Землепроходцы
Все получилось как нельзя лучше.
Путешественники издалека увидели целую армию встречающих на берегу. Тут собрались и Колька, и Димка, и Светка, и кучерявая Кравченко, и Мишка, и Владька, и даже рагозинцы…
Друзья всех разглядели издалека, чтобы ни на кого не глядеть вблизи. Подумаешь, событие: недельку-другую походить в тайге…
Вытащив лодку на песок, они в окружении толпы зевак по-деловому, как и подобает двум мужчинам, собрали свое имущество, молча оглядели долбленку — нет ли где повреждений, перевернули ее, взяли весла и молча, рядышком, сквозь строй расступившихся перед ними туземцев направились к деревне.
Колька тетки Татьянин зашагал рядом. Он же всегда был на их стороне. И, может, нарочно молчал, а сам знал, куда они плавали.
Светка Егорова глядела с таким любопытством, что у Петьки аж спина окостенела — настолько невозмутимым он стал.
Владька все выставлял перед собой духовое ружье.
Нужно оно кому — ружье его… По людям из дробовиков стреляют…
А Мишка пытался подъехать то с одного боку, то с другого.
— Куда вы плавали, а?.. Друзья шли молча.
— Нашли что-нибудь?..
У друзей не дрогнул ни один мускул на лице.
— Подумаешь, важность…
Друзья продолжали глядеть прямо перед собой.
— А! — сказал Малыга рагозинский. — Если уж путешествовать, так в Индию, в Китай…
Друзья молчали.
— Тихарите, да? — спросил Мишка. Путешественники — ни слова в ответ.
— Мы тоже скоро идем в поход!.. «С Валентиной Сергеевной», — хотел сказать Мишка, но понял, что с Валентиной Сергеевной — это уже не то, что самостоятельно.
Друзья молчали и шли к деревне в сопровождении растянувшегося за ними эскорта любопытных.
Единственно, кто мог испортить триумф, — это бабка Алена. И Петька давно тревожно вглядывался в каждый переулок, не сомневаясь, что женщин предупредили об их возвращении.
Бабка Алена и Петькина мать стояли у калитки Никитиного дома. Но путешественники, не сговариваясь, вдруг круто повернули направо и через огород все тем же спокойным шагом направились к дому Петьки.
Дорога славы была протоптана вплоть до самого Петькиного порога.
Пир и прочее
Не стоит рассказывать о том, как пришли домой Петькина мать с бабкой Аленой, не стоит рассказывать, что говорили они… Также не стоит перечислять, сколько чего съели путешественники в продолжение этой беседы и после нее. Во всяком случае, сначала они заверили, что чувствуют себя прекрасно и есть не хотят совсем. А потом как-то так случилось, что появлялись на столе кринки с молоком и вскоре убирались пустыми, появлялось, чтобы вдруг исчезнуть, сало. Петька мог бы поклясться, что в течение нескольких минут он даже видел перед собой огромный кусок мяса на столе. Мясо тоже исчезло. А когда главное из того, что ей хотелось сказать, Петькина мать высказала, она стала к плите, взяла в руки огромную кастрюлю с жидким тестом, черпак и стала один за другим перекидывать на сковородке блины. А бабка Алена подхватывала их и несла к столу, чтобы положить на тарелку рядом с миской холодной сметаны… Блины Петькина мать пекла, бабка Алена их носила, чтобы положить на тарелку, а на тарелке их, как в сказке, не было. Потом и сметана кончилась.
А в довершение всего прибежала радостная и расстроенная Валентина Сергеевна. Путешественники насупились.
Учительница так запыхалась, что первые несколько минут, вся раскрасневшаяся, только головой качала, глядя на героев дня. Потом заговорила быстро-быстро:
— Вы их не ругайте, ради бога, Алена Дмитриевна! Настасья Федоровна! Они больше не сделают ничего такого! Правда, мальчики? Не надо. — Друзья приободрились. — Мы все вместе обдумаем, как нам лето спланировать. Наметим однодневный поход! Решим, когда будем читать книги!
Петька с грустью поглядел на Никиту, невольно вспомнив «Тайны женского очарования», — чтения с Петьки уже достаточно на лето.
— Будем разучивать песни! — продолжала Валентина Сергеевна.
Теперь загрустил Никита. Если бы «Черного ворона» разучивать…
— Самодеятельность организуем!
Словом, Валентина Сергеевна придумала столько культурных мероприятий на лето, что и каникул могло не хватить.
Друзья вежливо поддакивали учительнице, поскольку она явно переволновалась за них. В эти минуты они были согласны на все: и петь «Эй, пионер, всегда будь готов!..» вместо «Черного ворона», и рассказывать на рагозииской сцене стихи про «весну-проказницу», вместо того чтобы поймать и как следует вздуть Ваську Малыгу за Петькины штаны, и под барабан шагать в поход к Марковым горам, вместо того чтобы ползком, ужами пробираться в камышах через болото.
Потом, успокоившись немного, Валентина Сергеевна расспрашивала их о путешествии. На некоторые вопросы друзья отвечали ей туманно. Рассказали про женщину-лесника, про Сашку-пасечника, про мироеда Прокопку, у которого жена в батраках, про убийство…
Выслушав друзей, Валентина Сергеевна внимательно поглядела на них и сказала:
— Мальчики, вы что-то скрываете от меня! Никита почесал затылок. Петька подергал себя за чуб.
— Что за жесты, мальчики!.. Ведь я верно угадала? Друзья переглянулись.
— Тайна это, Валентина Сергеевна! — признался Никита.
Валентина Сергеевна долго думала, глядя на них, потом обрадовалась чему-то:
— Хорошо! Раз тайна, значит тайна. Но обещайте мне, что вы больше ничего такого не предпримете без меня. Слово? — И протянул руку, совсем как Светка.
Петька дрогнул, но руку учительницы пожал.
Эпоха первого странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба завершена
Валентина Сергеевна французским языком не владела — это путешественникам было известно точно.
Однако теперь они уже имели опыт переписки и с самого начала были убеждены, что найдут переводчика в Москве.
Открыть свою тайну Валентине Сергеевне они не решились потому, что думали: вдруг и эта библия, и ветряная мельница, и могила — случайные — совпадения. Вдруг все их розыски окажутся напрасными?.. Засмеют в деревне! То есть для себя они были твердо убеждены, что ищут не напрасно. А для Валентины Сергеевны думали: «Вдруг…»
Они написали в Академию наук. Написали так:
«Москва, Академия Наук Союза Советских Социалистических Республик, Главному Академику.
Уважаемый товарищ Главный Академик!
Пишут вам пионеры Курдюковской школы Никита Ложков и Петр Савостин. Мы ищем одну тайну. Чтобы найти эту тайну, нам надо перевести эти французские надписи».
Далее они для маскировки, а заодно и для проверки других страниц библии переписали три фразы из слов, обозначенных точками на случайных страницах: одну — из начала книги, другую — из середины, третью — с конца, потом четвертую, ту, что была составлена из слов с точками, на двести восемьдесят третьей странице:
La caverne noir la corridor quatrieme a droite deu-xieme a gauche a travers source.
Потом срисовали еще две пробные.
И закончили письмо так:
«Очень просим ответить побыстрей, потому что каникулы скорб кончаются, а нам надо эту тайну раскрыть».
В тот же день они написали и отправили еще одно письмо — в деревню Кедрачи, на пасеку, пасечнику Саше.
В этом письме они просили пасечника избавить жену Прокопки от мироеда, который ей не разрешает даже петь, и еще написали, чтобы он следил за Прокопкой, — Прокопка, наверное, ворует зерно. А потом просили его передать жене Прокопкиной огромный привет от них и море наилучших пожеланий. Самому пасечнику они пожелали поскорее «расходиться» на своих ногах и подписались: «Никита Ложков, Петр Савостин».
Потом решили, что пасечник мог забыть их, и добавили: «Те путешественники, что ели у Вас творог со сметаной».
Потом сходили на почту.
Дорогой заметили, как в кустах на опушке блеснула подзорная труба, и догадались, что за ними установлено наблюдение.
