Наконец Томас, вне себя от нетерпения, отвел ее руки, вытащил шелковую блузку из юбки и одним рывком сдернул ее.

Вид прозрачной кружевной сорочки едва не свел его с ума. Но прежде чем Томас смог перевести дыхание, Хлоя сбросила туфли и, хрипловато рассмеявшись, принялась гладить его по груди и животу.

Томас, тяжело дыша, провел губами по ее шее, плечу и наполнил ладони нежной плотью ее грудей. Тихий жалобный лепет Хлои, опаляющий его огнем, превратился в стон, едва Томас нагнулся и через тонкую ткань сжал зубами ее сосок.

– Томас!

В едва слышном голосе Хлои слышалась мольба, похожая на молитву. И Томас понял ее. Запустив пальцы под короткую юбку, дразнившую его столько дней, Томас жадно стиснул ее ягодицы и медленно вжал свою набухшую плоть в развилку между бедер. Хлоя выгнула спину и почти закричала:

– Сейчас, Томас! Сейчас! Скорее!

– Подожди, Худышка…

Ему удалось взять Хлою на руки, добраться до гостиной и опустить на толстый мягкий ковер.

– Скорее не получится.

Алчущий рот Томаса впился в горячую упругую грудь, вздымавшуюся над вырезом сорочки. Но неутоленная страсть продолжала бушевать в Томасе.

– Это займет гораздо больше времени, гораздо больше, – пробормотал он, почти не отнимая губ от нежной кожи ее груди.

Юбка словно сама собой очутилась на полу, и Томас застонал при виде кружевных чулок, пояса, отделанного таким же кружевом, и трусиков, едва прикрывавших мягкий холмик, поросший курчавыми завитками.

– Боже, Хлоя, если бы я только знал, что у тебя под…

– Ну вот, теперь ты знаешь, – смущенно засмеялась Хлоя, но смех тут же перешел в мучительный стон, когда Томас подмял ее под себя.

До сих пор секс не занимал важного места в ее жизни: на деле все получалось далеко не так, как в фильмах и книгах. И даже заранее зная это, Хлоя хотела провести ночь с Томасом, потому что начинала понимать: они созданы друг для друга, как бы яростно он ни сопротивлялся.

На этот раз все было по-другому, совсем по-другому. Так неожиданно хорошо!

Ненасытные горячие губы Томаса неспешно скользили по ее белоснежной коже, замерли у плеча, проникли за бретельку сорочки. И в это мгновение Хлоя с ошеломляющей ясностью осознала: ни с одним мужчиной она не испытала того, что испытывает сейчас с Томасом Магуайром. Легкие прикосновения пальцев Томаса лишали ее разума. Она наконец распахнула его рубашку и чуть отстранилась в немом восторге. Хлоя поняла, что никогда не сможет насытиться ласками Томаса, так же как и он. Дикая, буйная, неукротимая страсть его сначала немного пугала Хлою, но головокружительная сладость властных поцелуев, дрожь рук, гладивших ее тело, отчаянная алчная потребность обладания, светившаяся в глазах, захлестнули ее в водовороте желания. Хлоя сгорала на костре этого желания и боялась, что, если он не поспешит, она вспыхнет, взовьется к потолку языком пламени и исчезнет.

– Не торопись, – словно прочитав ее мысли, пробормотал он, едва касаясь губами ее шеи. Проведя языком по ключице, он зубами стянул вниз шелковистую ткань. Язык скользнул ниже, дразня подножие упругого холмика груди. Хлоя нетерпеливо притянула его голову к себе, но тут же охнула, когда его губы дерзко впились в мягкую ложбинку, а потом сомкнулись на тугом соске. Хлоя дернулась, как от удара током, и прижалась к Томасу.

– Тебе хорошо? – хриплым шепотом спросил он, проводя кончиком языка по розовой вершинке, и почувствовал, как Хлоя задрожала в его объятиях. Именно такой он хотел ее видеть: обезумевшей, сгорающей от желания к нему. Только к нему.

Никто никогда не отдавался Томасу так безоглядно, безрассудно-пылко, и это отчего-то до глубины души трогало его.

– Что ты делаешь со мной? – ошеломленно выдохнула Хлоя, когда он снял с нее сорочку и снова взял губами окаменевший сосок.

– То, что безумно захотелось сделать в ту минуту, когда снова увидел тебя.

Томас медленно расстегнул ее пояс с подвязками, стянул чулки и принялся покрывать поцелуями почти обнаженное тело: от шеи до самых кончиков пальцев на стройных ножках. Приподнявшись выше, он уперся закаменевшей плотью в мягкий живот, отстранился, повторил все с самого начала и был вознагражден тихим полуплачем-полустоном. Томас осознал вдруг, что не только для него на этот раз все было ошеломляюще новым. Ему выпало счастье поднять Хлою до таких высот блаженства, куда она прежде никогда не взлетала.

На Хлое оставался лишь последний, почти незаметный лоскуток шелка, но Томас не сорвал его. Пока еще рано. Терзая ее и себя, он слегка провел ладонью по ее бедру, лениво потеребил резинку трусиков.

Хлоя застонала и судорожно втянула в себя воздух.

– Томас, – прошептала она, пытаясь приподняться.

– Шшш…

Он игриво покусывал ее губы, упиваясь влагой соблазнительного рта.

– Ни слова. Позволь мне…

Он вдавил Хлою всей тяжестью в ковер, ощущая, как нарастает в ней напряжение и она в любое мгновение готова взорваться. И не только она. Горячая пульсирующая пружина между его ног рвалась на волю, а он еще даже и не расстегнул джинсы, изводя ее и себя. Томас подвел кончики пальцев под кружево и медленно погладил мягкую кожу.

Хлоя вздрогнула и, позабыв обо всем, подняла бедра навстречу его восставшей мужественности. Томас не отрывал губ от ее влажного рта. Пальцы скользили низке, ниже, сквозь венчик волос… в рай. Наполненный любовным медом рай.

Застонав, Хлоя начала извиваться. У Томаса чесались руки сорвать трусики и погрузиться в нее. Глубоко. Очень глубоко.

Но вместо этого он поставил Хлою на колени, лаская губами ее шею и лицо, укачивая, как ребенка. Хлоя трясущимися руками пыталась расстегнуть пояс его джинсов, но Томас удержал ее, зная, что если она сделает это, все будет кончено еще не начавшись.

Когда он наконец запустил руку под ее трусики, Хлоя оцепенела, боясь шевельнуться, но Томас помедлил, совсем немного, лишь для того, чтобы продлить ей удовольствие. Выражение блаженства и муки на лице Хлои заставило Томаса пожалеть ее. Сорвав последнюю тонкую преграду, он погрузил нетерпеливые пальцы в расплавленную лаву. И Хлоя, с изумленным криком забилась в конвульсиях оргазма, пронзивших его встревоженную душу и сделавших их неразделимыми навеки.

Сладкая нега стремительно наполняла Томаса, и он, изнывая под неожиданным наплывом того, чему не мог найти названия, впервые в жизни потерял уверенность в том, что не способен любить.

Открыв испуганные глаза, все еще вздрагивая, Хлоя посмотрела на Томаса… Прямо ему в сердце. И словно поняв, о чем он думает, ослепительно улыбнулась. Неподдельная искренняя преданность в ее глазах свалилась непосильным грузом на изголодавшегося по любви человека. Он безжалостно, беспощадно погрузил ее в хмельное беспамятство, и пока Хлоя приходила в себя, расстегнул молнию и, словно накатившаяся мощная волна, ворвался в нее. И только тогда понял, что такое настоящий рай. Томас никогда бы не поверил, что такое бывает. Он едва сдерживался, но все же старался не двигаться, боясь, что сделает ей больно. Глаза Хлои широко раскрылись.

– О-о, – выдохнула она, оцепенев. – Боже мой…

Торжествующе улыбнувшись, он слегка прикусил ее сосок.

– Это одобрение?

– О да, – пропела Хлоя, шире разводя бедра, чтобы вобрать его в себя. Однако потребовалось несколько плавных движений, прежде чем он полностью погрузился в нее. Какая восхитительная пытка – лежать, не двигаясь, пока она привыкает к его вторжению.

Но когда она стала раскачиваться, а бедра начали содрогаться, поднимаясь все выше, у Томаса не осталось выбора. Он утонул в блаженном тепле. Ее тело изгибалось и опадало, как колеблемая ветром травинка.

– Еще, – потребовала Хлоя, прильнув к Томасу. – Пожалуйста, еще. – Она снова захватила в плен желанное сокровище и облегченно вздохнула. – Томас, пожалуйста…

Он пропал. Пропал окончательно и бесповоротно. И все потому, что Хлоя, распахнув свои прекрасные глаза, озарила его взглядом, которого, как был всю жизнь уверен Томас, ему никогда не придется увидеть. Взглядом чистой и такой безграничной любви, что у него перехватило горло. Не было сил дышать, но двигаться, по крайней мере, он мог.