалось удрать только в кишащих акулами территориальных водах Новой Зеландии.

Впрочем, само объяснение ее спасения особой важности не имело. В отличие от момента нашего воссоединения… вот его я всегда представлял себе в мельчайших подробностях. Момент этот переполняла радость и, главное, смех. Но, как обычно, фантазия не имела ничего общего с реальностью.

— Энни. — У меня перехватило дыхание. — Это действительно ты?

— Ты один? — спросила она.

Этот голос. Я узнал бы его в аэродинамической трубе, с заткнутыми ватой ушами, под грохот ударных «Нирваны».

Я оглядел автомобильную стоянку. Она спрашивала, нет ли кого рядом? Я никого не видел.

Ответил после паузы. Еще раз огляделся. Неужели все это явь? Или я уже в другой жизни, которая ничем не отличается от прежней?

— Энни.

— Это я, Черепашка.

— Я умер?

Энни шумно сглотнула.

— Нет, мы не умерли.

Я посмотрел на небо.

— Такое невозможно.

— Все происходит наяву. Но времени у нас немного.

— Энни, я не знаю, что происходит. Я не знаю, сможем ли мы поговорить вновь. Поэтому я должен тебе это сказать: мне недоставало всего. Твоих рук, твоего запаха, когда ты выходила из душа, и… — Я замолчал, потом продолжил: — Беру это назад. Мне нравится, как ты пахнешь и выглядишь при любых обстоятельствах. Даже если бы ты ни разу с того дня не мылась, ты будешь пахнуть лучше всех.

Смех. Она рассмеялась, но только небрежно, не от души. И однако я почувствовал, как трепещет сердце.

— Нат, нет времени. Ты один?

— Ты должна сказать мне, что происходит. Где ты? Как давно ты… находишься там? Энни, это ты спасла меня в кафе?

— Мне нужно знать, один ли ты, Нат. Можем мы говорить свободно?

Я никак не мог прийти в себя. Меня шатало, как пьяного. Энни жива!

— Да.

— Мне грозит опасность, Нат. Очевидно, она грозит нам обоим.

У меня подгибались колени.

— Ты нашел «эксплорер»?

Я посмотрел на черный внедорожник, на ключ в руке. Ответил, что нашел.

— Энни… я без этого не могу. Объясни… почему ты не дала знать о себе? Все эти годы? — И добавил, прежде чем она успела ответить: — Ты была в коме?

— Когда увидимся, я объясню все. Почему не могла связаться с тобой. И мы будем пить шоколадные молочные коктейли, и я засну, положив голову тебе на колени, и мы помечтаем.

Мое сердце выросло раза в три. Но я все равно не мог обойтись без ответов. Хотелось кричать, требуя объяснений. Во рту так пересохло, что я едва мог говорить.

— Тебе нужно быть в Неваде… завтра, через час-другой после полудня, — продолжила Энни. — Карта есть… в бардачке. Со всеми подробностями.

— Невада, — механически повторил я, в голосе не слышалось потрясения, которое я испытал.

— Боулдер-Сити. Неподалеку от Лас-Вегаса. Дорога займет девять часов. Нат, ни аэропортов, ни полиции. Слишком опасно.

Об этом я уже догадался. Особенно по части полиции. Несколькими часами раньше они чуть не убили меня. Мобильник едва не выскользнул из моей руки, скользкий от пота. Я вытер его, сменил руку и ухо.

— Мы позаботимся о твоей подруге, — услышал я. — Защитим ее от них.

— Подруге?

— Эрин, — уточнила Энни. — Она очень миленькая.

Я узнал тон Энни. Ревность. В период нашей близости я слышал его десятки раз. Никаких шуток, всегда дело заканчивалось разборкой. Сейчас-то ревность казалась особенно нелепой, но оправдываться времени не было. Об этом мы могли поговорить позже. Тем более что в данный момент меня гораздо больше интересовала другая женщина.

— Саманта. Что случилось с Самантой? — спросил я.

Пауза. Словно Энни прикрыла микрофон рукой. Я услышал приглушенные голоса, потом Энни убрала руку.

— С ней все будет в порядке. Разве что несколько часов поболит голова. — И тут же без паузы добавила: — Я знаю, как ты заботишься о людях, которые окружают тебя.

Последняя фраза пролетела мимо ушей. Меня больше интересовала та, что Энни произнесла раньше. «Мы позаботимся о ней». «Мы»?

И тут тело пронзила боль.

Я почувствовал, как колени подгибаются, земля уходит из-под ног, вновь начала раскалываться голова.

— Со мной что-то не так, Энни. Я не знаю, то ли причина в акупунктуре, то ли… что-то происходит со мной два последних дня. После взрыва.

— О чем ты говоришь? — В голосе Энни слышался неподдельный интерес.

— Моя голова. Такое ощущение… что она сейчас разорвется.

— Нат, сосредоточься. Ты должен сказать мне, когда все началось. Ты дезориентирован? Тебя мутит?

— Да. Пару дней тому назад. Я думаю, это посттравматический синдром, но уж очень сильный. Или… что?

Энни заговорила после короткой паузы:

— Черт побери! Черт побери! Дай подумать. — Вновь пауза. Ты можешь достать какие-нибудь амфетамины? Риталин, крэк? Микродозы крэка очень подойдут.

Риталин. Препарат, который назначают людям, страдающим дефицитом внимания. Крэк? Я?

— Ты устал, Нат. Если не сможешь достать ничего посильнее, налегай на сахар и кофеин. Они тебя поддержат.

Сахар и кофеин.

Я хотел вернуться назад в машине времени.

— Ты достаточно квалифицирована, чтобы прописывать мне сахар?

Я надеялся, что шутка нас сблизит. Получилось наоборот.

— Мне пора. — Тон изменился, в нем появились командные нотки. — Натаниэль, мне нужно, чтобы ты привез ноутбук этого человека.

Я жадно глотнул воздуха.

— Мы сможем обменять его на нашу свободу.

«Нашу свободу».

— Мне не терпится увидеть тебя, Черепашка. Не забудь ноутбук. Это все.

Связь оборвалась.

Я встал. Кровь, та, что осталась, отхлынула от мозга к конечностям. Я подождал, пока голова перестанет кружиться. Посмотрел на Саманту, она по-прежнему крепко спала, потом поплелся к «эксплореру».

Энни жива! Как такое могло быть? Но я слышал ее голос, и теплоту, и жесткость, с которой мне пришлось столько хлебнуть за проведенный с ней год. Жесткости, похоже, прибавилось. Однако я говорил с Энни, и в загадочном «форде» лежала карта, указывающая путь к тому месту, где она пребывала в данный момент.

Я вставил ключ в замок, и тут меня осенило. Морщась отболи, я присел, заглянул под днище. Поискал что-то необычное, подозрительное. Напоминающее бомбу.

Ничего не заметил.

Ладонями оттолкнулся от асфальта. Поднялся. Птица-феникс. Энни ждала. Как и Эрин. Я открыл дверцу. — Я спешу на помощь.