— Ну и что, ничего в этом удивительного нет. — Эндрю что-то писал в записной книжке, рядом с ним стоял свинцовый ящик. — Двое мужчин, привыкших к безграничной власти, обязательно поспорят.

— Я говорил с одним из членов команды, лейтенантом по имени Тич. Он сказал, что капитан — один из лучших в королевском флоте и какое-то время служил в Бостоне, поэтому должен неплохо разбираться в янки. Возможно, он поладил бы с Чарлзом, будь тот здесь.

— Это точно. Кстати, о Чарлзе: хотелось бы мне знать, как нам удастся подойти к Кале достаточно близко, чтобы подобрать его и Перри без того, чтобы французы натравили на нас свой флот. Им достаточно одного взгляда, чтобы понять, что «Арундел» — британский корабль. И еще там есть форт, который капитан показывал на карте. Мне бы чертовски не хотелось подходить туда слишком близко…

— Эва все объяснила мне. План заключается в том, чтобы держать «Арундел» вне видимости с берега, а туда послать сопровождающий бриг «Мэджик» с американским флагом. Таким образом, лягушатники не поймут, что это английская операция.

Эндрю не собирался отрываться от своего блокнота.

— Звучит неплохо, но все мы знаем, что на войне всякое случается, — он похлопал по свинцовому ящику, — потому я и приготовился.

— Эва сегодня под покровом темноты высадится на берег. Она встретится с Чарлзом, который будет ждать с лошадьми. Потом они утром поедут в тюрьму в качестве представителей американской миссии в Париже, добьются освобождения Перри — мирным путем, надеюсь, а если нет, то затем адмиралтейство и послало этот корабль с командой морской пехоты — и будут ждать нас на месте высадки завтра вечером. — Он покачал головой. — Неудивительно, что Люс выглядел достаточно рассерженным. Эндрю поднял глаза.

— Как, разве он не едет вместе с ней?

— Капитан против этого. Говорит, что если с герцогом что-нибудь произойдет, то с него снимут голову, поэтому Люс остается с нами.

Теперь уже улыбался и Эндрю.

— Боже, так ведь это и объясняет плохое настроение Люсьена. Он не станет следовать ничьим приказам, кроме своих собственных. Я предвижу фейерверк, Гаррет.

— Я тоже. Но по чести сказать, я уверен, что Эва более чем способна вытащить Перри. Если Люс и капитан не поубивают друг друга, то к завтрашнему вечеру мы будем в Англии, при этом все обойдется без стрельбы, крови, тихо и мирно. — Гаррет вдруг заметил свинцовый ящик под локтем брата. — Ну-ка, Эндрю, что там у тебя?

— Это моя взрывчатка.

У Гаррета округлились глаза.

— Боже милостивый, если капитан только узнает об этом, нас всех вышвырнут с корабля!

— Капитан не узнает. И вообще, сейчас война, — Эндрю был сама невинность, — и никто не знает, когда может пригодиться какое-нибудь новое, сверхмощное взрывчатое вещество, а?

Опустилась ночь. Пока «Арундел» собирался встретиться с «Мэджиком», герцогиня Блэкхит стояла на пустой, продуваемой ветром палубе. Волны качали мощный корабль, все фонари были погашены, и команда работала в полной темноте. Все отчетливее она различала приближающийся темный берег Франции.

Все было почти готово. Она подумала о Нериссе, которая за столько миль отсюда, быть может, не спит и молится за тех, кого любит. Вспомнила о том, как ударила Чарлза и унизила Эндрю во время того разбойного нападения. А еще она подумала о том, как обидела Люсьена и навеки лишила его наследника, и все из-за своей дьявольской гордыни. Ее душа наполнилась печалью, и она подняла лицо навстречу ветру. Пришло время платить долги семье де Монфор. И доказать, что достойна того, что ценит превыше всего на свете, — любви Люсьена.

Внезапно она поняла, что рядом кто-то есть. Поняла, что пришел он.

— Люсьен, — Тихо проговорила она.

Он тихо подошел, встал рядом с ней и нежно положил руку на плечо. Она повернулась и упала в его объятия, ощущая, как он страдает, как тревожится за нее.

— Прости меня, милый, — сказала Эва. — Я знаю, как тебе трудно разрешить мне сделать это, но, Люсьен, я должна.

— Я не понимаю. Однако одновременно я пытаюсь говорить себе, что это не дает мне права не пускать тебя. — Он приподнял ее лицо, прикрыв ее от ветра и соленых брызг, неотрывно глядя ей в глаза. — Ты не передумаешь, Эва?

Она покачала головой:

— Не могу, Люсьен. Я должна это сделать. Для тебя. Для твоей семьи. Но в первую очередь для себя.

Его глаза потемнели, и она увидела в них боль отчаяния и тревогу, прежде чем он успел скрыть их под маской обиды. Потом он отбросил ее капюшон и наклонился к ней, жадно припав к губам. Ветер развевал ее волосы. Стих вечный шум волн, и она слышала лишь его дыхание, чувствовала лишь его твердое, мощное тело. А ведь эти объятия могут стать последними. «Верь мне, верь мне!» — мысленно повторяла она. И всецело отдалась этому сладостному прощанию, прижавшись к нему, чувствуя своим телом его желание и мечтая, мечтая ощутить его в себе. Потому что она хотела большего, гораздо большего.

— Когда я вернусь, Люсьен…

— Никаких обещаний, любовь моя. Просто возвращайся ко мне целой и невредимой.

— Когда я вернусь, то кое-что должна буду тебе сказать.

— Скажи сейчас. — «Потому что другого случая может и не быть».

Эва набрала полную грудь воздуха, хотя в этот момент услышала, что кто-то подходит к ним сзади. Так просто — взять и не сказать это до возвращения. Так просто — отложить это до того времени, когда у нее будет право на взаимность. Так просто…

— Ваша светлость, лодка подана, пора отправляться… дождаться возвращения.

Но сейчас она не станет трусить, раз это касается такого сокровенного.

Она дотронулась ладонью до щеки Люсьена, посмотрела ему в глаза, и ее сердце сжалось. Слова сами сорвались с губ, прежде чем она поняла, в чем дело.

— Я люблю тебя.

Люсьен опустил ресницы и снова потянулся к ней… но она поняла, что если снова окажется в его объятиях, то никуда уже не поедет. Скрепя сердце Эва подалась назад и, повернувшись, с высоко поднятой головой, зашагала за помощником капитана к ожидавшей ее лодке. Она спиной чувствовала страдальческий взгляд мужа. Вот так уходить от него было для нее самым трудным делом на свете… но ее ждала работа. Самая важная на свете работа. Перед ними целая жизнь, когда они смогут наслаждаться ласками друг друга.

Отказавшись от руки помощника капитана, она соскочила в лодку и посмотрела в сторону темного, таящего опасность берега Франции, пытаясь стряхнуть с себя предчувствие, которое мучило ее весь вечер.

Страх.

Целая жизнь.

На это она могла только надеяться.

Чарлз в черном плаще с нетерпением ожидал ее на затененном берегу. Он вышел из тени и, озабоченно взглянув на нее, помог вылезти из лодки.

— Ты уверена, что справишься, Эва? Нам предстоит ехать верхом.

Она повернулась и подала моряку знак возвращаться.

— Никогда не чувствовала себя лучше, — ответила она. — Тела излечиваются. Но душевные раны исцелить намного труднее.

— Что ты имеешь в виду?

— Это я и собираюсь сделать — для тебя, для вашей семьи… для себя.

Он понимающе кивнул. Затем улыбка тронула его суровое лицо.

— В таком случае для меня честь быть рядом с тобой. Признаюсь, неплохо иметь здесь настоящую янки, так как не представляю, насколько долго смогу изображать амери канский акцент. Мне удалось водить их за нос лишь благодаря тому, что никто из здешних не знает английский язык в совершенстве.

— Ты уже навещал лорда Брукхэмптона?

— Да.

— А ты уверен, что тот человек, которого мы собираемся спасти, именно твой друг?

— Уверен.

— Он тебя узнал?

— Нет. Он спал. Я не решился его беспокоить и вселять в него надежду на спасение. Ага, вот и лошади. Я прихватил запасную для Перри, если, конечно, нам удастся его вызволить.

Эва тряхнула волосами.

— Нам удастся.

Через минуту они уже скакали по дороге к Кале. Деревья, поля, отдаленные деревни становились все более различимыми в сереющей дымке. Скоро рассвет.