Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Понурив голову, шел Валерий за Леонидом и кусал от досады губы. Его схватили в тот самый момент, когда он собирался открыть дверь эргастула, где жила Актис. Он даже не успел оказать достойного сопротивления, как сильные руки схватили его и поволокли к дому, заломив за спину руки.

Ситуация, в которой оказался молодой патриций, была безусловно сложной и щепетильной. Но Валерий решил признаться во всем дяде.

Он бросился перед Леонидом на колени, как только вошли в его кабинет, и стал умолять простить его и выслушать то, что он скажет. Валерий рассказал легату все о своих отношениях с Актис, начиная с того дня, когда несчастную рабыню должны были высечь и кончая сегодняшней ночью.

Он, конечно же, опустил в своем рассказе все, что касалось его отношений с Фабией.

Правда, об этой женщине Валерий не вспоминал с того самого утра, как покинул ее постель и отправился в розарий, чтобы найти там Актис. Не вспомнил он о ней и сейчас.

Слушая его повествование, Леонид даже растрогался и, разумеется, тут же простил Валерия.

— Ты разбил мое сердце, сынок, — сказал Легат. — Ну почему ты сразу не пришел ко мне и не рассказал все? Мы бы вместе обязательно что-нибудь придумали. Я бы с радостью, прямо сейчас отдал тебе эту рабыню… Но ты же знаешь, кто в действительности распоряжается в этом доме. А Фабия никогда и никому не продает своих рабынь.

Тем более тебе. Даже не знаю, что делать. Леонид действительно выглядел расстроенным. Тогда Валерий стал умолять дядю хотя бы разрешить ему продолжать свои свидания с Актис и, конечно, получил это разрешение.

На следующее утро вся Капуя узнала об инциденте, произошедшем в доме Деции Фабии и о поступке мужа знатной матроны. История эта всех взволновала и вызвала многочисленные пересуды. Город буквально разделился на две партии. Одна была на стороне Леонида, другая осуждала его поступок как чересчур сильное проявление жестокости. В первой были люди в основном старшего поколения ревнители старых традиций, во второй- большинство составляли женщины, жалевшие бедняжку Юлия. Сами герои дня не высовывались из своих вилл, стараясь никому не попадаться на глаза. В гости к себе тоже никого не приглашали. Фабия опять не выходила из своих комнат. Гуляя в саду, она всячески избегала легата и срывала свое мерзкое настроение на рабах. Она отдавала приказы о наказании направо и налево, за самые ничтожные провинности, а иногда и вовсе обходясь без них. Засвистели плети и розги. Дом наполнился стонами, плачем и мольбами о пощаде. Истязали мужчин, женщин, стариков и детей, никому не делая исключения. Вилла Фабии превратилась в источник людских страданий. Леонид с равнодушием смотрел на все это. Сердце старого солдата не могли разжалобить крики рабов, над которыми трудились палачи. Он не обращал внимания на них. Через день после поимки Юлия легат отправился прямым ходом в розарий.

Сюда еще не добралась карающая десница Фабии, но рабыни дрожали от страха, что это может вот-вот случиться, и может статься, так, что плеть прогуляется и по их спинам. Сейчас они благодарили судьбу, что служат здесь в цветнике, а не в доме.

Корнелий трудился в поте лица и не давал ни минуты покоя девушкам и своим помощникам. Когда он увидел Леонида, пришедшего в розарий, и шедшего прямо к нему, то задрожал от страха в дурном пред чувствий, что раскрыты все его последние проделки. Леонид подошел к рабу, но сделал вид, что не замечает, как тот испуган и еле ворочает языком, отвечая на вопросы господина. — Как дела? — хитро спросил легат. — Как ты исполняешь свой обязанности? Корнелий начал что-то говорить, рассказывать о предстоящих работах. Леонид не много послушал, затем перебил его:

— Ладно, хватит! Вот что, дружище, я сейчас пойду вон туда. Видишь ту беседку? Вижу, что понимаешь, о чем я говорю. Так вот, я буду там. И чтобы туда скоро подошла та девчонка, что свела с ума моего племянника Валерия. Понял? Предлог найдешь сам. Ты ведь мастер на подобные дела. Не так ли?

И похлопав оторопевшего Корнелия по плечу, легат пошел в известную беседку.

Он уселся там на скамье и уставился на скульптуру. Когда сюда вбежала Актис и, увидев его растерялась, Леонид как ни в чем не бывало, спросил девушку, что она тут делает.

— Извини, мой господин, — ответила Актис, — но старший садовник прислал меня сюда разрыхлить землю в цветах. Я не знала, что ты здесь.

— Раз тебя прислали сюда для дела, — Леонид кашлянул. — Закрой рот и выполняй его. Чего болтать лишнего. Работай, ты мне не мешаешь.

Смущенная девушка стала рыхлить землю. Господин молча смотрел на нее и ни разу, пока Актис работала, не отвел от неё глаз.

— Да, — сказал он, когда рабыня, кончив работу, грациозно выпорхнула наружу. — Я начинаю понимать Валерия. Как же это раньше я ее не замечал? Девчонка так хороша, что у меня и слов нет. Если моя жена вдруг опять увидит ее, бедняжке несдобровать.

Леонид еще долго сидел в беседке и думал о чем-то своем. Изредка он вздрагивал и, почмокивая губами, снова впадал в задумчивость.

Актис давно уже успела забыть встречу с хозяином и теперь работала совсем в другом конце цветника. Нетрудно догадаться, о чем она думала.

Корнелий же молил богов о том, чтобы они отвели от него беду.

У себя в комнате тосковала Фабия. Она тоже с грустью и одновременно со злостью думала о племяннике своего мужа.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Господин, — раб тряс за плечо Валерия. — Проснись, господин. Письмо из Байи.

Время было послеобеденное, а юный патриций всё ещё спал. Услыхав, что принесли послание от отца, он вскочил с постели, сонно протирая глаза.

— Давай сюда, — Валерий схватил свернутый в трубочку пергамент и, разорвав печать, быстро пробежал глазами текст.

— Хвала богам. Жив. Как ты меня напугал, негодяй! — Молодой аристократ погрозил кулаком, слуге.

Отправив раба прочь, Валерий сам оделся и, оставшись довольным своим внешним видом, вышел из спальни.

— Чем же сегодня заняться, — думал юный патриций, шагая по длинному коридору. — Отец пишет, что целебные ванны пошли на пользу и что чувствует себя вполне прилично. Опять порывается ехать в Капую. Ох, и беспокойный папаша… Зайду-ка после трапезы к Энею, может быть что-нибудь посоветует… А к Актис придется идти ночью. Юлию я ничем не мог помочь, боги свидетели этому. Жаль парня, жестоко пострадал за ласки Фабии.

Стол был уставлен яствами. Ополоснув пальцы рук в чаше с морской водой, поданной рабом, Валерий возлёг на пиршественное ложе.

Лишь грудку зайца, два алых апельсина, чашу фалернского вкусил Валерий за трапезой. Достаточно скромный обед для человека всаднического сословия. Затем юный аристократ поспешил в библиотеку. Дверь была приоткрыта, за столом, скрипя стилем, сидел Эней.

— Здравствуй, друг мой, как поживаешь?

— Прекрасно, Валерий. Ты чем-то взволнован? — Эней настороженно глядел на друга.

— Отчасти. Мне грустно, что Актис нет рядом со мной.

Вольноотпущенник улыбнулся. Его глаза с лукавством искрились.

— Совершим прогулку, друг мой, — предложил молодой аристократ Энею. — Заглянем к приятелю.

— К которому мы уже один раз собирались, но так и не попали в гости?

— Верно. Но сегодня надо обязательно зайти к нему. Я же обещал!

Через два часа двое молодых людей поднимались по скрипучей лестнице, ведущей на третий этаж дома, в котором жил Апполоний, жильцы выглядывали из окон, провожая долгими взглядами незнакомцев, пожаловавших невесть зачем к странному постояльцу их дома.

Апполоний и, вправду, казался загадочным человеком. Рано утром уходил из дома, оставляя в квартире огромного пса, весь день скулившего по хозяину (никто не бывал в комнате у поселившегося здесь недавно незнакомца). А возвращался поздним вечером. На приветствия соседей молча кивал головой в ответ и бесшумно скрывался за дверью своего «островка».

«Островками» римляне называли квартиры, сдаваемые в наем и выходившие окнами на все четыре улицы, которые окружали дом. Говорили даже, что его посетители здесь в качестве шпионов городских властей, и поэтому визит двух юношей был встречен жильцами дома с нескрываемым интересом.

49
{"b":"115098","o":1}