Корнелий, кряхтя, но, не бросая свою кружку с вином, подсел в угол, где сидел незнакомец.

Актис же слышала, о чем говорили мужчины, да ее это нисколько не интересовало. Она уже успела съесть все финики и выпить немного прохладного грушевого вина, когда старший садовник снова вернулся на место.

— Пойдем скорее отсюда, — сказал он Актис, затем обернулся к толстяку-хозяину. — Я скоро вернусь. Когда они вышли из «Галльского петушка», Корнелий быстро повел девушку в узкую улочку. Завернув еще за один угол, они увидели стоявшие на земле носилки. Вокруг никого не было. Старший садовник за руку подвел Актис к лектике и велел забраться внутрь.

Девушка смотрела на него, широко раскрыв от удивления глаза. Она ничего не понимала.

— Не задерживай! — прикрикнул Корнелий. Актис повиновалась. Старший садовник прикрыл за ней пурпурные шелковые занавеси, и рабыня оказалась в полумраке лек-тики.

Корнелий, подкинув на ладони кошелек с деньгами, довольно улыбнулся и побежал обратно к «Галлльскому петушку».

Актис ничего не понимала в происходящем, но тем не менее поудобнее устроилась на мягких подушках. Вдруг она почувствовала, что ее кто-то поднимает. От неожиданности замерло сердце.

Актис сидела и совершенно не знала, что ей делать. Вдруг лектика остановилась и начала опускаться. Занавеска раздвинулась, и в нее вошел тот самый незнакомец, который совсем недавно разговаривал с Корнелием.

Носилки снова взлетели вверх и медленно поплыли вперед. Незнакомец поглядел на озадаченную и онемевшую от такого количества происшествий Актис, снял шляпу и…

Это был Валерий. Девушка бросилась ему на шею.

— Что все это значит? — между поцелуями и объятиями спросила она.

— Это значит, — сказал Валерий, что ты целых четыре дня будешь со мной.

— Как это? — спросила Актис. Ее удивленные и большие глаза смотрели на юношу.

— Очень просто, — ответил тот. — Я выкупил тебя. Тут он смутился и продолжил: — Правда, только на время. Пока не приедет Фабия. Ты счастлива?

— Да. — Актис с блестящими от счастья глазами прижалась к Валерию.

— Я тоже никогда не был так! счастлив, как сейчас, — сказал Валерий, — уже несколько, дней я пытался уговорить Корнелия отпустить тебя ко мне, но он решился на это, только сейчас, когда Фабия покинула дом.

— Хоть бы она никогда не возвращалась! — прошептала Актис. Она уткнулась Валерию в тунику и перебирала пальцами края его одежды. Юноша вдыхал запах ее волос и целовал любимую в ушко. В ответ она вздрагивала и вздыхала. Наконец лектика остановилась, и когда юноша откинул занавески, Актис увидала его роскошную виллу.

— Ты будешь в этом доме царицей! — целуя девушку, сказал ей юный патриций.

Рабы окружили лектику и помогли Актис выйти. С этой минуты для девушки начались самые счастливые дни в ее жизни, похожие на прекрасную сказку.

— Пойдем в дом, — сказал Валерий, — и ничего не бойся.

Он молча взял Актис за руку и мимо: рабов повел ее через коридор в атрий. Солнце весело светило и посылало свои золотые лучи в имплювий, поверхность воды которого играла яркими бликами.

— Сейчас я познакомлю. тебя с моим другом, — Валерий искал взглядом среди поддерживающих свод колонн Энея и, увидев его, радостно заулыбался.

— Не бойся его. Он когда-то тоже был рабом в моем доме, но как только я надел тогу без украшений, то тут же выпросил у моего отца для него свободу.

Эней подошел к своему другу и с любопытством поглядел на его спутницу.

— Вот, Эней, — сказал Валерий, — познакомься. Это Актис, та самая девушка, о которой я тебе столько рассказывал.

Поэт несколько даже бесцеремонно оглядел девушку с ног до головы'. Актис нисколько не смутилась. Она чувствовала себя рядом с Валерием вполне уверенно. Ее глаза смело и открыто смотрели на Энея, и тому это понравилось.

— Привет тебе, Актис, — улыбнулся вольноотпущенник. — Я рад видеть создание, о котором Валерий думает все эти дни. Ты действительно прекрасна. Я до их пор не мог поверить Валерию, который называл тебя богиней. Но теперь я сам пришел к такому выводу.

При этих словах Актис сильно смутись и, зардевшись и покраснев от удовольствия, опустила глаза.

— Да ты, оказывается, тоже умеешь — Да ты, оказывается, тоже умеешь смущать девушек? — засмеялся Валерий. — Вон как смутил мою маленькую Актис!

— Валерий сказал мне, что ты грамотна, — продолжал Эней, не обращая на шутку друга внимания. — Ты любишь читать?

— Да, — Актис снова. подняла глаза. — Только я почти год не держала в руках книгу.

— Тогда в любой момент приходи ко не в библиотеку, и я найду, чем тебя развлечь, — уверил ее библиотекарь. — Ты любишь Эсхилла?

Актис хотела что-то сказать, но ее переебил Валерий. — Не думаю, что у нее будет время на это, — сказал молодой патриций. — Видишь ли, Актис пробудет всего четыре дня. И вряд ли она будет прятаться от меня по углам с твоими свитками. Верно?

Он с лукавством посмотрел на рабыню. Актис окончательно смутилась, и чуть было не заплакала от счастья. Так ей было хорошо.

— Но я хочу есть, — сказал вдруг Валерий.

Он хлопнул в ладоши, и к нему подошла пожилая рабыня, а с ней еще три девушки.

— Послушай, Мелиора, — обратился к ней господин. — Вот девушка, о которой я тебе уже говорил. Сделай с ней что я приказывал и приведи ее к столу обедать. — Затем обратился к Актис: — Иди за ними, я буду ждать тебя в триклинии с Энеем. Я надеюсь, ты разделишь с нами трапезу?

Последние слова Валерий предназначал своему другу. Молодые люди проводили уходящую с рабынями девушку глазами, и пошли прогуляться перед трапезой в сад.

Актис с бьющимся от волнения сердцем шла вслед за Мелиорой, за ней следовали девушки. Около одной из дверей женщина, словно своей госпоже, поклонилась Актис и пропустила ее вперед.

Девушка оказалась в прелестнейшей комнате, сверху до низу облицованной розовым мрамором. В центре комнаты в пол уходила большая ванна. Стенки ее были из зеленого коринфского мрамора, дно по краям выложено лазуритом, и украшено чудесной мозаикой, изображающей Европу, похищаемую быком-Зевсом.

Около ванны стояла широкая скамья, накрытая шкурами леопардов и шелковыми тканями, Все было розовым или в тон этому цвету, даже хитоны девушек-рабынь, светильники и цветы, стоявшие в серебряных вазах. Комната была пропитана ароматами самых лучших бальзамов. Мелиора дала девушкам знак и те, молча, стали снимать с Актис ее рабскую одежонку. Раздев девушку, они помогли ей спуститься в ванну и стали мыть ее мягкими губками. Одна из девушек мыла волосы Актис.

Когда вконец растерявшуюся от таких царских почестей и обращений ее повели к скамье, у которой колдовала с благовониями и духами Мелиора, то Актис, блаженно растянувшаяся на мягких шкурах, уткнулась лицом в мех и на секунду забылась. Она слушала нежно звучавшую за окнам все это время музыку трех кефир и одной флейты, а теплые руки Мелиоры массировали ее тело. Никогда еще Актис не испытывала такого блаженства, от такого счастья девушке даже захотелось петь, но она не решилась этого сделать.

Самый восхитительный момент наступил тогда, когда Актис стали одевать. Девушка с волнением увидала, что прежняя ее одежда так и осталась лежать на мраморном полу, а взамен рабыни поднесли ей такие наряды, что сердце чуть не вырвалось им навстречу. И когда одетую в прекрасное платье, достойное матери принцепса,[14] рабыню стали украшать драгоценностями, Актис уже даже не могла удивляться. Она лишь молча смотрела на свое отражение в зеркале из отполированного серебра и боялась дышать, чтобы не побеспокоить ожерелье из голубого жемчуга, вплетенное в прическу. Напоследок ее обули в изящные серебряные сандалии, так гармонирующие с небесного цвета туникой, и повели в триклиний.

Когда рабыни покинули Актис, молодые люди, уже сидевшие в столовой, увидев ее в этом новом виде, просто не могли найти слов.

Актис стояла у двери и тоже не знала, что ей делать. Но вот Валерий встал с дивана и, подойдя к ней, упал на колени и приник губами к ногам возлюбленной. Затем он поднял ее на руки и понес к пиршественному ложу. Актис, потеряв голову от счастья, стала осыпать лицо юноши поцелуями.