Другой источник сведений — расспросы курмышан — также позволил получить любопытные данные. Куроптеву удалось отыскать престарелую внучку вдовы П.Ф.Раздьяконовой, «в доме которой жил сказанный чёрт». От этой внучки Куроптев узнал, что «в келье, на дворе бывшего дома диакона Прокопьевской церкви,…что против дома городской думы, у старухи Раздьяконовой жило в 1813 г. невидимое существо, которое говорило самым тоненьким голосом, так, как будто голос слышался из-за стены кельи. Он особенно любил старушку, жившую вместе с хозяйкой, и называл её «Баушка чёрный платочек», а не любил и мучил дворовую девку Анастасию, данную хозяйке кельи в услужение дальними родственниками… Невидимое существо про себя говорило, что оно — сын богатого московского купца, умершего ещё в детстве его, и что у него жива только мать, которая его прокляла за то, что он очень любил девушек и гулял по трактирам. Когда невидимое существо стало очень мучить Анастасию, то приходил в келью производить дознание бывший тогда городничий Иван Иванович Субочев».
Не менее интересным оказалось и содержание дословных выписок. Так, в докладном регистре Курмышского городнического правления за октябрь 1813 года отражены материалы следственных действий, проводившихся в период с 20 по 22 октября. 20 октября дворовая девка Настасья (Анастасия. — И.В.) Сергеева «показала, что в доме Прасковьи Фёдоровой Раздьяконовой в течение сего месяца дней с шесть со двора в стену и в самой избе неизвестно от кого стук и бросание камнями происходило, и 14-го числа октября вечером, во время бытности в доме Раздьяконовой, каким образом упал с потолка кирпич — не видела, но от стука оного, лежавши на полатях, проснулась». Из «резолюции» (решения. — И.В.) по этому допросу вытекает, что следователь не верил Настасье ни на грош: «из оного допроса видно, что дворовая девка Сергеева учинила в кинутии с полатей кирпичом, а также в разном стуке запирательство и сообщников в намерении причинить зло вдове Раздьяконовой никого не открывает». Следователь предписывает «отобрать показание» у посланных им полицейских служителей «для раскрытия, каким образом происходили стук на дворе и от находящихся, когда брошен был с полатей кирпич во время бытности моей для разведывания, а также и от понятых сторонних людей, которые при мне и уездном стряпчем находились в избе». Оказывается, следователь лично посещал эту «нехорошую» избу «для разведывания» и, вполне вероятно, не только в силу служебной необходимости, но и по собственному любопытству, что по-человечески вполне понятно. Не будем осуждать его за это.
«Резолюция» следователя стала проводиться в жизнь в тот же день. 20 октября 1813 года «полицейские служители Свешников, Лукьянов и Чамалин показали, что сего месяца 11, 12 и 13-го чисел для присмотру около дома вдовы Раздьяконовой в секретных местах с 8-го до 1-го часу ночи находились, и точно стук и бросания камнями слышали». 22 октября мещанин Максим Малюгин показал, что «в доме вдовы Прасковьи Раздьяконовой 12, 13 и 14 чисел бросание камней происходило». А вот жителям города Курмыша «Михаилу Полякову со товарищами, всего 12 человек», не повезло: они «удостоверяют» 21 октября, что «по бытности их в доме Прасковьи Раздьяконовой 15-го числа сего месяца с господином городничим и стряпчим с 8-го до 1-го часу ночи никакого стука и бросания камней не происходило». Из материалов всех этих показаний следует, что после 14 октября всё затихло, как это обычно бывает при полтергейсте, на неопределённый срок. К тому же нечистая сила, как известно, нередко стесняется проявляться при большом скоплении любопытных.
Наконец, 22 октября 1813 года была допрошена вдова Раздьяконова, которая показала, «что господину городничему о происходящем в доме её неизвестно от чего стуке, бросании камней, чулок и лаптей, а также и о девке Настасьи Сергеевой, что находится в болезни, сказывала». Видимо, она «сказывала» и о своих подозрениях в отношении Настасьи: всё это, мол, — её проделки. Следствию, думается, эти подозрения пришлись по сердцу. Для Настасьи, к тому же «находящейся в болезни», это было как нож острый. На показание Раздьяконовой наложена такая «резолюция»: «Оное показание приобщить к делу и, сделав особое постановление, сообразя всё дело по порядку, отослать в рассмотрение и с подозревающейся девкой в уездный суд… Самое дело отметить решённым». Итак, следствие закончено, и теперь больной и ни в чём не виновной Настасье предстоят тяжкие судебные хлопоты.
О том, как и чём закончился весь этот кошмар, повествует выписка из журнала Курмышского уездного суда 1814 года. Суд состоялся в субботний день 28 февраля. В этот день в суде «слушали выписку, учинённую о бывшем в доме вдовы, экономической крестьянской жены Прасковьи Раздьяконовой… ночью, часу с 8-го до 1-го, стуке с улицы и внутри самой избы, бросании камнями, чулками и лаптями несколько ночей». Чем же закончилось это уникальное для истории отечественного полтергейста судебное заседание? Решение суда заслуживает того, чтобы привести его почти полностью:
— Хотя живущая в оной избе с вдовой Прасковьей Раздьяконовой девка Настасья Сергеева… и подозревалась в чинении в той избе, равно и снаружи оной стука и метании камнями и прочим, но обстоятельства и открывают, что всё оное производимо было кем-либо с намерением, дабы бросанием камней, поленьев и произведением стука навести на живущих в тех домах страх, дабы чрез оный отдалить от домов своих, и, воспользуясь тем временем, произвести воровство, какового содержания на счёт девки Настасьи Сергеевой отнести никак не можно, поелику, как существо дела сего доказывает, что когда тот стук происходил, девка Сергеева находилась в избе, следовательно и чинено оное было неизвестными людьми, в подтверждение чего служит и то, что когда происходил стук у дьякона в избу, то сенная дверь заложена была с надворья цепью и, как видно, с выдумкой, дабы отнять случай произвести гвалт. Относительно того, что во время бытности городничего в доме Раздьяконовой сверху потолка упал кирпич, по удостоверению бывших тут, кем оный брошен, не запримечено, в каковое время девка Сергеева лежала по болезни на полатях, то и сие действие к ней причесть, равно и то, как унтер-офицер Притков показывает, что в бытность его в том доме неизвестно кем брошен в него стакан с водой и стоящие на брусу горшки — весьма сомнительно. А непосредственно всё сие относится к хитрым предприятиям злонамеренных людей, к нерасторопности и слабости полицейского надзора. Но однакож за тем за всем девку Сергееву на будущее время оставить в сильном подозрении, а случай сей, на основании воинского устава, процессов 2-й части 5-й главы, 9-й и 10-й статьи, предать суду Божию, а во обстоятельствах оного сочинить особое постановление».
У курмышских следователей и у Курмышского уездного суда было достаточно сложное положение. С одной стороны — доказано, что стучать и бросаться камнями, лаптями и прочим Настасья не могла. С другой — всё это ведь было же! И не к кому обратиться за консультацией, как это 175 лет спустя сделал московский следователь И.А.Баринов, обратившись в Комитет «Биоэнергоинформатика», где подтвердили, что да, такое бывает и называется это полтергейст.
А тогда ещё дело осложнялось общим неприятием случившегося. Командно-административные круги того времени обладали значительным иммунитетом к тому, чтобы признать случившееся реальным фактом. А событие между тем стало для курмышан предметом самой широкой гласности. К тому же всё происходило в избе, стоявшей напротив городской думы. В доме Раздьяконовой, видимо, побывали не только мещанин Максим Малюгин и Михаил Поляков «со товарищами, всего 12 человек», но и многие другие курмышане. И не случайно дело по этому следствию было взято губернаторским чиновником без возврата. Тот факт, что само событие и связанное с ним судебное разбирательство сохранились в памяти курмышан по крайней мере до 1874 года, также говорит о многом. Поэтому суду надо было принять крайне взвешенное решение. И, похоже, суд с честью вышел из этого испытания, приняв решение, которое удовлетворило всех: предать дело суду Божьему. Нельзя же было всерьёз списывать на проделки нечистой силы! Начальство за это по головке не погладит. Но нельзя и наказывать невиновную Настасью. Решили, с оглядкой на, начальство, оставить её «в сильном подозрении». Но ведь кто-то же должен был стучать в стены, бросать камни, кирпичи и прочее! Если не Настасья и не нечистая сила, то кто же? Выход был найден поистине блистательный: «всё сие относится к хитрым предприятиям злонамеренных людей, к нерасторопности и слабости полицейского надзора». Не пойман — не вор. Нашли-таки стрелочника…
