– Это чепуха, Джеффри, ты сам это знаешь. Пшеница принадлежит мне уже несколько лет, а генерал Кастер разрешил мне ее забрать. Кроме того, поскольку было отдано распоряжение уничтожить всех чейинских лошадей, обученная индейцами лошадь явно не пригодится в кавалерии.

Джеффри резко, противно засмеялся:

– Нет, Таня, свидетелей этому нет.

– Не совсем, – неожиданно вступил в разговор Адам. – Видите ли, Янг, – продолжал он, буравя темными глазами Джеффри, – Мелисса присутствовала, когда Пантера подарил Тане кобылу. Она была рядом, когда генерал Кастер позволил Тане сохранить ее лошадь. Я только что переговорил с Джастином Керром. Он согласен выступить в роли адвоката Тани в этом деле. Если понадобится, мы можем пригласить шерифа. – Он слегка приподнял черную бровь, заканчивая свою речь. – Конокрадство наказуемо здесь, Янг. Конокрадов, как правило, вешают, не дожидаясь судебного разбирательства.

Джеффри покрылся красными пятнами, но попытался стоять на своем.

– Шериф не имеет права голоса в армейских делах, мистер Сэведж, – рявкнул он.

Адам пожал плечами:

– Объясните это святому Петру, после того как молва, что вы – конокрад, обойдет город.

– Вы мне угрожаете? – воскликнул Джеффри.

Не обращая на него внимания, Адам обратился к Тане:

– Забирай свою лошадь, Таня.

Когда она направилась к двери, Джеффри шагнул, чтобы остановить ее. Адам встал между ним и дверью, загораживая ему дорогу. Молодой солдат стоял, неуверенно ерзая на месте.

– Не забудь взять уздечку, – напомнил Адам Тане, когда она скрылась в вечерних сумерках, и, не спуская глаз с пылающего лица Джеффри, спросил: – Какие-нибудь еще возражения, лейтенант?

Джеффри смотрел на своего соперника, и в его глазах мерцали злые огоньки.

– В последнее время вы много на себя берете, Сэведж, и суете свой нос в дела, которые вас не касаются, – прорычал он.

Адам, в свою очередь, посмотрел на него предупреждающе:

– Все, что касается Тани Мартин – это мое дело, Янг.

С улицы раздался голос Тани:

– Я готова, Адам.

– Моя дама зовет меня, – плутовски усмехнулся Адам на злое выражение Джеффри.

Повернувшись к двери, Адам услышал, как Джеффри прошипел:

– Погоди же, Сэведж.

– В любое время, какое вы пожелаете, – бросил через плечо Адам.

Через несколько секунд послышался стук колес удаляющейся коляски и цокот лошадиных копыт.

– Однажды я разорву тебя на части, Адам Сэведж, – пробормотал Джеффри. – Обещаю это!

Он сжал руки в кулаки и вышел из маленького офиса. Оставшийся один, солдат облегченно вздохнул.

Теперь у Тани в распоряжении была своя лошадь, и они с Адамом обходились без коляски, предпочитая ездить верхом по полям и лесным тропам. Несмотря на возмущенные возражения матери, Таня отказывалась пользоваться дамским седлом. Вместо этого она натягивала на себя юбку с разрезом, предназначенную для верховой езды, и каталась, сидя верхом на лошади, как совсем недавно начали это делать некоторые дочери владельцев ранчо, хотя она вместе с Мелиссой и Джулией могла ехать и в коляске, будучи разодетой в рюши и бантики с изяществом настоящей дамы.

Как только Таня вернула свою лошадь, она сразу же почувствовала напряженность в своих родителях, ожидавших, что она воспользуется ситуацией и попытается бежать. Вдобавок к этому она заметила дополнительный надзор за собой со стороны Джеффри и домочадцев. Таня высказала свои предположения Адаму.

– Я тоже заметил, – признался он, криво улыбнувшись.

Таня вздохнула в отчаянии.

– Я словно букашка в банке! – пожаловалась она. – Выходя из дома, я чувствую на спине взгляды! Как-то вечером я вышла и там чуть не столкнулась лбом с одним из подчиненных Джеффри. – Она окинула Адама долгим, испытующим взглядом. – Знаешь, это может серьезно осложнить наши тайные встречи.

Адам улыбнулся, его глаза понимающе блестели.

– Я уверен, мы найдем выход их положения. Любая чейинская женщина не ударит лицом в грязь и легко сможет ввести в заблуждение глупых солдат.

– Должна признать, что у меня хороший учитель, но меня раздражает твоя абсолютная уверенность в своей неотразимости, Адам. – Она мило надула губы.

Адам восхищенно засмеялся, глядя на ее обиженное лицо.

– Я слишком хорошо тебя знаю, любовь моя. Ты очень мило надуваешь губки, дорогая, – сказал он, ущипнув ее за нижнюю губу, и она задрожала от его прикосновения.

Это приглашение, перед которым не может устоять ни один мужчина.

Тане часто удавалось ускользнуть незамеченной на свидание с Адамом. Однако возникшее опасение быть разоблаченными сказывалось на их занятиях любовью. Хотя это и внесло элемент забытого возбуждения, от которого усиливалась их страсть, они чувствовали, что торопятся, часто приступая сразу к основной части без предварительных ласк. Таня с тоской вспоминала те времена, когда они проводили вместе все ночи напролет, время от времени пробуждая и зажигая желанием друг друга.

Таня жаловалась по этому поводу Адаму, предлагая ему альтернативу.

– Если я могу незамеченной выскользнуть из дома, то, я уверена, ты тоже можешь с легкостью это сделать. По правде говоря, не слишком комфортабельно заниматься любовью на влажной, холодной траве и в спешке. Было бы намного лучше воспользоваться мягкой периной и одеялами на моей кровати.

При лунном свете она подняла на него свои мерцающие золотистые глаза. На его бронзовом лице появилось озорное выражение.

– Ты предлагаешь мне проникнуть в твою комнату и под носом у твоего отца заняться с тобой любовью?

– Да! А почему бы нет? – поинтересовалась Таня. – Как бы там ни было, ты – мой муж.

Раздался довольный смех Адама.

– Одна весомая причина, почему нет, состоит в том, что ты поднимаешь слишком много шума, когда возбуждаешься, Дикая Кошка. Ты завываешь, словно филин в жару, фыркаешь громче своей лошади, кричишь, как сова!

Таня начала тяжело дышать, смеясь и негодуя, а потом ткнула указательным пальцем ему в грудь.

– Можно мне отметить, что я не одна такая, мистер Сэведж? Мои звуки не идут ни в какое сравнение с вашими. Вы храпите, как запряженный вол, стонете, словно падающее дерево, а порой, могу поклясться, что слышу, как вы завываете, будто койот!

– Женщина, хватит! – произнес сквозь смех Адам. – Кроме того, я уверен, что пружины твоей кровати безжалостно скрипят. Как в таком шуме мы сможем избежать того, чтобы нас не поймали? Твой отец ворвется к тебе в комнату с ружьем до того, как мы об этом узнаем.

Глаза Тани светились от удовольствия, Адам мог почти видеть, как усиленно работает ее ум.

– Что происходит в твоей голове? – поинтересовался он.

– Ладно, – сказала она с дьявольской улыбкой. – Ты говорил, что хочешь, чтобы период ухаживания продлился недолго. Это ускорит события и в то же время поможет отделаться от Джеффри.

– Я сказал, что хочу, чтобы помолвка продлилась недолго, но не хочу ее расторжения, – поправил ее Адам, качая головой. – Я не хочу подвергать опасности ни свою, ни твою репутацию. В мои планы не входит обижать этим твою семью, не говоря уже о моей матери. Мне бы хотелось, по крайней мере, познакомить вас до того, как люди узнают о нашей помолвке.

– Полагаю, что ты прав, – неохотно согласилась Таня, а потом вздохнула: – Хотя это была великолепная идея.

Адам усмехнулся, обнажив белоснежные зубы.

– О, конечно! – сказал он. – Мы бы увидели на страницах «Геральда» заголовок: «Свадьба с оружейными выстрелами состоялась в ночной темноте». А потом последовало бы содержание: «Удивительная история произошла вчера ночью в доме Мартинов. Семье невесты пришлось применять силу своего самого прекрасного огнестрельного оружия. Стремительная церемония развернулась сразу после того, как обнаружили в интимном смятении мистера Сэведжа (жениха) и мисс Таню Мартин (невесту) среди смятых простыней кровати последней».