Не думая, она спросила у Гая то, что не захотела спрашивать у Джоша.

Он вздрогнул.

– А что? Что он сказал?

– Да ничего такого. Только то, что у вас много подружек, но ни одна не сравнится с его мамой.

– Понятно. – Он все еще был взволнован. – Да, насчет этого он прав. Хотя точное количество я назвать не смогу. «Много» звучит настораживающе.

– А их и правда было много? – Максин невинно посмотрела на него.

– Одна или две, – пожал плечами он. – Для спокойствия детей я старался не афишировать свои отношения. И мне казалось, что они не против случайных посетительниц.

– Дети легко приспосабливаются, – согласилась Максин. – К тому же в вашем случае речь шла не о мучительном разводе. Они знают, что ваш брак был счастливым.

– Об этом я не думал, – встрепенулся Гай. – Возможно, это и так.

Довольная тем, что сказала что-то нужное, она кивнула:

– Я в этом уверена.

– Я могу показать фотографии Вероник, если вам интересно.

Максин подумала, что это, должно быть, своеобразный тест. Не хотелось бы, чтоб он счел ее слишком любопытной.

– Это не к спеху, – просто ответила она, направляясь с его опустевшей тарелкой на кухню. – Может, Джош и Элла покажут мне их, пока вас не будет.

А потом идиллия закончилась. Когда она вернулась, Гай стоял у дивана спиной к ней. Он повернулся, и она увидела в его руке измятую фотографию, на его лице было написано презрение.

– Зачем вы солгали? – холодно спросил он. – Я бы не рассердился, если бы вы сказали, что уже видели их. Но какого черта вы все время врете?

Видимо, фотография Вероник завалилась между сиденьем и спинкой дивана, когда она поднимала и относила наверх спящую Эллу. А потом она просто сидела на ней.

– Простите меня… – начала Максин. К своему ужасу, она увидела, что фотография не только смята, но еще и порвана.

– Не извиняйтесь, – грубо оборвал ее Гай. – Просто будьте впредь поосторожнее. Эти фотографии могут ничего не значить для вас, но они дороги нам. Это все, что у нас осталось.

Подъем в семь утра дался Максин тяжело. Она сидела за столом на кухне и, подперев рукой щеку, мрачно размышляла, как Дженни удается просыпаться в пять, чтобы успеть на цветочный рынок. Это совершенно противоестественно.

Мало того что ужасно хочется спать, приходится еще сражаться с двумя капризными детьми и их придирчивым отцом, а это вообще верх несправедливости.

– У меня в хлопьях розовый слон, – завизжала Элла, размахивая пластмассовой игрушкой, с которой летели брызги молока.

– Ешь. Это полезно.

– Не забудьте, что сегодня мы идем за батарейками, – напомнил Джош, набив рот тостами с черничным джемом, и погремел мелочью в кармане для пущей убедительности. – Максин, откройте глаза. Я говорю, мы должны купить новые батарейки для моего…

– «Геймбоя», – закончила она за него. – Я слышу. И не разговаривай с набитым ртом – ты похож на работающую бетономешалку.

– А вы не ставьте локти на стол, – парировал Джош. – Беренис говорила, это неприлично. Правда, пап? – Он повернулся к отцу за поддержкой. – Беренис говорит, что ставить локти на стол неприлично.

Для Гая Кэссиди не составляло труда вставать каждый день в шесть тридцать. Свежий после душа, в легкой белой рубашке и светлых джинсах он выглядел неприлично бодрым для этого времени суток. Конечно, ему хорошо, возмущенно подумала Максин; он-то улетает в Париж. Она останется обихаживать его монстров, а он будет целую неделю развлекаться с полуголыми красотками.

Он стоял у шкафа и внимательно проверял фотоаппараты, которые собирался взять с собой. Проигнорировав Джоша, он обратил свой пристальный взгляд на Максин.

– Ну как, вы уверены, что совладаете с ними без меня?

Она пожалела, что не причесалась перед тем, как спускаться к завтраку.

– Не волнуйтесь, я справлюсь, – спокойно ответила она, подумав, что бы с ним было, ответь она «нет». – И мама Паулы будет следить за мной, как коршун, чтобы я не учинила с ними что-нибудь – можно, например, заклеить им рты и запереть в подвале.

– У нас нет подвала, – утопив слона в тарелке с хлопьями, гордо заявила Элла.

– Значит, придется обойтись чердаком, – сказала Максин и конфисковала слона.

Первый раз за утро Гай улыбнулся.

– Так что советую вести себя прилично, – предупредил он. – Не очень-то весело просидеть неделю на чердаке.

Элла, большая поклонница «Коронейшн-стрит», сказала:

– Я не против, если там будет телевизор.

– Ты получишь телевизор. – Максин взяла тост. – Но без провода.

Вопреки опасениям Максин, следующая неделя прошла отлично. Такого успеха ни она, ни Гай и представить себе не могли. После одной-двух стычек, в которых дети испытывали границы ее терпения, а она – мощь своего авторитета, все точки над «i» были расставлены и они зажили в гармонии, довольные друг другом. Джош и Элла иногда шумели, капризничали, не слушались, но Максин поняла, что вовсе не испытывает к ним ненависти. Все чаще, к своему удивлению, она замечала в них собственные черты.

– Фу, я не люблю цветную капусту, – капризно заявила Элла.

– Я тоже, – к восторгу детей согласилась Максин и быстро выкинула мерзкий овощ в кухонное окно. – Давайте лучше разморозим сливы.

– Мы любим биг-мак, – с надеждой сообщил Джош на следующее утро.

Максин, изучавшая содержимое холодильника на предмет рыбных палочек, потому что знала, как их готовить, с облегчением захлопнула дверцу.

– Отлично, – сказала она, наполнив душу Джоша радостью. Беренис всегда была сторонницей домашней здоровой пищи. – Только не говорите папе.

Гай звонил каждый вечер. Максин, притаившись за дверью, стыдливо подслушивала, как дети поют ей дифирамбы. Нянчить детей не так уж сложно, если знать, как взяться за это дело, решила она, поздравив себя с успехом. А позволить им не ложиться спать до двенадцати вообще было гениальным ходом; о подъемах в шесть тридцать больше никто не вспоминал. Она не могла понять, почему все воспитатели не берут на вооружение эту схему.

– Все в порядке? – поинтересовался Гай, попросив подозвать ее к телефону.

– Все замечательно! – Она решила отплатить ему за то, что он сомневался в ней, и добавила: – Они просто ангелы.

Джош и Элла, сидевшие на ступеньках, покатились со смеху.

– Гм, – недоверчиво сказал Гай. – В таком случае вам подсунули других детей. Верните их на космический корабль и позаботьтесь, чтобы настоящие оказались дома к моему возвращению.

– Вы не сказали папе, что въехали на его машине в стойку ворот, – заметил Джош, когда она повесила трубку.

Максин нежно улыбнулась.

– Ты разве не помнишь, дорогой? Это ведь тот глупый мужчина на микроавтобусе помял нам капот, когда мы припарковались на пляже.

– Нет, это не он. Вы сами врезались в ворота.

– Хорошо. – Она опять сняла трубку. – Сейчас я позвоню и сообщу об этом твоему папе. А заодно ты объяснишь ему, как тебе удалось разбить окно на кухне куклой твоей сестры.

Джош заслонился руками, защищаясь. Мог бы знать, что тягаться с таким профессионалом, как Максин, ему не по силам.

– Ладно, ладно. Положите трубку. Вы победили.

Но пусть проводить время с детьми было весело, были в этом и свои минусы. Максин почувствовала, что скучает по общению со взрослыми. Ко вторнику она заметила, что с нетерпением ждет звонка Гая, и неожиданно расстроилась, когда он не подозвал ее к телефону.

– Он торопился, – объяснил Джош. – Сказал, что его ждут какие-то люди и ему нужно бежать.

– Повезло ему, – вздохнула Максин. Было пять часов, и, судя по всему, единственное развлечение, которое предстояло ей вечером, – обыграть Джоша и Эллу в «Монополию». Ну, можно еще помыть голову – тоже весело.

Дженни, которой мыть голову нравилось, была в ванной, когда в шесть часов затрезвонил телефон. Ей не хотелось подходить, но всегда оставалась надежда, что позвонит Алан, поэтому она выбралась из воды и прошлепала в гостиную, оставляя за собой хлопья мыльной пены.