Именно из-за такой манеры ведения боя о нем и стали ходить легенды. Мол, Ворон там порезал двоих, не нарушая тишину подземелья, там завалил пятерых без единого выстрела. Ха! Выстрелом они считают все то, от чего поднимаются в высь птицы со всех деревьев в округе. Пусть так.

Ворон встал, закинул мешок на плечо и свистнул. Не успел он сделать и трех шагов, как на площадь перед станцией выскочил Эзоп. Вот хитрец! С тех пор как Ворон оставил лежать его в поле у железнодорожной ветки, жеребец следил за ходом событий, прячась в кустах в ближайшем переулке. Молодец! И ведь никто не учил его этому!

Наемник взял Эзопа подузцы, подвел к ступенькам перед кассами и принялся привязывать к седлу мешок. Эзоп втянул ноздрями воздух, дернулся и заржал. Ворон закрыл глаза и сосредоточился. Нет, в радиусе трехсот метров ни одной живой души.

Ну что ты, такой большой, а крыс боишься? Или тебя вдруг покойники стали беспокоить, а? Он заглянул Эзопу в глаза и потрепал его по холке.

Раньше я за тобой такого не замечал.

Жеребец словно угадав его мысли, стыдливо потупился и принялся переступать с ноги на ногу.

Когда на горизонте показались почерневшие высотки, расположенные на окраине города, солнце уже висело над самой головой и нещадно жарило и ездока и лошадь. Скорее бы уже добраться до центра и скинуть бронежилет и разгрузку.

Ворон рукавом вытер пот со лба, подумал и снял бандану. Рискованно конечно, но терпеть нет уже никаких сил.

Слабый ветерок ворошил пепельную шевелюру, освобожденную из суконного плена. Так немного легче, но и опаснее. Из-за такой демаскирующей шевелюры Ворону постоянно приходилось что-нибудь одевать на голову. Летом бандану, зимой вязанную шапочку. Он даже одно время хотел постричься на голо, но, подумав, не стал. Во-первых, что лысиной сверкать, что белой шапкой волос, а во-вторых, именно из-за волос цвета вороного крыла его и назвали «Белым вороном». Причем назвали не друзья, а недруги — черные наемники. Пусть боятся! Что боятся, Ворон понял, войдя как-то в бар на окраине Хогевена, в котором обычно и собирались эти любители легкой наживы. Когда он подошел к стойке и показал бармену на бутылку свекольного, сложив при этом вместе три пальца, вокруг него сразу образовалось пустое место, а бармен с перепугу налил ему чарку не на три пальца, а на все пять.

Откуда у Ворона такой цвет волос он не помнил, как не помнил, и как его раньше звали. Ничего еще вспомнит!

А вот и центр Города Глухих. Вернее здесь-то сам город только начинался. Сразу за бульварным кольцом, опоясывающим центр, располагался пустырь, расчищенный от обломков зданий. Жители Города глухих сделали все, чтобы максимально обезопасить себя от постоянных набегов окрестных банд. Для начала они вырубили на бульварах все деревья, потом сравняли с землей все полуразрушенные дома, прилегающих к бывшим бульварам кварталов. В этом им помог вагон с аммоналом, очень кстати обнаруженный в одном из тупиков на железной дороге, и отставной майор инженерных войск, прикативший на своей коляске месяца через три после войны. У майора не было обеих ног, но зато их отсутствие компенсировалось неисчерпаемой, кипучей энергией и опытом войны в Венесуэле в восемнадцатом году прошлого столетия. Благодарные горожане даже поставили ему памятник на одной из площадей Города глухих и назвали эту площадь в его честь.

Теперь расстояние вокруг крепостной стены замечательно простреливалось, и не один злоумышленник не имел возможности где-либо укрыться и вести прицельный огонь по обороняющимся.

Своеобразную крепостную стену тоже построили в первые годы лихолетья. Мудрить не стали, просто заложили подручными материалами все выходящие наружу окна домов стоящих по периметру, а так же перекрыли обломками стен и найденными бетонными блоками все просветы между домами, скрепив конструкцию самодельным раствором. Конечно не шедевр архитектуры, но от пуль защищает, что собственно и требовалось.

По периметру стены на самых опасных направлениях стояли шесть надстроенных смотровых башен с крупнокалиберными пулеметами внутри. За городскими стенами располагалось несколько обычных жилых кварталов, а также городской рынок, мастерские, несколько небольших сельскохозяйственных плантаций, конюшни, две гостиницы, небольшая казарма городской гвардии, баня, бывший спорткомплекс, приспособленный под склады, и даже театр. И в самом центре всего этого — укрепленная не хуже стен, мэрия, представляющая из себя целый комплекс зданий бывшей клиники, с которой-то и начался сам город.

Ворон подъехал к южным воротам и, отсалютовав знакомому охраннику, пригнул голову, чтобы въехать вовнутрь.

— Могли бы и ворота открыть почетному гражданину города, — показал он знаками на универсальном языке глухонемых подоспевшему начальнику смены. — Держи, как и обещал, — Ворон вынул из седельной сумки большие ножницы.

— Да я бы перед тобой, Ворон, не то что ворота открыл, и ковровую дорожку расстелил бы, но ты же знаешь, безопасность, прежде всего! — Нурредин развел руки в сторону, потом, наклонившись, изобразил, что раскатывает дорожку, и тут же встал в стойку стрелка, несколько раз согнув и разогнув указательный палец.

— Да ладно, шучу я. А ты, Нурредин, неисправим. Все будто в своем театре играешь. Я тебя прекрасно и по губам понял.

— Да я не играю. Просто не все из приезжих наш язык знают, вот и приходиться паясничать. Привычка. А ты мне больше ничего не привез?

— Ты не думай, про песочные часы я не забыл. Прихватил тут в одном доме колбу от них, да раскололась она, когда мы с Эзопом в траву плюхнулись.

— Что, опять черные наемники? Это откуда ж такие безумные выискались, на «Белого ворона» нападать?

— Потом за чаркой, другой расскажу, а пока извини, спешу.

— Понимаю, понимаю. Твоя-то, небось, заждалась, пока ты на своем кауром по Фрисландии носишься. Кстати, давно хотел у тебя спросить, почему ты его так странно назвал?

— А ничего странного в его кличке нет. Читал я тут книгу про одного древнего мудреца. Там картинки были, и знаешь, на лице у этого древнего такое точь-в-точь же пятно, как у моего коня. И умный он, зараза, как тот Эзоп.

— Понятно, ну бывай.

— Бывай, — Ворон слегка хлопнул Эзопа по крупу и направился в одну из узких кривых улочек.

Спешившись у бара со смешным названием «Однорукий бандит» (все-таки жителям города не откажешь в чувстве юмора — умеют они посмеяться над самими собой), Ворон снял с Эзопа мешок с трофейным оружием и седельную сумку и, перепрыгнув через канаву с нечистотами, направился к крыльцу. Оставлять свое добро на улице он не хотел. Несмотря на строгие порядки в Городе глухих от мелких воришек не был застрахован даже он, «Белый ворон».

В самом баре народу было мало. Ночная смена дозорных уже видела десятый сон. Наемники — эти прожигатели жизни если и подтянутся, то ближе к вечеру, а основной работающий люд вообще сюда заглядывает редко. Вот закончится трудовой день на плантациях, на конюшне, в мастерских и на ферме, которая расположена за пределами крепостных стен, тогда в салон, может быть, зайдет несколько работяг, промочить горло местным пивком, а пока, помимо скучающего за стойкой бармена, да пары забулдыг, похоже едва ли не ночующих здесь, в баре никого не было.

— Приветствую тебя, «Белый ворон», — старый Яап отставил в сторону и без того чистый стакан, который он вот уже полчаса надраивал от нечего делать.

— Ну и ты не хворай, дружище.

— Что будешь пить?

— Как обычно.

— И не стыдно тебе здесь мозги пропивать, пока Мари тебя дома ждет? — к посетителю подошла грузная негритянка. С ней, местной официанткой и по совместительству женой Яапа, Ворон никогда не препирался. Он даже немного побаивался ее. Все-таки почти теща.

Вот и сейчас он не стал спорить, и если бы «почти тесть» не прикрикнул на Смальду, вечер был бы безнадежно испорчен.

— Отвянь от него, Смальда. Не видишь разве, человек с дороги, устал и должен восстановить свои силы.