«И все же мне невероятно повезло, – втихомолку убеждал себя Роман. – Вот это авантюра! Куда там Вольдемару, который плюхнулся всего лишь на планетку песков и лишайников, где за ним не охотилась даже мошкара по причине полного ее отсутствия. Ребята на Земле могут не поверить...»

Вспомнив Землю, он вздохнул. Удастся ли вообще когда-нибудь рассказать друзьям о похождениях?

– Тупик, – прервал его раздумья эльмит, и землянин поднял голову.

Глазам предстал сумрачный каменный мешок. Не успели рыцари повернуть назад, как раздался гулкий скрежет – и огромная базальтовая плита, сдвинувшись вокруг своей оси, точно дверь, наглухо перекрыла проход.

– Опять попались. А интересно, почему капкан сработал? Кажется, мы ни на что такое не наступали и не нажимали?

Землянин попробовал налечь плечом на плиту, и ему показалось, что камень поддается нажиму, но тут вскрик Одинокого приковал его к месту. Из узкого отверстия в отдаленном углу выдавливалось, подобно зубной пасте из тюбика, что-то белесое, извивающееся, показавшееся Роману похожим на гигантского земляного червя, обесцвеченного долгим пребыванием без света. На переднем конце червя находились два полушария величиной с куриное яйцо – ровная их белизна увеличивала сходство.

Внезапно кожа чудища словно взорвалась изнутри – из десятков возникших отверстий потянулись такие же белесые отростки. Они толстели, удлинялись на глазах и, в свою очередь, расчленялись, постепенно заполняя все свободное пространство.

Рыцари отступили к плите, загородившей дорогу назад. Одинокий хладнокровно потянул из ножен меч.

– Хоть здесь не так много места, – процедил он сквозь зубы, – но его хватит, чтобы обрубить этой дряни лишние конечности.

Как только ближайшее щупальце достигло ног Одинокого, последовал мастерский выпад, и на полу зашипела черная маслянистая пена. Остальные отростки бросились в атаку, а голова с белыми «глазами» отпрянула в угол. Словно живая сеть, белесые щупальца пытались накрыть противника. Рыцарь завертел мечом, лезвие засверкало, и пол покрылся извивающимися дряблыми обрубками. Но из уцелевших щупалец лезли новые отростки. Сапоги рыцаря разъезжались на вытекшей пузырящейся жидкости.

Звездный невольно сравнил мерзкую гадину с Лернейской гидрой, и это натолкнуло его на дельную мысль. Покрепче сжав факелы, землянин попробовал ткнуть огнем в одно из еще живых валявшихся щупалец. Обрубок конвульсивно скорчился и мелко задрожал. Реакция здорового отростка оказалась не менее молниеносной: судорожно свернувшись в узел, он превратился в небольшую бородавку на теле червя, от которого только что отпочковался.

Издав громогласное злорадное «Ага-а-а!», Звездный начал наносить беспорядочные удары во все стороны. Жуткая бесцветная сеть, извиваясь, отступала, белоглазый червь заметался из стороны в сторону – но убраться в свою нору ему мешали отросшие щупальца. Одинокий рыцарь опустил меч, не желая зря поганить благородный клинок, и отобрал у друга один факел. Червь, понукаемый пламенем, втягивал отростки со всей возможной скоростью и наконец скрылся в щели.

– Пригляди за ним, чтобы он не вздумал высовываться. – Землянин передал эльмиту и свой факел. – Не ровен час, прищемлю бедолаге хвостик!

Эльмит кивнул и опустил огонь к самой норе. Роман, напрягая великолепную мускулатуру, уперся ногами в пол, а спиной – в тяжелую плиту. Та дрогнула и медленно-медленно пошла в сторону, норовя опять закрыться.

– Скорее, друг! – позвал Звездный, и эльмит, не мешкая, протиснулся в образовавшуюся щель. Подобрав большой камень, он вставил его между плитой и стеной, и землянин благополучно выбрался из страшного мешка. Почти тут же распорка треснула и раскололась, стена сомкнулась.

– Чем дальше, тем интереснее, – съязвил Роман. – Не успеешь соскучиться, как тебе тут же подбрасывают что-нибудь этакое.

Покинув коварный тупик, рыцари вскоре добрались до коридора, стены которого были выложены аккуратно обработанными плитами. Полоски швов между ними подсвечивали дорогу вкрапленными кристалликами, несомненно такими же, которые показывало магическое зеркало.

– Приближаемся к земле обетованной, друг мой. Раньше мы брели с тобой по задворкам, а вот теперь выходим к парадному крыльцу. Гасим факелы и превращаемся в неуловимых ниндзя!..

Вскоре послышался отдаленный рев, похожий на тот, каким извещали о ночной опасности. На этот раз шум не сопровождался воплями, и рыцари решили, что он знаменует собой отмену «комендантского часа» – видимо, лестесао возвращались в свой вечно темный мир.

Действительно, в коридорах замелькали подземные жители. В большинстве своем они носили латы, но были среди них и люди в обычных одеждах. Одинокий, улучив удобный момент, объяснил, что те, у кого пояс расшит зелеными листьями, а на плечах пурпурный плащ, занимаются земледелием, носящие красные плащи с белым воротом – торговцы одеждой, а обладатели накидок, испещренных разноцветными полосами, – охотники. Точнее, сами они, конечно, не портняжничали, не охотились и не выращивали овощи и фрукты: всем этим занимались простолюдины из долины Межгорья и временные рабы, в подземный город не допускаемые. Жители подземелий заботились лишь о доставке продуктов, тканей и прочего к Нижним Воротам, а оттуда – в кладовые владыки.

Слуги, надрываясь под тяжестью нагруженных носилок, сновали по галереям, словно хлопотливые муравьи, работающие исключительно во благо своего муравейника и муравьиной королевы. Совсем редко встречались представители знати – одетые в серебристые вычурные костюмы слуги со всеми наивозможнейшими знаками почтения носили их в чем-то, напоминающем гамаки на широких лямках. Еще один слуга шел впереди и отгонял прохожих с дороги гибким хлыстом. На языке эльмитов жители подземного царства назывались «морбусаруэль» – «живущие-под-горами», сами же себя они пышно именовали сао-луивиора – те, кто владеет всем.

По мере того как рыцари приближались к центру города, галереи становились просторнее, своды их поднимались выше, а освещение усиливалось: на перекрестках подземного мира горели огромные костры, по стенам полыхали факелы, и количество светящихся кристаллов увеличивалось. Звездный обратил внимание, что сао-луивиора ходили в основном поодиночке, редко – по двое и совсем никогда втроем. Исключение составляли шумные ватаги латников, галдящие возле костров или праздно шатающиеся наперекор общему движению. Приходилось зорко следить за такими компаниями, чтобы вовремя разминуться с ними.

Одинокий рыцарь пояснил, что еще отец отца Мрачного ярла страшно боялся тайных заговоров и потому издал закон, запрещающий собираться в группы больше чем из двух человек. Исключением была охрана (очевидно, военные перевороты в этом мире еще не вошли в моду), носильщики и приглашенные на дворцовые праздники. Такое положение причиняло жителям массу неудобств: например, мать могла брать с собой на прогулку только одно дитя; если рождался малыш – спешно устраивали для него отдельный закуток, а уж при родах акушерка моментально оставляла женщину одну, как только новорожденный появлялся на свет; если в доме бывал редкий гость – кому-то из хозяев приходилось покидать не только комнату, но и саму пещеру; когда нужно было делать работу, требующую больших сил, ее выполнение затягивалось на много дней и месяцев.

– Мне такая жизнь кажется невыносимой, – добавил в заключение эльмит, – но сао-луивиора привыкли к ней и считают свои законы единственно правильными, а жителей соседних стран и даже собственных поселян презрительно называют стадными животными, неспособными понять всей прелести уединенного времяпрепровождения.

– Пусть им от этого будет лучше, – пожал плечами Звездный. – Нас их законы не касаются. Впрочем, мы как будто ничего и не нарушаем, ибо путешествуем вдвоем?