Казалось, он снова прочел ее мысли.

– Это все я. Нина не интересуется дизайном интерьера; она просто соглашается с моими предложениями.

Насколько Дженни могла судить, Нина соглашалась с чем угодно. Последовав за ним на отлично оборудованную кухню, она прислонилась к стене и стала наблюдать, как он готовит обед. В мужчине, который может готовить и говорить одновременно, есть что-то неотразимое. Не успела она поставить опустевший бокал, как он наполнил его снова, а потом плеснул для вкуса еще немного чистого джина.

Неожиданно крепкий напиток ударил ей в голову. Когда они сели за стол, ее колени совсем обмякли, а она сама почувствовала приятную раскрепощенность.

– Почему вы поженились? – заинтригованно спросила она.

– Я не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.

– Значит, ты не страстно влюблен в Нину. Она не могла поверить, что говорит это. Чтобы скрыть неловкость, Дженни попыталась принять безразличный вид, но эффект был смазан, когда она не смогла подцепить на вилку кусочек омлета и тот шлепнулся на бледно-зеленую скатерть. На этот раз Бруно улыбнулся шире.

– Скорее, я выискиваю невесту побогаче.

– А-а-а.

Она надеялась, что он шутит. С Бруно было сложно понять.

Но на этот раз, кажется, он говорил серьезно.

– Нина весьма состоятельна. – Он обвел рукой квартиру, указал на ресторан внизу. Потом пожал плечами. – Она все купила, я управляю, и это устраивает нас обоих. Но если бы у нее не было денег, что ж…

– Это ужасно! – запротестовала Дженни, но Бруно не собирался сдаваться.

– Нет, это честно. – Он доел свой омлет, сдвинул тарелку на край стола и закурил. – Любые отношения – это сделка. Просто наша основана на материальной заинтересованности. И Нина прекрасно это понимает, – добавил он, выпустив идеальное колечко дыма. – Она понимает. И как только она почувствует, что ей это не нравится, сразу сможет выставить меня за дверь.

Омлет с сыром бри и салат из помидоров удались на славу, но у Дженни вдруг пропал аппетит. Для Бруно это было в порядке вещей. Из его уст все звучало так просто и естественно, в то время как ее эти соображения ранили в самое сердце. Она, безусловно, не была богата, но, с тех пор как они познакомились с Аланом, работала не покладая рук и смогла арендовать свой магазинчик и квартиру над ним. Алан же работал только тогда, когда не хватало денег на еду. Серфинг и водные лыжи, его основные увлечения, не были особенно прибыльными. Иногда, думая о нем после его исчезновения, Дженни задавалась вопросом: а не была ли она всего лишь удобной гаванью, предоставлявшей стол и кров для человека, любовь которого она просто придумала?

Но теперь она была в гостях у Бруно и вовсе не собиралась плакать. У них с Ниной было соглашение: они скорее были деловыми партнерами, чем парой, и они даже не были женаты. Глотнув еще немного «Пиммз», Дженни почувствовала, что слабеет. Она была одна уже восемнадцать месяцев, оплакивая потерю мужа и думая, сможет ли она когда-нибудь еще наслаждаться жизнью. Может, пришло время немного повеселиться. Может, она должна забыть обо всем и броситься в омут очертя голову.

– Значит, твоя жизнь прекрасна, – сказала она, кокетливо улыбаясь. – Ты имеешь все, что хочешь.

– Почти все. – Он кивнул в знак согласия, лениво оглядывая своими бесстыжими глазами ее тело. Дженни почувствовала неожиданное возбуждение; прошло столько времени с тех пор, как она была желанной.

Бруно, конечно, хотел ее, но не собирался что-либо предпринимать. Во всяком случае не теперь. Он знал, что у Дженни есть определенные подозрения на его счет, и, если сегодня он совершит ошибку, завтра она будет жалеть об этом. Он не хотел, чтобы их отношения были омрачены чувством вины. Если уж Дженни Синклер станет его, подумал он, то одного вечера удовольствия будет явно недостаточно.

Возвращаясь домой несколько часов спустя, Дженни не знала, радоваться ей или огорчаться. Ее добродетель была не тронута, но самолюбие при этом немного пострадало. Бруно сдержал слово и повел себя как джентльмен. После обеда они пили кофе на залитом солнцем балконе и просто болтали. Когда «Пиммз» возымел свой эффект и она прикрыла глаза, он принес ей подушки, а сам отправился в душ. Проснувшись, она услышала приглушенные звуки Вивальди, доносившиеся из стерео, напротив нее сидел Бруно и читал «Санди таймс». Подняв взгляд, он улыбнулся и сказал:

– Ну вот и хорошо. Поможешь мне с кроссвордом. Меня смущает восемь по горизонтали.

Пожив в Трезайль-Хаусе, Максин обнаружила, что интереса у обитателей не вызывает, правда, для Гая Кэссиди такое отношение казалось естественным. По-видимому, проводя почти всю жизнь в окружении прекраснейших женщин мира, он приобрел иммунитет. Она ожидала, что ею будут восхищаться, но в глазах Гая Максин Воган явно была только новой няней и ничем более. А когда он обнаружил, что ее навыки обращения с утюгом оставляют желать лучшего, ее рейтинг упал еще ниже.

– Я не могу делать это, когда вы стоите у меня за спиной и смотрите, – сказала она в свою защиту, сражаясь с Эллиными розовыми хлопчатобумажными брюками и ругаясь про себя, что не проверила содержимое карманов, перед тем как засунуть их в стиральную машину. Синие бумажные комочки приклеились к ткани, как репей.

– Ухожу, ухожу, я все равно не в силах на это смотреть.

Оставшись на ужасной кухне один на один с проклятым утюгом, она почувствовала себя совсем как Золушка. На улице Гай дурачился с Эллой и Джошем, поливая их из шланга. Элла визжала от хохота и вырывалась. Наконец она вывернулась из его крепких объятий и повалилась в клумбу. Когда девочка поднялась, у Максин перехватило дыхание; снежно-белые футболка и джинсы уже не так сияли. И нетрудно было догадаться, кому придется их стирать.

Джош влетел на кухню, схватил из холодильника коробку апельсинового сока и вылил содержимое в кружку, топча босыми ногами проливающиеся на пол оранжевые капли.

– Почему вы не выходите и не играете с нами? – добродушно спросил он, прикончив сок одним махом. – Мы здорово веселимся.

– Веселитесь? – отозвалась Максин, взглянув в окно на Гая. В ее голосе зазвучала ирония. – Нет, дорогой, мне лучше остаться. Не думаю, что твой отец одобрит эту идею.

Джош насупился.

– Вам у нас не нравится?

Смягчившись, она повернулась и улыбнулась ему. В конце концов, он не был виноват в том, что работать на Гая Кэссиди оказалось совсем не весело.

– Конечно нравится. Просто я не очень люблю гладить.

– Значит, вы не уйдете от нас?

Максин, напомнив себе, что идти ей особенно некуда, покачала головой:

– Нет.

– Вот хорошо! – сказал он, не скрывая облегчения. – Папа иногда бывает строгим, но вы нам нравитесь. – Повеселев, он добавил: – И он сегодня уезжает, так что мы сможем повеселиться без него. Поиграем еще раз в покер. Если хотите, на настоящие деньги…

В результате вечер оказался приятнее, чем она ожидала. Гай собирался уходить и был в хорошем расположении духа. К радости Максин, он даже спросил, не привезти ли ей чего-нибудь из индийского ресторана.

– Куда он поехал? – спросила она, когда кремовый «мерседес» отъехал от дома.

Джош сидел на полу по-турецки и оттачивал технику тасования карт. Элла в красной пижаме свернулась калачиком на диване и, посасывая большой палец, увлеченно смотрела старую серию «Коронейшн-стрит».[5]

– Папа? – Джош пожал плечами. – Наверное, встречаться с одной из своих подружек.

– Одной из подружек?

У Максин екнуло сердце. Несмотря на не самое многообещающее начало, она все еще тешила себя надеждами на успех. Прекрасный вдовец и хорошенькая няня, которые живут и работают под одной крышей, вполне могут влюбиться друг в друга, думала она. Но о существовании многочисленных подружек она не подозревала. Накануне Гай пришел на свадебную церемонию один, и Максин решила, что горизонт чист.