Рыжеволосое солнце руки к тебе я подъемлю… Рыжеволосое солнце руки к тебе я подъемлю Белые ранят лучи, не уходи я молю А по досчатому полу мать моя белая ходит Все говорит про Сибирь, про полянику и снег. Я занавесил все окна, забил подушками двери Над головой тишина, падает пепел как гром Снова в дверях города и волнуются желтые Нивы И раскосое солнце в небе протяжно поет. Юноша Помню последнюю ночь в доме покойного детства: Книги разодраны, лампа лежит на полу. В улицы я убежал, и медного солнца ресницы Гулко упали в колкие плечи мои. Нары. Снега. Я в толпе сермяжного войска. В Польшу налет – и перелет на Восток. О, как сияет китайское мертвое солнце! Помню, о нем я мечтал в тихие ночи тоски. Снова на родине я. Ем чечевичную кашу. Моря Балтийского шум. Тихая поступь ветров. Но не откроет мне дверь насурмленная Маша. Стаи белых людей лошадь грызут при луне. Сынам Невы не свергнуть ига власти… Сынам Невы не свергнуть ига власти, И чернь крылатым идолом взойдет Для Индии уснувшей, для Китая Для черных стран не верящих в восход. Вот я стою на торжищах Европы В руках озера, города, леса И слышу шум и конский топот Гортанные и птичьи голоса. Коль славен наш Господь в Сионе Приявший ночь и мглу и муть Для стран умерших сотворивший чудо Вдохнувший солнце убиенным в грудь. Нет, не люблю закат. Пойдемте дальше, Лида… Нет, не люблю закат. Пойдемте дальше, Лида, В казарме умирает человек Ты помнишь профиль нежный, голос лысый Из перекошенных остекленелых губ А на мосту теперь великолепная прохлада Поскрипывает ветр и дышит Летний сад А мне в Дерябинку вернуться надо. Отдернул кисть и выслушал часы. Отшельником живу, Екатерининский канал 105… Отшельником живу, Екатерининский канал 105. За окнами растет ромашка, клевер дикий, Из-за разбитых каменных ворот Я слышу Грузии, Азербайджана крики. Из кукурузы хлеб, прогорклая вода. Телесный храм разрушили. В степях поет орда, За красным знаменем летит она послушная. Мне делать нечего пойду и помолюсь И кипарисный крестик поцелую Сегодня ты смердишь напропалую Русь В Кремле твой Магомет по ступеням восходит И на Кремле восходит Магомет Ульян: «Иль иль Али, иль иль Али Рахман!» И строятся полки, и снова вскачь Зовут Китай поднять лихой кумач. Мне ничего не надо: молод я И горд своей душою неспокойной. И вот смотрю закат, в котором жизнь моя, Империи Великой и Просторной. VII Ты помнишь круглый дом и шорох экипажей?. Ты помнишь круглый дом и шорох экипажей? Усни мой дом, усни… Не задрожит рояль и путь иной указан И белый голубь плавает над ним. Среди домов щербатых кузов от рояля Средь снежных гор неизреченный свет И Гефсиманских бед мерцают снова пальмы, Усни мой дом, усни на много лет. И все же я простой как дуб среди Помпеи… И все же я простой как дуб среди Помпеи Приди влюбленный с девушкой своей Возьми кувшин с соленым, терпким зельем И медленно глотками пей И встанет мерный дом над черною водою И утро сизое на ступенях церквей И ты поймешь мою тоску и шелест Среди чужих и Гефсиманских дней Усталость в теле бродит плоскостями… Усталость в теле бродит плоскостями, На каждой плоскости упавшая звезда. Мой вырождающийся друг, двухпалый Митя, Нас не омоет Новый Иордан. И вспомнил Назарет и смуглого Исуса, Кусок зари у Иудейских гор. И пальцы круглые тяжелые как бусы И твой обвернутый вкруг подбородка взор. Мои слегка потрескивают ноги, Звенят глаза браслетами в ночи, И весь иду здоровый и убогий, Где ломаные млеют кирпичи. Погладил камень и сказал спокойно: Спи, брат, не млей, к тщете не вожделей. Творить себе кумир из человека недостойно, Расти травой тысячелетних дней. |
