Из пояснительных текстов к книге В.П.Зиновьева следует, что сюжеты запечатлённых в ней событий не имеют никакого отношения к действительности, поскольку «основу всех этих рассказов составляют вымысел, небывалое, фантастика». Былички расцениваются только как «поэтические небывальщины». За «истинные причины, благодаря которым события или факты приобретают характер сверхъестественности», принимаются «болезнь, недомогание, вызвавшие состояние бреда или галлюцинации». Последнее — предложенное самим В.П.Зиновьевым объяснение происхождения «рассказов о случаях, логика которых явно вызывает сомнение».

Действительно, логика рассказов о случаях полтергейста и так называемых беспокойных домов, подобных некоторым из описанных выше, всегда вызывает сомнение, но лишь у слушателей и читателей. Пострадавшим от этих феноменов, их очевидцам и свидетелям обычно бывает не до сомнений. Их одолевает более конкретная забота: как избавиться от этой напасти, невзирая на всю невозможность и нелогичность случившегося.

Феномены полтергейста, особенно в своих крайних и необычных проявлениях, способны оставить глубокий след в сознании. Бывает, в сознании даже целого народа, например, русского. Об этом нам поведал этнограф и фольклорист, профессор (по римской словесности и древностям) Московского университета Иван Михайлович Снегирёв (1793–1868). Он одним из первых начал собирать материалы по русской этнографии и фольклору. Опубликовал, снабдив научными комментариями, обширные сборники русских народных пословиц, притч и поговорок. А в книге «Москва. Подробное историческое и археологическое описание города», изданной в 1865 году, он кратко описал весьма необычное событие, на которое, по его словам, намекает известная московская поговорка: «у чёрта на куличках». Все последующие описания того необыкновенного события опирались на этот краткий пересказ, сделанный И.М.Снегирёвым. Меня же заинтересовал первоисточник. Ведь в нём могли содержаться подробности, опущенные при пересказе, но крайне важные для более полного отождествления тех давних необычных событий с проявлениями полтергейста.

И я стал искать первоисточник. Когда нашёл, по-нял, что ожидания не обманули меня. Это было «Житие преосвященного Иллариона, митрополита Суздальского, бывшего Флорищевой пустыни первого строителя» — памятник начала XVIII века. А заинтересовавшее меня событие было записано со слов очевидца — монаха Марка — «яко он в то время с преподобным сам в тех богадельнях был и самовидец сему бысть»!

С помощью И.М.Снегирёва и по другим источникам определил место и время того странного события. Оно произошло в нищепитательнице, то есть в богадельне, устроенной первым патриархом Московским Иовом при церкви, сооружённой в честь святых бессребреников, праведников-целителей Кира и Иоанна. Стояла она на Кулижках,[iv] за Варварскими вратами, близ Ивановского монастыря, в Белом городе — в Москве. Церковь эта, сообщает И.М.Снегирёв, достопамятна была своей богадельней, в которой жили старухи, воспитывавшие сирот и подкидышей, а также духовным подвигом блаженного Иллариона (1632–1708). Время же свершения того духовного подвига приходится на осень и зиму 1666 года.

Итак, что же рассказал отец Марк о событии, смутившем своей несуразностью, невиданностью не только умы москвичей того времени, но и нарушившего душевный покой самого царя Алексея Михайловича?[v] Оказывается, в нищепитательницу патриаршую «по действу некоего чародея вселился демон и живущим тамо различные пакости творяще»!

Этот демон делал старухам разные пакости: он не давал им покоя ни днём, ни ночью, громко выкрикивал разные непристойности, сбрасывал людей с постелей и лавок, стучал и гремел на печи, на полатях и в углах. Происходящее дошло до сведения набожного Алексея Михайловича и всерьёз обеспокоило его. Он повелел священникам молитвами изгнать того злокозненного духа. Но духовного чина мужи, несмотря на многократные их попытки, нисколько не преуспели в этом. Они лишь вызвали у дьявола неимоверное раздражение, так что он стал обличать их самих в разных беззакониях! Дьявол, как лев, стал укорять священников всё свирепее, «грехи тех яве сказуя, обличаше и постыдаше», наведённым ужасом и битьём изгоняя их сам. Было от чего прийти в смущение!

Тогда один из приближенных царя указал ему на преподобного Иллариона, оказавшегося в то время в Москве. Был Илларион ещё очень молод — возраст его едва перевалил за возраст Иисуса Христа. Но уже славился способностью молитвами своими прогонять нечистых духов. И повелел царь вызвать к себе преподобного. Посыльный встретил Иллариона в пути. На преподобном была надета овчинная шуба, лычным плетнём подпоясанная, а сверх шубы — обветшалая суконная ряса: в Москве глубокой осенью 1666 года было уже холодно. Посыльный объявил Иллариону, что царь того немедленно к себе требует, но не объявил — зачем. Илларион испугался, подозревая «некоторое на него к царю оклеветание». Хотя Алексей Михайлович и прослыл «тишайшим», было известно, что он нередко «вспыхивал и опалялся». Да и доносы, поощряемые Соборным уложением 1649 года, уже давно вошли в полную силу. Так что причины для опасения были, и достаточно серьёзные.

Посыльный, приведя преподобного, поставил его перед лицом царёвым. Илларион же, думая, что ему «некоторый гнев от царя будет», помолился и молча поклонился царю до земли. Царь же успокоил Иллариона: «Не бойся, честный отец, ибо не на страх я сюда тебя позвал, но на благой совет!» И рассказал, что много доброго слышал он об Илларионе.

«Не преслушай нашего прошения, — обратился к Иллариону царь, — пойди в женские оные богадельни и помолись ко Господу Богу прилежною своею молитвою, и изнежи оттуда беса». Но преподобный стал отнекиваться, возражая, что «дело сие превосходит меру нашу», поскольку оно под силу лишь великим святым отцам, в добродетели просиявшим и принявшим от Бога власть и силу над нечистыми духами. Илларион просил царя смилостивиться, отпустить его, убогого, в своих собственных грехах каяться: «нечист бо есмь пред Богом». Но царь продолжал настаивать — видимо, Илларион был его последней надеждой. И лишь только когда царь призвал в помощь Священное писание, Илларион согласился попробовать изгнать того беса. Но испытывал сомнение в своих возможностях: уступая царской воле, всё же оговорился: «пойду, грешник, противу силы моей». И, поклонившись царю, вышел из царских покоев.

И тут в тексте «Жития» появляется замечание, позволившее дать относительно точную привязку ко времени: «В то время вселенские патриархи к Москве приехали. Преподобный же, по велению царёву, пойде в оные богадельни, обложив себя глубоким смиренномудрием». Известно, что вселенские патриархи приехали в Москву 2 ноября 1666 года. Неясно лишь, был ли их приезд как-то связан с событиями в нищепитательнице?

Илларион пришёл в богадельню уже к вечеру. Он был не один. С ним были монах Марк и монах Иосиф, прозванный Рябиком. И стали они вечерние молитвы совершать, читать каноны Иисусу, пресвятой Богородице и ангелу-хранителю, акафист пресвятой Богородице, молитвы спальные и правило пустынное. Дьявол же, не стерпев, начал крепко стучать на полатях, вопить дурным голосом, укоряя Иллариона бесстыдными разговорами, говоря: «Ты ли, монах, пришёл сюда изгнать меня? Подойди же ко мне, я расправлюсь с тобой!» Когда же пришло время читать акафист пресвятой Богородице, дьявол — «молитвами преподобного яко огнём жегом» — умолк на всё это время. Но как только чтение акафиста закончилось, дьявол снова стал вопить дурным голосом: «Ой же какой ты плакса! Ещё ты расплакался! Подойди ко мне, я с тобою разделаюсь!»

Позже, уже ночью, погасив огонь, преподобный с монахами стали исправлять келейное правило. И стал Илларион на дьявола перед Богом горько жаловаться да изгонять его. Дьявол же закричал очень громко: «Ох, ох, монах, ещё ты и в потёмках расплакался!» Тут же застучал дьявол очень сильно на полатях, сказав: «Я к тебе иду!» — и умолк.