— Конечно. И я одобряю тебя. Я надеюсь, что Вирка правильно рассудит нас. Зачем же отдавать на растерзание Быка знатную римлянку, пусть лучше она будет первой среди моих наложниц.
Мэрлок, усмехаясь, сказал:
— Я совершенно уверен, что Вирка поступит более мудро, чем ты думаешь. Вряд ли она согласится с тем, чтобы римлянка помыкала тобой, а это случится. Ты даже не заметишь, как сам станешь её рабом.
Венуцию вдруг захотелось схватить этого человека в чёрном балахоне, который стоит сейчас перед ним и смеется над королём бригантов, схватить мёртвой хваткой и не отпускать из своих объятий до тех пор, пока тот не рухнет на землю с пеной у рта. Но он не сделал этого. Гнев бурлил у него в душе, а лицо оставалось спокойным. Нельзя поднимать руку на священную особу, ибо нельзя будет впоследствии избежать возмездия богов.
Вождь бригантов махнул рукой, давая понять, что разговор окончен, и, попрощавшись с Мэрлоком, пошёл проведать пленников. Друиды были великими врачевателями и колдунами. Сама природа посвящала их в свои тайны, скрытые от других людей. Зная множество лечебных трав и столько же ядовитых растений, друиды по своей воле и по велению свыше могли распоряжаться судьбой человека. И вот девять пленников, представшие перед взором Венуция, опекаемые тремя жрецами, оправлялись от ран и пережитого ими за последние дни.
Венуций молча обошёл пленников, возле которых на деревянных лавочках стояли баночки с мазями. Тут же лежали пучки всевозможных трав и ещё какие-то неизвестные предметы. Венуций, увидев, что друиды хотят уйти, остановил их и позволил продолжить свою работу.
Пленники были явно приободрены. Среди них выделялся крепким телосложением и загорелым лицом мужчина, которому, по всей видимости, пришлось в своей жизни хлебнуть немало горя. Он сидел на стопке соломы, потирая рукой правое колено, раздробленное копьём и перевязанное незадолго до этого друидом. Когда Венуций подошёл к нему, тот пренебрежительно сплюнул королю бригантов на сапоги, а затем, не отрываясь, уставился в лицо варвару.
— Ты думаешь, князь, что тебе долго придётся пировать со своими воинами? Уже завтра Великий Рим раздавит тебя, как скорлупу. А Картимандуя заставит высечь тебя перед всеми сородичами, — сказал пленник Венуцию.
Меч был под рукой, один взмах, и голова смельчака свалилась бы к ногам короля. Но Венуций лишь усмехнулся про себя и пошёл прочь, спокойно пройдя мимо встрепенувшихся от дерзостной речи своего товарища пленников, и, задёрнув за собой полу, покрывавшую вход в хижину, вышел наружу.
Запах погребального костра не развеялся за ночь. Куча пепла и золы чернела невдалеке, возле которой копошились дети, игравшие там с прирученными животными. Венуций шумно вздохнул и закрыл глаза от лучей яркого солнца. К нему подбежал Пролимех, его младший брат, исполнявший также обязанности оруженосца и преданного телохранителя.
— Брат мой, доблестный король бригантов, — воскликнул Пролимех, — Элиссихира и Кочерн, князья пиктов, только что прибыли и рады поздравить тебя с победой над осквернителями нашей земли. Они ждут тебя, пойдём быстрее со мной.
Венуций с улыбкой на лице поджидал своего оруженосца.
— Не за семью холмами то время, дорогой Пролимех, когда и ты будешь королём бригантов, — сказал Венуций и обнял своего брата. — Ну что ж, идём, поприветствуем наших друзей.
И два брата пошли в сторону высокого здания, окружённого со всех сторон цепью воинов, туда, где находились князья племени пиктов.
В то время, когда Венуций осматривал захваченных римлян в доме, где не было ни одного окна, Актис молилась олимпийским богам. Знатной римлянке отвели отдельную хижину, построенную из сосновых брёвен и обмазанную с внешней стороны глиной с соломой. В доме горел очаг, расположенный у левой стены. Дым уходил через отверстие в соломенной крыше дома.
Жилище, в котором содержалась Актис, некогда принадлежало какой-то семье. Глава семейства погиб на охоте, а его жену вместе с тремя детьми взял к себе ещё неженатый младший брат.
В услужении у Актис были две женщины средних лет. Венуций приказал им усердно опекать знатную римлянку, чтобы та не чувствовала себя в положении бесправной пленницы. Сам же король бригантов с момента заточения римлянки так и не навестил её, хотя через Дризу, прислужницу Актис, узнавал всё, что делается в хижине. Венуций уже знал, что Актис в день прибытия в Сегедун долго ходила по комнате, не замечая вошедших вслед за ней служанок. От принесённой еды не отказалась, попросила даже немного вина. После трапезы она легла на постель и мгновенно уснула, проснулась тогда, когда солнце уже давно взошло. Затем Актис попросила, чтобы ей позволили посмотреть город, и когда в этом было отказано, она задумчиво села на скамейку и просидела так почти час, погруженная в свои мысли. Настало время молитв. Служанки не понимали, о чём просит, своих богов эта знатная римлянка, стоящая теперь рядом с горящим очагом, где потрескивали и шипели сучья деревьев. Они не понимали её речи, не догадывались, о чём молит эта женщина из племени, которое погубило многих британцев, убило родственников и близких. Не было сочувствия к мольбам женщины из далекой страны. Просить чужеземцам помощь в том краю, где повелевают могущественные боги британцев столь же бесполезно, как и убивать силой оружия волю к свободе. Актис хотела вымолить у Юпитера немного — пусть он вновь соединит её с Клодием и освободит других пленников. Она даже и не помышляла просить у грозного Марса покарать варваров за смерть римских воинов. Британцы и так уже напоены горем и слезами своих матерей. Актис упрашивала богов, — быть снисходительными к народу, с которым ведёт войну Рим. Просила даровать прощение и заступиться за обиженных. Всем и за всех. Кроме неё самой.
Странным образом распоряжается судьба. Королю Венуцию, ставшему с момента битвы злейшим врагом Римской Империи, приходилось теперь выступать против племени друидов, чтобы достичь единственной цели — спасти римлянку от жертвоприношения и тем самым даровать ей жизнь. А в полночь, когда на небе будет светить круглая луна, в Сегедун приедет Вирка, которой выпала незавидная роль — помирить Венуция и Картимандую. Эту миссию всемогущественная друидка решила осуществить сама, по своей воле. Ибо нельзя допустить, чтобы племя бригантов, распаляемое враждой, истребляло братьев и сестёр, находящихся лишь по прихоти своих повелителей по ту и другую стороны противостояния.
При свете луны и многочисленных звёзд в сопровождении отряда всадников Вирка въехала в городские ворота Сегедуна, сидя на груде тряпья, набросанной на дно двухколёсной повозки. Верховная жрица была задумчива. На коленях лежал посох украшенный янтарем. С шеи свешивался амулет — выгравированная кость кабана. Рядом с Виркой, крепко обняв её, сидела симпатичная девочка, лет двенадцати. Никто не знал, откуда взялось это милое существо, пленившее Вирку своим обаянием. Разное говорили люди. Кто-то утверждал, что ребёнок был найден Виркой у проезжей дороги; кто-то распустил слух, что сам Луг был отцом этой девочки; кто-то клялся, что это даже и не ребёнок, а вскормленный друидками детёныш погибшей волчицы. Но всё-таки так никто и не знал этой тайны.
Множество факелов, которые держали воины, осветили путь процессии двигавшейся по городской площади. Мёртвая тишина встречала дорогую гостью, приехавшую в самый далёкий город бригантов. Сойдя с повозки и держа девочку за руку, Вирка, направилась к стоявшим у деревянных идолов знатным людям племени бригантов, перешедшим на сторону короля Венуция.
С почтением встретил Венуций Вирку и, отвесив ей поклон, припал губами к её посоху, — тотему рода, из которого вышла мать всех друидов Британии. Посох был выполнен в форме змеи, греющейся на солнце. Когда Венуций выпрямился и в ожидании замер, девочка, приехавшая с друидкой, подбежала к королю бригантов и вложила ему в руку пять янтарных камешков. Венуций в недоумении взглянул на Вирку. Наконец, та заговорила:
— Ещё не поздно посеять семена мира, пока не разрослись семена раздора. Ты знаешь, король Венуций, и вы доблестные князья, и ты, народ, что тяжёлое время настало для Британии. Океан уже не страшит чужеземцев, которые шаг за шагом отнимают наши земли, увозят наших людей в рабство. И в такое время я узнаю, что одно из самых сильных племён нашей родины затевает позорную ссору. Кто в этом повинен, народ? Что же молчишь, король Венуций, разве не вы с Картимандуей своей глупой выходкой дали римлянам прекрасный шанс покончить с нами?
