Политический курс Хрущева трудно оценить однозначно. Несмотря на многие его ошибки и заблуждения, следует признать, что он искренне желал советскому народу всевозможных благ. Он говорил: «Желание трудящихся жить с каждым днем все лучше и лучше — это не только не противоречит стремлению нашей партии и правительства, а является главной задачей деятельности Советского правительства и Коммунистической партии…» И это были не простые слова. Хрущев был первым из лидеров советской эпохи, который не только на словах, но и на деле обратился к нуждам трудящихся, увидел в них не только «материал» для построения коммунизма, но живых людей. Уже в первые годы своего правления Хрущев выступил за радикальное решение целого ряда социальных проблем, затрагивающих коренные интересы широких масс советского народа. Так, например, по его инициативе широко развернулось строительство жилых домов с малогабаритными, но отдельными семейными квартирами. Была проведена кардинальная пенсионная реформа. При Сталине пенсии были настолько мизерными, что носили чисто символический характер. Миллионы колхозников пенсий не получали вовсе.

Хрущев планомерно повышал пенсии и сделал их в конце концов настолько значительными, что на них стало возможно вполне сносное, хотя и скромное существование. Но это, по мысли Хрущева, было только началом. В 1961 г. на XXII съезде была принята третья Программа партии. В ней ставилась задача за 20 лет добиться в СССР самого высокого жизненного уровня населения по сравнению с любой капиталистической страной. Планировалось уже в ближайшие годы создать изобилие продуктов питания и удовлетворить потребности всех слоев населения в высококачественных товарах, обеспечить каждую семью отдельной благоустроенной квартирой.

Увы, запланировать это было легче, чем достичь. Впрочем, Хрущева, который свято верил в колоссальные возможности социалистической системы, это не смущало. Одной из важнейших задач, которая стояла тогда перед руководителями страны, был подъем сельского хозяйства и восстановление совершенно обессиленной за годы сталинского правления русской деревни. Хрущев понимал, что этого нельзя добиться, не вернув крестьянам свободы и не заинтересовав их в результатах своего труда. В прежние годы советское государство производило совершенно явный, ничем не прикрытый грабеж деревни. Закупочные цены на сельхозпродукцию устанавливались настолько низкими, что ни о каком материальном благосостоянии колхозников не могло быть и речи. Так, например, цены на картофель не возмещали даже расходов по его доставке на заготовительные пункты. (В каждом пятом колхозе крестьяне ничего не получали по трудодням, то есть фактически трудились бесплатно.) При Хрущеве закупочные цены сразу были несколько повышены, доходы колхозников возросли. Хрущев распорядился также выдавать колхозникам паспорта, получая которые они становились полноправными гражданами и могли при желании переселяться в города. В 1958 г. был принят «Закон о дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций», согласно которому сельхозтехника, прежде сосредоточенная на не подчиненных колхозам машинно-тракторных станциях, была продана колхозам. Это было первым шагом к тем нормам, которые были продекларированы на бумаге в годы коллективизации, но никогда не соблюдались при Сталине.

Но все эти меры могли дать результаты лишь через много лет. Хрущеву же не терпелось увидеть немедленный зримый результат своей политики. Казалось, продовольственную проблему можно решить путем освоения целинных и залежных земель в Казахстане. В 1954 г. на освоение целины поехали сотни тысяч добровольцев. И действительно, в первый год был собран феноменальный урожай зерновых. Но из-за того, что не были построены подъездные пути и зернохранилища, он большей частью погиб. А потом пришло время горьких разочарований — над степью, распаханной вдоль и поперек, закружились пыльные смерчи. В следующие десять лет вследствие эрозии почвы урожайность катастрофически падала. Освоение целины не решило хлебную проблему. Тогда к ней попытались подойти с другой стороны. В 1959 г., находясь с визитом в Америке, Хрущев посетил ферму Гарста в штате Айова и пришел в восторг от гигантской гибридной кукурузы. По возвращении в Советский Союз, он начал в жесткой форме добиваться распространения этой культуры в колхозах. В стране началась кукурузная кампания. Внедряли кукурузу командными методами. Не имея свободных земель в пахотных регионах, ее вводили в уже занятые угодья, тесня не только традиционные, испытанные кормовые культуры, но и зерновые. Тогда же пришла мысль посягнуть на травопольную систему — паровые земли распахивали и засеивали кукурузой. Однако из-за суровости климата кукуруза росла плохо, урожаи были незначительные, ни зерна, ни кормов не прибавилось.

Так же безуспешны были попытки Хрущева решить наскоком проблему увеличения общественного поголовья скота. Было принято решение скупить у колхозников без всяких уклонений весь их скот (попутно предполагали таким образом снизить расходы хлеба, так как было известно, что многие колхозники откармливают свою скотину хлебом). Этим административным приемом удалось увеличить общественное поголовье на несколько миллионов голов.

Но с наступлением холодов выяснилось, что колхозы и совхозы не готовы к размещению и содержанию скупленных коров, и их пришлось частично забить. Ради экономии кормов было также принято постановление о забое колхозных лошадей. Эта непродуманная мера обернулось потом огромными убытками в транспортной сфере. Вследствие всех этих «реформ» продовольственная проблема только усугубилась. С прилавков магазинов стали быстро исчезать мясо, молоко, крупы. В 1963-м настоящим дефицитом сделался белый хлеб.

Очень важным направлением деятельности Хрущева была попытка реформировать громоздкую сверхцентрализованную сталинскую государственную систему. Само по себе это было верное и своевременное решение, но, к сожалению, своим непродуманным администрированием Хрущев только усугубил ситуацию. В 1957 г. вместо центральных министерств были образованы областные хозрасчетные объединения — совнархозы, руководившие местной промышленностью и строительством. Реформа имела некоторые положительные стороны, но в целом оказалась половинчатой и малоэффективной. С другой стороны, это нововведение привело к росту бюрократии и путанице в управлении. В 1962 г. Хрущев провел постановление о разделении местных партийных организаций на сельские и городские. Следствия были те же — рост бюрократии, путаница и полная подмена государственных органов партийными.

Неуспех этих и многих других начинаний Хрущева привел к тому, что в начале 60-х гг. государственная и партийная элита в большинстве своем относилась к нему отрицательно. Это позволило партийной верхушке подготовить и провести смещение Хрущева. Октябрьский 1964 г. пленум ЦК освободил Хрущева от всех партийных и государственных должностей и отправил на пенсию. (Пленум готовился втайне от Первого. В это время самого Хрущева в Москве не было — он находился на отдыхе в Пицунде. Его вызвали в Москву, когда все уже было решено и дело оставалось лишь за формальным голосованием.) Первым секретарем ЦК КПСС был избран Леонид Брежнев, а Председателем Совета Министров СССР — Косыгин. Общество, уставшее от бесконечных экспериментов Хрущева, в общем благожелательно отнеслось к его уходу.

Оказавшись на пенсии, Хрущев быстро отказался от мысли о возвращении к руководству и со временем все меньше сожалел об утраченной власти. Он увлекся фотографией, много работал в саду и на огороде, надиктовал на магнитофон несколько томов своих воспоминаний. Почти до самой смерти он отличался отменным здоровьем. Лишь с 1970 г. у него начались нелады с сердцем. Умер он в сентябре 1971 г.

Полоса революционных преобразований, в которую Россия вступила с января 1905 г., - одна из самых трагических эпох в ее истории. Словно огненные вехи отмечают пройденный путь переломные годы: 1905, 1907, 1917, 1918, 1921, 1929, 1937, 1953, 1956, 1964, 1985, 1991, 1993… И ряд еще не окончен. Что ожидает нас в грядущие десятилетия? Будут ли формы современного государственного и экономического устройства окончательными или они останутся мимолетным эпизодом в длинной цепи перевоплощений, через которые проходит болезненно перестраивающаяся в революционных муках страна? Ответа на этот вопрос сейчас никто дать не в состоянии. Историки не умеют предсказывать будущее, в их распоряжении имеется лишь один грубый и несовершенный инструмент — исторические аналогии. И сравнивая нашу великую революцию с великими революциями прошлого, мы, увы, должны констатировать: метаморфоза еще далека от завершения, внутренняя работа продолжается — страна прошла только половину предназначенной ей дороги, но зато наиболее трудную.