— Римские женщины прекрасно рожают сыновей, — преодолев страх, высказала Актис.

Её вдруг оскорбило недоверие со стороны Мэрлока. Она решила его позлить и неожиданно, как и для себя, так и для друида добавила:

— И эти сыновья завладели почти всем миром.

Мэрлок побелел от гнева. Глаза так его вспыхнули ненавистью к королеве, что Актис сильно пожалела о ненароком сказанных словах.

— Вот как ты заговорила? — зашипел он словно змея. Да и сам стал похож на разъярённую змею, готовую броситься в нападение. — Ты видимо позабыла, что твоя жизнь находится в моих руках? — продолжил друид.

Почему-то в отличие от других представителей этой могучей касты жрецов, он совершенно не умел владеть собой и держать себя в руках. Второй раз он встречался наедине с этой римлянкой, и во второй, приходит в бешенство. Что-то в ней было такое, что выбивало у него из-под ног почву. И видимо Мэрлок сам это понял, потому что заставил себя успокоиться.

Жалобный и напуганный взгляд Актис помог ему в этом.

— Мои люди будут смотреть за тем, как ты себя чувствуешь, — спокойно сказал он. — Боги лишь раз делают людям подарки. Если те не смогут уберечь милость богов, то уже больше никогда не получат её. Нам не нужно случайностей, королева. Поэтому, пока ты носишь дитя в себе, ты принадлежишь вся нам. И ребёнок тоже наш. Береги его пуще, чем себя. Выполняй всё, что тебе скажут. Иначе, берегись! Прощай! Но знай, я всегда буду рядом.

Сказав это, он удалился.

— О, боги, как я боюсь его! — прошептала несчастная и напуганная женщина. — За что вы испытываете меня?

Жестокость богов по отношению к ней, сильно поражала римлянку. Разве мало она испытывала в жизни, что они посылают ей всё новые и новые, ещё более тяжкие испытания? Несправедливость богов всё сильнее и сильнее удивляла Актис.

Столько лет она безропотно сносила все испытания. Никогда не гневалась на небожителей и не оскорбляла их ни словом, ни делом. И что же получила взамен? Потерю одного любимого человека за другим, Только она начинает осознавать, что такое счастье, как тут же ему на смену приходит беда.

Неужели Юпитер такой жестокий? Или это его жена Юнона преследует Актис неизвестно за какие грехи? Может богиню оскорбляет её внешность? Гневалась ведь Венера на бедняжку Психею, за её красоту. Но ведь Актис не виновата, что она так волнует мужчин, и за короткое время вот уже три человека добивались её любви?

Не могла Актис ответить на все эти и подобные вопросы, Хоть и не была она глупой, как большинство красивых женщин.

Несколько месяцев прожила Актис среди бригантов. Она научилась понимать их язык и прекрасно говорить на нём. Став законным членом племени, она чтила его законы и обычаи. Прекрасно понимая, что нет никакой надежды на возвращение к Эллиану, Актис стала жить нормальной жизнью, пользоваться своим, почти привилегированным положением королевы, чьей главной задачей, на данный момент, было вынашивание ребёнка.

За ней был прекрасный уход, которому могла бы позавидовать Агриппина, когда вынашивала Нерона. Несколько раз в день приходили два друида и приносили напиток, приготовленный по известному только им одним рецепту из трав и коры деревьев. Напиток был немного горьковат, но приятен на вкус, и Актис с удовольствием пила его. Она нисколько не боялась, что её могут отравить, так как уже прекрасно разбиралась в своём положении и месте в племенной олигархии. Она сознавала, что необходима в данный момент бриттам, как мать необычного и божественного ребёнка. Её гордость немного страдала, когда она видела, что является всего лишь носительницей ребёнка, можно сказать самкой, которая, сделав своё дело, уйдёт на покой, и больше никакого значения иметь не будет.

Сейчас бритты относились хорошо к своей королеве, даже с некоторым почтением. Однако, после одного из разговоров с Мэрлоком, эти разговоры с ним происходили несколько раз, она вдруг ясно поняла, что ребёнок, который ещё не родился, спасёт её от этого страшного человека.

Ребёнок рос. Актис ни на мгновение не переставала чувствовать в себе его маленькое тельце. Беспредельную нежность чувствовала она к тому, кто находился внутри неё. Нежность и бесконечная любовь просто переполняли Актис. Она никогда не испытывала подобных ощущений. Никогда, даже, когда любила Валерия. И как она жалела, что этот ребёнок не от Клодия. Она уже знала, что есть уже для него имя — Бригантий. Что ж, имя не хуже других. Актис уже сама называла ребёнка так. Часто, просыпаясь по ночам, она слышала, как Бригантий двигался, словно звал её. Женщине казалось, что он постоянно тревожится на месте ли его мать, и лишь пошевелив ножками или ручками, и нащупав её тело, он успокаивался и вновь засыпал, и набирался сил. Для того чтобы в нужный момент быть готовым к своему выходу на свет.

Актис ждала этого. Хотела и в тоже время боялась, всё ещё не веря, что это произойдёт. Бригантки, окружающие её, очень хорошо видели, в каком она состоянии. И надо сказать, что они отнеслись к ней со всей заботой и вниманием. Старые и опытные, они рассказывали множество историй об удачных родах, в которых они принимали участие. Убеждали Актис не волноваться и не бояться, обещали сделать всё возможное для хорошего исхода. Актис была им очень благодарна. Она вспоминала, что ещё недавно была рабыней и с ужасом думала, что было бы с ней, если бы она попала в такое положение, будучи несвободной. В Риме никогда из господ не интересовало, что рабыня может забеременеть. Её главное занятие — работа, а не роды. Пожалуйста, пусть рожает, если уж сумела обмануть хозяев и поймала миг блаженства с каким-нибудь поваром, брадобреем, мальчишкой, которого начала мучить похоть и не имевшего денег, чтобы пойти в лупанарий, или бродягой, проходившим мимо. Но пусть работает!

И такая рабыня работает наравне со всеми, а то хозяин ещё велит понукать её больше, чтобы искупила свой грех. И очень часто дело кончалось преждевременными родами, выкидышами или младенец рождался мёртвым. Мать, утомлённая жизнью, если даже оставалась, жива, после всего этого, на ребёнка даже не могла смотреть. Даже, когда всё кончалось хорошо, и ребёнок появлялся на свет, для него начиналась полная испытаний жизнь. Матери он лишался рано. В три года уже становился игрушкой господ. Зато из него впоследствии получался прекрасный и послушный раб, на которого цена на рынке всегда выше, чем на раба привезённого издалека.

Так что Актис была довольна, что имеет больше, чем рабыня. О том, что она имеет намного меньше, чем римская матрона, коей являлась по римским законам, римлянка, старалась не думать.

Одиночество уже не так мучило её, как раньше. Всё-таки женщины, приставленные к ней, составляли какую-никакую компанию. К тому же Суль стала очень часто навещать Актис, и даже иногда оставалась у неё на ночь, забавляя римлянку сагами своего народа.

Обе, и Актис, и Суль были молоды. Венуций связывал их родством. Поэтому не было ни для кого удивительным, что они подружились. Дружба их конечно, ещё не успела окрепнуть, но с каждым разом девушки радовались при встрече всё больше и больше.

Лето проходило быстро и незаметно. Мягкий климат и хорошая погода, за всё время ни разу не было тумана, сделали пребывание Актис в Сегедуне менее болезненным, чем, если бы стояла сырость и слякоть. Несколько раз она встречалась с Венуцием.

Отношение между Актис и Венуцием складывались своеобразно. Для любого британца, жена, ожидающая ребёнка, становится неприкосновенной. Венуций ни разу не пытался повторить свои посягательства на тело Актис. Он даже не помышлял об этом, и в то же время мало общался с королевой. Тем самым, ясно давая Актис, что она его интересует лишь, как мать его будущего сына. Венуций был варвар. Он хорошо мог скрывать свои чувства, и даже, если бы он сходил с ума от любви к Актис, то и тогда не стал общаться с ней больше, чем положено мужчине. И тем более, мало обращал внимания на жену, так как никакой надобности бегать ему за ней не было. Куда более его заботили свои дела, касающиеся военного похода на римлян. Венуция интересовали те, кто мог бы быть с ним в этом походе, и король неделями не покидал седла лошади в поисках союзников. То он отправлялся на север, то мчался на юг. Встречался с вождями и простыми охотниками, и везде только и говорил, и убеждал, доказывал и призывал быть с ним.