Медленно плыли навстречу ребенку полсотни всадников. Играли на солнце пластинчатые доспехи. Яркими пятнами выделялись дорогие плащи людей передней группы. Приблизились. Остановились. Человек в ослепительно-голубой тунике наклонил голову. Спросил небрежно:

– Ты кто, мальчик? Откуда ты?

Амвр не забыл, как сильно он тогда заревел. Помнил, как тер чумазыми кулачками глаза, льющие соленые потоки. Но какое же горе переполняло его? Этого малыш никак не в состоянии был сказать.

Всадник в голубом выпрямился. Поднялись аккуратные брови. Оттопырил нижнюю губу. На гладком переливающемся лице смешались гнев и недоумение. Карие глаза нацелились на человека в доспехах. Шлем на его голове украшал алый султан. Алый плащ покрывал левое плечо. Сверкала золоченая пряжка. Глаза смотрели равнодушно и хмуро. Пестрела на щеках разноцветная щетина.

– Это кажется весь оставшийся скот твоего господина, достойный Сильван… Если конечно не считать того стада, что спасли пастухи в лесу, – усмехнулся холодный воин. Показал выступающие резцы.

– Не густо, – печально заметил толстяк с тонко завитой бородой.

– Где стадо, мальчик? Где пастухи? – грубо спросил Сильван, вновь наклоняясь вперед. Глаза управляющего враждебно сузились. Губы слиплись, подрагивая.

Малыш заревел еще больше.

– Говори! Разорви тебя гром, говори!

– От него ничего не добиться, – вздохнул толстяк.

– Помолчи, Кар! – оборвал его Сильван.

– Ну-ну, не горячись… Время нелегкое. Случается всякое. На этот раз Фортуна сыграла на стороне аваров: они взяли верх в битве, – поморщился щетинистый военноначальник. – Нашему славному комиту эскувитов Тиверию не слишком повезло вот и все…[36]

– Это мне не слишком повезло! – гаркнул Сильван. Вздрогнули тщательно уложенные маслом жидкие волосы.

– Черт с ним! Будем считать, что хоть один раб остался. Ты ведь не виноват, что варвары наголову разбили императорского любимца?

Управляющий поморщился. Потом кивнул в знак примирения и согласия. Что он мог поделать со злой судьбой? Опять предстоял нелегкий доклад господину о многочисленных убытках.

Двое всадников в полном вооружении и зелеными щитами с монограммой имени Христа осадили коней с галопа в сорока шагах от колоны. Один из них прокричал:

– Там какие-то тела! Совсем протухли!

– Протухли? Деревенщина! Кто тебя учил говорить!? Бестолочь! – отозвался бранью начальник конного отряда.

– Сам понюхай, Максим! – обиженно прокричал солдат.

– Все ясно, – сказал Сильван слуге ехавшему позади на муле. – Мальчишку отвезите на ближайшую ферму. И накормите, а то подохнет! Только шкура осталась. Незачем мне терять еще одного раба.

Амвр вздрогнул, вспоминая эти слова.

«Проклятый гот, – мысленно проворчал хозяин постоялого двора. – И как сказать этому германцу, что его уже второй день ждет человек, когда он снова напился как сволочь. И как только я получу свои деньги? Может быть, взять их самому?» Рука хозяина, на плече которого висел огромный нечесаный варвар, робко потянулась к его поясу. Там должен был висеть кошелек.

– Не смей! – заорал Феодагат. – Зарублю!

– Да как тебе объяснить?! Тебя ждет человек! Слышишь ты меня?! – залепетал перепуганный трактирщик.

– Я не пьяная скотина, – зашипел варвар. – Я защитник империи! Кто здесь хулит императора!? Слава цезарю августу Юстину! Зарублю!

– Да хранит господь нашего мудрого владыку, он то тут причем?

– Слава цезарю августу Юстину!

– Успокойся, успокойся, достойный воин.

– Смерть варварам! – снова проорал Феодагат.

«Сам то кто?» – подумал хозяин, волоча шумного великана к дому.

– Смелее в бой! В бой я говорю! Трусам не на что рассчитывать…

– Ох, как же я тебя дотащу? Ведь не хорошо сидеть и орать прямо у вывески, – прошептал хозяин. – Ну, хоть бы ты потише себя вел. Что скажут соседи… Ох, ну… Иди же, наконец своими ногами!

Варвар запел с новой силой:

«И зачем я тебя один тащу?» – мысленно произнес хозяин.

– Верни мне мою лошадь, вор! – надменно произнес Феодагат, стараясь стукнуть рукой по несуществующему столу. – Кости – честная игра, а ты – жулик. Вор, я сказал!

На выкрики варвара, несмотря на поздний час, не поленились высунуться из окон соседних домов несколько зевак. Понимая, что шумного воина не угомонить, они просто глазели. Прислушивались к бравым выкрикам Феодагата. Тихонько посмеивались и подшучивали.

От звуков доносившихся из-за окна Валент проснулся. Он встал с плохо отесанной лавки и направился к выходу. Спина римлянина болела от неудобства и укусов ненасытных клопов. Он потянулся, почесывая отлежанный бок. Шум не затихал. Что-то подсказало Валенту, что такой переполох мог устроить только один человек.

– Я дал слово жениться на тебе и не отступлю! – продолжал изливать душу Феодагат. – Ты прекрасная дева.

– Да уж, повезло тебе с постояльцем, – пошутил один из зевак.

– Ничего утром разберутся, кто из них «чудная дева», – добавил второй.

– О горе мне! – неожиданно заревел варвар, обливаясь слезами. – Бесы в моей бороде! Как ты мог забрать ее…

Подбежав к хозяину, Валент подхватил гота за другую руку. Феодагат впился в него глазами и, перестав плакать, прошептал:

– Ты приехал!

– Приехал.

– Я проиграл лошадь и даже не подрался, так устал…

– Идем спать, а утром я тебе все расскажу.

– Все расскажешь? – тепло прошептал Феодагат. – Клянешься?

– Да, обещаю.

– Старый друг! Умрем за императора! – проорал пьяный варвар, снова впадая в буйство и впиваясь красными глазами в лицо Валента.

– Успокойся, мы идем спать.

– Да, да, старый друг! Готы никогда не сдаются! Спать я не хочу… Только во сне бог со мной разговаривает… Хр-р-р-р!

– В это я не верю, – усмехнулся Валент.

– Хорошо, что уснул, – сказал хозяин. – Так мы его легче поднимем в комнату. – Жена с детьми у матери, а я справляюсь один как могу. Дело, как видишь не простое. Защити меня Иисус от таких постояльцев в будущем!

Просыпаться Феодагат не хотел. Только к полудню он открыл один глаз. Осмотрел с его помощью комнату. Увидел Валента. Что-то приветственно промычал, а затем открыл второй глаз. Грубое ложе, на котором он спал, заскрипело в тон шепоту раненного зверя:

– Воды или яду! Во имя господа!

Валент протянул Феодагату глиняный стакан. Гот опустошил его одним глотком. Потом, встав, налил из кувшина еще и снова выпил. Валент улыбнулся. Пригладил рукой редкие взъершенные волосы.

Большой удачей было, наконец, добраться сюда. «Кто из нас сегодня более счастлив, я или он? Неужели это единственный человек, который в силах мне сегодня помочь? Нет, не помочь, а спасти меня после всех моих злоключений» – подумал римлянин.

– Дай я тебя обниму! – усмехнулся сквозь черно-рыжую бороду гот-великан. Тряхнул русыми космами.

Крепкие руки Феодагата схватили и прижали к груди Валента.

«Он определенно более счастлив, потому, что сейчас раздавит мое отощавшее тело», – успел подумать римлянин. Его радость была не менее велика, но он держал ее в руках, несмотря на все нервное напряжение последних месяцев.

– Ты такой худой, – печально сказал гот. – Раньше в тебе было больше веса. Помнишь, как ты приютил меня тогда…?

Валент улыбнулся.

Германец стукнул кулаком по столу. Загремела посуда.

– Недоносок! Этот Бадуарий… Выродок собаки… Родственник императора… Подвел нас под мечи лангобардов как баранов! Сколько моих парней полегло в тот год на италийских полях. Герцог Андоин еще жив?

– Да.

– Пусть его сожрут чума и проказа. Он своей рукой убивал пленных готов. Тех, что завязли в киферийском болоте. Я рад только что погиб зять императора. Безмозглый осел. Он этого заслужил. Спасибо тебе. Ты ведь мог всех выдать лангобардам.