— Вы просто чудовище.

— Так мне и было сказано. — Он взял ее руку и поднес к губам, его чарующие черные глаза смотрели на нее поверх костяшек пальцев. — Итак, мадам, вы приехали на бал или… — его улыбка стала обольстительной, — в ответ на короткое послание, которое я вам оставил? «Приезжайте в Англию. Я с величайшим удовольствием приму вас».

Эва сурово посмотрела на него.

— Я приехала, чтобы отомстить.

— А-а. Как приятно. Знаете, я наделся, что вы так и сделаете. Жизнь в этой стране становится такой скучной.

— Могу пообещать вам, Блэкхит, что отныне скучно вам не будет.

— Ну, в этом я не сомневаюсь. А что, я был бы в крайней степени разочарован, если бы вы не приняли моего… приглашения приехать в Англию. Я, знаете ли, вас ждал.

— Ждали меня или случая опять затащить меня в постель?

— И то и другое, конечно.

— В таком случае, Блэкхит, вы можете ждать до второго пришествия, так как последнее не случится.

— Хотите пари?

— Думаю, что нет.

Он улыбнулся, его глаза вдруг заискрились смехом.

— Трусиха.

— Нет, просто умная женщина.

— Тогда танец?

— Это лучше, чем стоять и доставлять удовольствие своими пререканиями вашим родственникам.

— Вы читаете мои мысли. — Он взял ее под руку, вывел в центр зала и закружил в вальсе. — Итак, расскажите мне, мадам, какой прием вы применили там, в Париже, чтобы привести меня в бесчувственное состояние?

— Если вы думаете, что я готова вам это рассказать, то напрасно.

— Ну хорошо. Я узнаю в свое время. Хотя должен признаться, что ваши действия лишь сильнее подогрели мое восхищение вами. — Его рука покоилась у нее на талии, и он увлекал ее подальше от внимательных глаз Чарлза и его жены Эми, причем последняя смотрела на них с наибольшим любопытством. — Так когда вы планируете осуществить свою месть?

— Вы полагаете, что я шучу?

— Очень надеюсь, что нет. — Он сильно крутанул ее, у нее закружилась голова. Она задержала взгляд на его твердых губах, загадочных черных глазах, чтобы сохранить равновесие. — Я и в самом деле надеюсь, что вы скоро начнете свой маленький крестовый поход, поскольку примерно через пятнадцать минут я отправляюсь во Францию.

— Так скоро? — спросила она слишком поспешно, слишком взволнованно.

Слишком поздно.

Он заметил ее досаду и то, что она изо всех сил старалась ее скрыть. Она увидела обольстительную, самодовольную улыбку, которая появилась на его губах, хотя он был достаточно великодушен, чтобы не бередить рану.

— Увы, мне нужно повидать кое-кого в Париже уже завтра утром. Я приехал на бал только для того, чтобы привезти сюда сестру.

— Какие важные дела могут быть у вас в Париже?

— Он догладил пальцами ее спину и привлек ближе к себе. Они находились слишком близко друг к другу, настолько близко, что по ее жилам пробежал огонь.

— Вы чересчур любопытны, моя маленькая шпионка. Я еду во Францию, чтобы проверить одну информацию о лорде Брукхэмптоне. Я уже говорил, что не могу видеть свою сестру такой несчастной.

— Тогда вы должны прекратить заставлять ее делать то, чего она не хочет.

— Это для ее же собственного блага.

— Для ее собственного блага?

— Ну конечно же.

— Вы настоящий дьявол, если позволяете себе так вмешиваться в жизнь других.

Он наклонил голову, когда танец закончился, и повел ее к столу с напитками, где заставил взять бокал пунша.

— Вот, почему меня называют Искусителем.

— Подходящее прозвище. Не сомневаюсь, что вы сами добивались его.

— Вовсе нет. — Его улыбка просто сводила с ума. — В Рэйвенокоме прозвища давали всем мужчинам семьи де Монфор. Чарльз — Желанный, Гаррет — Буйный, а Эндрю — Непокорный. А теперь выпьем, моя дорогая, потому что мне нужно идти. И используйте ближайшие дни для того, чтобы отточить свой план мести, так как я с нетерпением жду любого, — он улыбнулся, — наказания, которое вы для меня придумали.

Он взял ее руку, его длинные, изящные пальцы вызвали в ней дрожь возбуждения. Он слегка надавил большим пальцем на ее затянутое в перчатку запястье и поднес его к губам. Эва ощутила поцелуй даже сквозь мягкую лайку. Увидела страстное обещание в этих черных глазах, Когда он посмотрел на нее долгим, красноречивым взглядом. А потом, слишком скоро, он отпустил ее и выпрямился. Снова элегантный, бесстрастный герцог.

Но, нужно сказать, сделал он это вовремя. К ним с горящими глазами приближалась Челси.

Блэкхит извинился, поклонился и направился к двери через толпу присутствующих.

— Ну? Что он сказал? — взволнованно спросила Челси. Но Эва все еще смотрела на его широкую стройную спину, раздумывая, отчего это так тяжело на сердце.

Она слегка улыбнулась.

— Только то, что вернется.

Нерисса чувствовала себя несчастной. По мере того как вечерний мрак сгущался, все новые и новые экипажи подъезжали к воротам и из них появлялись напудренные и надушенные гости в дорогих шелках. От смеха и музыки, наполнявших зал, у нее разболелась голова, веселье лишь сильнее обостряло муки. Эндрю, неизменно выгладивший раздраженным, — но он вообще ненавидел светские развлечения, — обратил на нее внимание и приказал веселиться. Преподобный Джордж Дартингфорд хочет танцевать с ней. Лорд Айлйнгтон хочет танцевать с ней. Все хотят с ней танцевать…

На самом же деле все, кто не стоял в очереди к таинственной Эве де ла Мурье.

Значит, вот она какая, та женщина, которая похитила любовный эликсир, привела Люсьена в черную ярость, перевернула всю жизнь ее брата. Нерисса пристально вглядывалась в нее. Американка красива, уверена в себе, надменна. И все мужчины в зале, за исключением ее братьев, особенно Чарлза, смотрят на нее, как голодные псы. Эва де ла Мурье, казалось, находится в своей стихии, умело сдерживает чрезмерную лесть, попытки ухаживать и грызню между своими готовыми броситься к ее ногам обожателями. Но Нерисса в отличие от сраженных наповал мужчин видела, что все это игра. Эта женщина просто терпит всеобщее поклонение. Она осыпает их грубыми, язвительными словами. Совершенно ясно, что она совсем не дорожит своими поклонниками.

Она, как и Нерисса, хочет быть не здесь, а где-то в другом месте.

Совершенно ясно, что она сникла, когда ушел Люсьен. Теперь она выглядит усталой и к тому же раздраженной — и до боли одинокой. Может, даже ранимой. Мужчины продолжали виться вокруг нее. Нерисса не удивилась, когда она наконец, извинившись, вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Это произошло как раз в тот момент, когда подошел лорд Айлингтон, от которого сильно пахло спиртным, и, поклонившись, пригласил ее на танец. Ей, конечно, не хотелось танцевать, сердце не лежало к веселью, но, возможно, если закрыть глаза, то она сможет представить… представить, что это не круглый коротышка, а кто-то другой. Некто на целую голову выше ее, с холодными серыми глазами, с золотыми волосами и врожденной элегантностью. У Нериссы перехватило дыхание. На глаза навернулись слезы, но она мужественно сдержала их.

«Перри. О, Перри…»

Глубоко вздохнув, она позволила Айлингтону увлечь себя на середину зала.

— Вы прекрасны сегодня, миледи.

Нерисса произнесла обычные слова признательности, благодарности. Айлингтон либо лжет, либо слеп. Она видела себя в зеркале, когда служанка убирала ей волосы. Синие тени под безучастными, пустыми глазами, печально опущенные уголки губ, тусклый оттенок некогда блестящей золотой копны волос… из зеркала на нее словно смотрело лицо незнакомки.

— …Я был крайне удручен, услышав о судьбе «Сары Роз», — говорил Айлингтон. — Примите, пожалуйста, мои соболезнования по поводу гибели лорда Брукхэмптона.

Нерисса отвернулась.

— Он еще не объявлен погибшим, — бросила она. — Его найдут. Люсьен его найдет.

— Думаю, это сможет сделать только герцог. И все же я чувствую себя так, словно это моя вина. Возможно, это глупо с моей стороны, но если бы я не продал испанское поместье его светлости, то вы сейчас кружились бы по залу в танце с тем, кого любите, а не с какой-то несчастной подменой…