Молодые люди шли и недоумевали, чтобы это значило. Цирк был в другой стороне, а многочисленные человеческие голоса доносились с рыночной площади. Оба подались вперед, не в силах понять, что происходит на форуме.

Вскоре перед ними предстало зрелище, где люди, обступили колесницу, запряженную четверкой коней, и радостно приветствовали юношу в великолепных одеждах. Тот стоял на месте седока и по команде, которого несколько слуг бросали в толпу всяческие подарки, дарованные народу их императором. То тут, то там вспыхивали драки между плебеями за тессеры, — шарики, на которых было написано, сколько, какого добра причитается получателю. Нищий оборванец, с рассеченной в потасовке бровью, уползал на коленях от одной из многочисленных свалок, где громко орали, визжали и бились за подарок цезаря несколько человек. Он прижимал дрожащими руками к своей груди кролика, доставшегося ему в нелегком сражении с десятком таких же, как он сам, нищих и голодных бродяг. Монеты, звонко падали на мостовую, но недолго оставались лежать на земле. Люди хватали их, засовывали медные ассы и золотые динарии в складки тог и туник, скрывали в платки, специально приготовленные для этой цели, а чаще всего просто прятали их в рот. Одни с возбужденными от радости и счастья лицами уносили свою добычу, чтобы, положив ее в укромное место, вновь вернуться на Форум. Другие, не получив ничего или слишком мало, озлобленные и разъяренные врывались в толпу, расталкивая ее руками, пытались протиснуться снизу, ползком пробираясь сквозь колыхающуюся человеческую массу, ловили в воздухе дичь и снедь, кидаемые с колесницы и, схватив императорский подарок, наконец, уходили.

Многие после таких подачек становились богаче, обзаводились слугами, облачались в дорогие платья и хвастались перед остальными драгоценными камнями, картинами, рабами.

Квириты — римские граждане, часто получали бесчисленные дары от своих императоров, которые таким образом хотели завоевать доверие со стороны плебса. Но эта задача превзошла все самые радужные ожидания жителей Капуи. Посланец цезаря привез в этот провинциальный город столько добра, что его хватило на всех, кто пришел на рыночную площадь.

Валерий и Эней наблюдали издали, как происходил дележ подарков, и не решались подойти поближе. Рядом с ними стояло несколько патрициев, которые с презрением глядели на дерущихся друг с другом плебеев. Видать и их тоже привлекала эта суматоха, возможно, что некоторые спешили на званый вечер, но необычная толкучка на Форуме остановила их на полпути. Тут были незамужние девушки, прикрывавшие лица накидкой и матроны, гордо восседающие в носилках. Мужчины ухмылялись, шутили друг с другом, пуская остроты в адрес толпы. Казалось, вся Капуя собралась здесь, в центре города. Смеркалось. И Форум теперь освещался множеством факелов.

— Может быть, вернемся на виллу, друг мой, — обратился Валерий к Энею, когда зрелище надоело ему. — Давай навестим приятеля в следующий раз. Он живет в квартале для бедноты, и идти в такое время к нему опасно. Там полно бродяг и разбойников. Да к тому же у меня разболелась голова. Вернемся на виллу, друг мой.

Эней согласился. Через несколько минут два друга уже сидели в лектике и шесть рабов несли их обратно в поместье Валерия.

Фабия уехала в Помпеи, взяв с собой пятьдесят рабов и рабынь. Леонид почти не бывал в доме, и все дела на вилле выполнял управляющий Рупий.

В розарии дел поубавилось, так как на время прекратились роскошные пиры, и надобность в цветах отпала. Корнелий лишь поддерживал в своих владениях относительный порядок.

Через два дня после отъезда Фабии он вдруг подошел к Актис и сказал:

— Послушай, Актис, Клодия внезапно заболела, а мне надо выйти в город на рынок купить новые саженцы и семена, поэтому ты сейчас пойдешь со мной.

Клодией звали рабыню, которая была чем-то вроде жены старшего садовника. Она работала меньше всех и жила в одной каморке с Корнелием. С ней он изредка выходил в город по хозяйственным надобностям. И вдруг в этот раз он вознамерился взять с собой вместо нее Актис.

Девушка очень этому удивилась. Но и обрадовалась. Такая прогулка, безусловно, скрасит однообразие вечной работы с цветами. Еще ни разу с тех пор как ее продали с аукциона, Актис не была в городе. И потолкаться среди шумной городской толпы, конечно, будет приятным развлечением.

Солнце стояло в зените, когда Корнелий, держа за руку Актис, шел по улицам Капуи. Теперь уже без прежнего страха смотрела рабыня на суету, царящую вокруг. Актис непрестанно вертела головой, разглядывая все, что попадалось ей на глаза. Когда они оказались на рынке, людская толпа подхватила и закружила их в своем водовороте.

Здесь можно было купить все, что существовало в мире. На углу харчевни сидела безобразная старая римлянка и собственноручно продавала маленькую девочку, держа ее словно собачонку, на рыночном поводке. В центре площади выставили на продажу слона и двух страусов. А разных мелочей было столько, что разбегались глаза.

Корнелий шел к тем рядам, где лежали товары для садоводства и цветоводства, и Актис с трудом за ним поспевала. Когда садовник оказался в нужном ему месте, он начал торговаться с продавцами за каждое семечко. Актис, разумеется, знала, что старший садовник человек весьма занудный, но то, что она увидела, просто поразило ее. Корнелий предлагал за покупки столь низкие цены, что однажды его чуть не прогнали прочь, и так долго канючил у каждого продавца, умоляя сбавить цену, что те, хорошо его знавшие, со стонами уступали ему, лишь бы отделаться от столь упрямого покупателя.

Актис вся взмокла, когда они, наконец, пошли домой. Зато Корнелий был очень доволен — ему сегодня как никогда повезло. Он посмотрел на солнечные часы у храма Юноны и, вспомнив что-то, сказал девушке, что неплохо будет, если они зайдут в один из ближайших кабачков и выпьют по кружечке винца. Он даже Актис пообещал купить миску фиников в меде — в таком хорошем настроении он был.

Когда они вошли в трактир «Галльский петушок», их встретил у двери оборванный мальчик-подросток с рваными ушами и проводил к свободному столику. Толстый и улыбающийся хозяин «Галльского петушка» дружески кивнул Корнелию и спросил, что бы тот хотел отведать.

— Дай нам две кружки грушевого вина, порцию жареной бараньей печени для меня, и медовые финики для этой девочки, — ответил Корнелий.

Он ловко шлепнул мальчишку по заду, когда тот перестал вытирать стол жирной вонючей тряпкой и побежал к хозяину за заказом.

— А что же ты сегодня без Клодии? — крикнул Корнелию хозяин. — Или у тебя новая подружка?

Он кивнул на Актис.

— Нет, — Корнелий довольно осклабился. — Этот козленок для другого волка. А у Клодии что-то с животом.

Стэрший садовник стал крутить головой и внимательно оглядывать посетителей. Актис, получившая финики, перестала обращать на него внимания, ей слишком редко доводилось отведать сладостей. Вернее сказать, в последний раз она ела сладости в доме прежней госпожи.

Посетителей было немного — в основном такие же рабы, как Корнелий с девушкой, или жалкие бродяги и городские бедняки, получающие динарии от государства, проедающие и пропивающие их здесь, в этом кабаке с варварским названием. Все они разговаривали друг с другом и выпивали за здоровье императора и присутствующих. Лишь один из посетителей выделялся своим видом. Он с головы до ног был закутан в солдатский плащ, а его лицо полностью закрывала широкополая войлочная шляпа. Этот человек был похож одновременно на бродягу, солдата и пастуха.

Как ни старался Корнелий, лица этого человека он так и не смог рассмотреть. Зато незнакомец очень внимательно наблюдал за ним и его спутницей. Он пальцем поманил к себе прислуживающего посетителям мальчика и что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул и направился прямиком к садовнику.

— Послушай, Корнелий, — тихо сказал мальчик и кивнул в сторону незнакомца. — Вон тот человек хочет с тобой поговорить.