— Нерисса! Позволь хотя бы проводить тебя до дверей! Она помедлила только для того, чтобы бросить через плечо:

— Всего доброго, Перри. Приходи, когда насытишься своими приключениями.

Она прошла в ворота, оставив его кусать губы от разочарования.

Женщины!

Никто не заметил, что в окне библиотеки слегка колыхнулась штора.

— Паддифорд, зажги все свечи, — не оборачиваясь, негромко приказал герцог Блэкхит, стоя у окна и наблюдая за возвращением Нериссы и Перри. — Темнеет.

— Хорошо, ваша светлость. — Слуга послушно зажег еще несколько свечей и, быстро взглянув на своего молчаливого, ушедшего в себя хозяина, поспешил прочь мимо сэра Роджера Фокса, эсквайра, который сидел у камина, задумчиво разглядывая стакан портвейна у себя в руке.

Фокс подождал, пока слуга уйдет, потом поднял глаза на герцога.

— Итак, — произнес он, — вы хотите, чтобы я приказал нашему человеку в Париже оставить наблюдение за французским двором и вместо этого все внимание сосредоточить на деятельности этой, — он улыбнулся, — женщины?

— Сейчас это для меня важнее.

— Да, но важнее ли это для Британии? Как мы все знаем, единственная причина активности американцев заключается в том, чтобы создавать нам неприятности. Они хотят перетянуть Францию на свою сторону в этой проклятой войне. Мы должны опередить их, в противном случае нам придется сражаться не только с янки, но и с этими чертовыми лягушатниками.

Герцог даже не обернулся.

— Эта женщина опасна, и я буду разрушать ее планы, пока жив.

Люсьен задвинул шторы и возвратился к камину. На лице его играла самодовольная улыбка.

— В чем дело? — нахмурившись, спросил Фокс.

— Перри только что привез Нериссу домой, все, похоже, так, как я и предполагал.

— В каком смысле?

— О, всего лишь предсказуемый спор между двумя моими райскими птичками, — умышленно растягивая слова, проговорил герцог, опускаясь в кресло и наливая себе портвейна. Хлопнувшая дверь отметила приход Нериссы, и оба мужчины услышали хруст гравия, когда Перри, как можно было судить по звуку, бешеным аллюром погнал фаэтон прочь от замка. — Итак, мой дорогой Фокс, вы отвезли мое письмо лорду Айлингтону в Лондон?

— Да, и еще я провел переговоры о продаже его имения в Испании некоему дону Эдуардо Мендосе… хотя, должен признаться, все это меня довольно сильно тревожит, Люсьен. Не могу представить, что вы станете делать с этим испанским имением, да и не понимаю, с чего вам взбрело в голову придумывать для его покупки какого-то несуществующего человека.

Люсьен смотрел в свой стакан и улыбался.

— А мне кажется, что это испанское имение сослужит мне прекрасную службу. Я действительно должен был что-то делать по поводу безнадежной… ситуации, в которой пребывает моя сестра.

— Значит, у вас в рукаве спрятана козырная карта? Вы намерены выдать замуж последнюю близкую родственницу?

— Это для ее же блага.

— Клянусь Господом, Люсьен, как-нибудь вы зайдете слишком далеко и все эти хитроумные махинации обернутся против вас.

— А я думаю, что этого не случится, — отчетливо проговорил герцог. — В конце концов, мой дорогой Фокс, у меня прекрасный послужной список.

Спустя неделю, когда Люсьен просматривал письма, в комнату влетела Нерисса.

— Люсьен!

Он обернулся, быстро надев маску доброжелательного участия и братской заботы и спрятав торжествующую улыбку. Его сестра была, как никогда, расстроена.

— Ты должен что-то сделать! — с порога закричала она. — Перри уезжает в Испанию — не куда-нибудь, а в Испанию, — и боюсь, что после того, как я с ним обошлась, он никогда не вернется!

Люсьен почувствовал, как его душа наполнилась жестоким удовлетворением. Так, значит, его указания выполнены до последней буквы… Хорошо.

— Моя бедная девочка, — сказал он с фальшивым участием, обняв ее за плечи и подводя ближе к огню. — Садись и выпей со мной стаканчик мадеры, а заодно расскажи, что именно произошло.

Нерисса поспешно приняла из рук брата стакан и осушила его с такой легкостью, что обманчиво мягкое лицо Люсьена чуть нахмурилось. Она принялась ходить взад-впередпо комнате, сдерживая слезы возмущения и разочарования.

— Вчера он получил письмо от какого-то дона из Испании… адвоката, который занимается делами своего клиентa, который умер, не оставив завещания. После него остаюсь недурное имение. Ну и у этого клиента нет прямых родственников, и Перри оказался единственным наследником! Я никогда не слышала, что у Перри есть родственники в Испании! Что еще он утаивал от меня, каких еще сюрпризовот него ждать? И теперь этот испанец хочет, чтобы он немедленно приехал, осмотрел поместье и решил, что с ним делать. О, Люсьен, что же мне делать?

— Делать? — Люсьен хитро улыбнулся. — В самом деле, моя дорогая, ну что страшного в короткой поездке в Испанию? Ты расстраиваешься из-за ерунды. А что, подумай о пользе поместья в таком месте. Когда вы с Перри поженитесь, ты сможешь проводить зимы там, а не в холодной, сырой Англии.

— А как я узнаю, что он вообще захочет вернуться в Англию? Он вряд ли захочет вернуться туда, где я все время докучаю ему со свадьбой, да еще его карга-мать, которая не оставляет его в покое! Мы расстались ужасно…

— Ну же, Нерисса. Ты слышала старую поговорку: «Разлука заставляет сердце любить сильнее»? Подумай. Если Перри на какое-то время уедет, то, естественно, начнет скучать по тебе. Пусть едет. Пусть соскучится по тебе, ему это пойдет на пользу. Возможно, по возвращении он вдруг решит, что не может жить без тебя, и ты заставишь его назвать дату свадьбы.

— Ох, Люсьен… ты и в самом деле так думаешь?

— Я настроен оптимистически.

Нерисса бросилась ему на шею, напомнив прежнюю маленькую девочку, которая прибегала, разбив коленку, к нему за утешением. В памяти всплыли все минуты, когда он стоял у того же самого окна и наблюдал, как Чарлз и Гаррет катались на пони. Как ему хотелось быть там, с ними, радуясь детству, которое для него закончилось, когда он нашел отца мертвым на ступенях башни. Он возмущался, когда его заставляли сидеть дома и приучать себя к солидности и достоинству, которых требовала роль герцога…

— О, Люсьен… иногда мне хочется тебя задушить… в другое время я безумно тебя люблю, потому что ты всегда говоришь нужные вещи в нужное время. — Она отскочила от него, вытерла слезы и храбро улыбнулась. — Я готова потерпеть. Я буду ждать здесь, в Англии, а когда он вернется…

— У него, возможно, будет для тебя какое-нибудь предложение, — закончил за нее Люсьен, многозначительно приподняв бровь.

Нерисса ушла обласканная и успокоенная, так и не залетав в глазах брата самодовольного торжества. Разлука заставляет сердце любить сильнее.

— В самом деле, — прошептал он и улыбнулся.

Заполучив настоящий эликсир, Эва де ла Мурье ранним утром следующего дня добралась до побережья Англии, до на почтовое судно и к вечеру была в Париже.

В прекрасном настроении она приехала в резиденцию доктора Бенджамина Франклина и нашла, что знаменитый государственный деятель, ученый и политик сильно сдал.

— Что случилось? — немедленно спросила она. Франклин уныло взглянул на нее.

— Я живу здесь уже двенадцать месяцев, пытаясь убедить французов официально присоединиться к нашей борьбе за свободу. Двенадцать месяцев переговоров, надежд. И по-прежнему никаких перемен. Мы не можем пробить брешь в британской обороне. Их шпионы повсюду, они следят за каждым нашим шагом. Наша военная помощь не дойдет до войск Вашингтона. — Он снял очки и потер глаза. — Боюсь, что без союза с французами — и огромного займа — дело борьбы за независимость скоро будет проиграно.

Он выглядел таким усталым и печальным, что Эва не удержалась и потянулась к сумке.

— Я достала эликсир, — проговорила она с лукавым торжеством.

— Эликсир?

Бедный Франклин, ему в последние дни пришлось над стольким ломать голову, поэтому неудивительно, что он совершенно забыл о неуловимом любовном снадобье. Его взор просветлел, когда Эва протянула ему флакон.