Работа оплачивается хорошо, но в зависимости от результатов, как у коммивояжера. Часами добиваешься цели, вечно видя перед собой приманку – еженедельную премию лучшему работнику. В обычных обстоятельствах Линн в неделю приносит домой больше, чем в Брайтоне и Хоуве зарабатывают секретарши в приемных врачей и отелях, больше, чем торговые агенты. В отсутствие официально признанной квалификации можно считать, что ей повезло. Теперь, когда она оплатила домашние счета, расплатилась за бензин, за обучение Кейтлин игре на гитаре, за все ее цацки вроде мобильника и ноутбука, одежду, даже за путевки со скидкой на летний отдых в Шарм-эль-Шейхе, денег осталось очень мало. Вдобавок приходится без конца пополнять кредитку Кейтлин. Восьмилетняя служба в агентстве по взысканию долгов внушила Линн смертельный страх перед кредитными картами, которыми она сама старается не пользоваться.

Мэл, по крайней мере, вел себя честно при обсуждении условий развода, как может помогает дочери, но гордость не позволяет просить у него больше. В данный момент отложено чуть больше тысячи фунтов, которые Линн копила весь год, решив устроить Кейтлин веселое Рождество, хотя точно не знает, как дочь относится к Рождеству. Или к дням рождения. Фактически ко всему, что сама она считает нормальной жизнью.

Неизвестно, стоит ли рисковать и оставлять здесь Кейтлин, вернувшись в Брайтон на работу. Дочке не нравится в больнице, сегодня она снова в странном настроении, больше сердится, чем боится. Уезжать опасно – вдруг она убежит. Линн взглянула на часы. Без десяти час. Мужчина на экране корчит злобные рожи, пыхтит, вылетает в переднюю дверь, унося с собой весь фасад. Она невольно улыбнулась. Всю жизнь обожает мультфильмы.

Кейтлин нажимает кнопки на телефоне.

– Извини, дорогая, – сказала Линн, – я отключилась.

– Нечего извиняться, – ухмыльнулась дочь, не сводя глаз с дисплея. – Старикам надо выспаться.

Несмотря на заботы и горести, Линн рассмеялась.

– Большое спасибо!

– Нет, правда, – кивнула Кейтлин, на этот раз широко улыбнувшись. – Я только что смотрела программу по телевизору. Хотела тебя разбудить, чтоб и ты посмотрела, да не стала – там про стариков, которым как бы надо выспаться.

– Ах ты, обезьянка щекастая! – Линн попыталась встать, но ноги еще не отошли. На улице скрежетала строительная техника. Дверь открылась, вошла женщина – координатор по трансплантации, с которой они встретились прошлым вечером.

При дневном свете отдохнувшая Шерли Линсел в голубом жилете, белой блузке и темно-коричневых слаксах еще больше напоминала английскую розу.

– Привет, – поздоровалась она. – Ну, как мы сегодня?

Кейтлин проигнорировала вопрос, набирая текст.

– Отлично, – решительно ответила Линн, поднявшись наконец на ноги и колотя кулаками по ляжкам. – Мурашки бегают, – объяснила она.

Координатор послала ей сочувственную улыбку и сообщила:

– Следующий анализ – биопсия печени. – Потом обратилась к Кейтлин: – Ты сильно занята?

– Отправляю распоряжения, – бросила та. – Что делать с моим телом и типа того.

Линн отметила выражение изумления на лице координатора и насмешливый взгляд дочери, по которому никогда невозможно сказать, шутит она или говорит серьезно.

– Я думаю, мы сможем улучшить твое состояние, – ласково и убедительно возразила Шерли Линсел, нисколько не подкупив Кейтлин, которая крепко стиснула губы, подняла тоскливые глаза, передернула плечами.

– Как скажете. Хотя лучше как бы заранее приготовиться, правда?

– Готовиться все-таки лучше к хорошему, – улыбнулась координатор.

Кейтлин помотала головой, словно взвешивая прозвучавшее предложение, потом кивнула:

– Ладно.

– Сейчас тебе сделают легкую местную анестезию и возьмут иглой кусочек печени. Никакой боли не почувствуешь. Через минуту придет доктор Сэддл, расскажет подробнее.

Линн уже знает, что консультант Абид Сэддл, красивый моложавый тридцатисемилетний мужчина-африканец, – единственный, с кем Кейтлин чувствует себя легко и свободно. К сожалению, он не всегда рядом с ней – медицинская бригада постоянно меняется.

– Много возьмут? – уточнила Кейтлин.

– Крошечную частичку.

– Понимаете, я как бы знаю, что печень у меня не фурычит. Поэтому мне нужно все, что от нее осталось.

Координатор снова с недоумением на нее посмотрела, не понимая, шутка это или нет.

– Возьмут минимальное количество, необходимое для анализа. Можешь не беспокоиться.

– Понятно. Если много возьмут, сильно забеспокоюсь.

– Если не хочешь, вообще ничего не возьмут, – терпеливо заверила Шерли.

– Остыньте, – кивнула Кейтлин. – Тогда в действие вступит «план Б»?

– Что? – переспросила Шерли.

– Если я не захочу сдавать этот анализ, будет принят «план Б»? – повторила Кейтлин с непроницаемым выражением лица, не сводя глаз с дисплея.

– Что это значит? – осторожно осведомилась координатор.

– Это значит, что я умру. Хотя лично я считаю «план Б» абсолютно дерьмовым.

Рой Грейс возвращался в Суссекс-Хаус после вскрытия, беседуя по громкой связи с Кристин Морган из Королевской больницы графства, которая занимается донорами. Он расспрашивал ее обо всем, что связано с трансплантацией, в частности о процедуре получения органов.

Закончив разговор, повернул на стоянку перед управлением, остановил машину на отведенном ему месте, заглушил мотор и погрузился в раздумья, гадая, кто этот подросток и что с ним случилось. Дождь барабанил в стекла и по крыше автомобиля, превращая белую стену фасада перед глазами в расплывчатую мерцающую мозаику.

Патологоанатом министерства внутренних дел Надюшка Де Санча уверенно заключает, что внутренние органы удалены профессиональным хирургом. Сердце, легкие, почки, печень отсутствуют. Остался желудок, кишечник, мочевой пузырь. Клио, основываясь на личном опыте работы в морге, подтверждает, что родственники доноров чаще всего соглашаются на изъятие именно сердца, легких, почек и печени, желая сохранить кожу и роговицу глаз.

Серьезная загадка – пища, съеденная «неизвестным мужчиной» всего за несколько часов до смерти. Максимум за шесть, по оценке патологоанатома. По утверждению Кристин Морган, практически невозможно так быстро взять органы даже после скоропостижной смерти донора, внесенного в Национальный реестр и имеющего официальную карточку. Прежде ближайший родственник должен подписать кучу бумаг, в компьютерных базах данных надо найти подходящего реципиента, набрать в разных больницах бригаду хирургов, специалистов по трансплантации. Как правило, доноров, даже после гибели мозга, часами, даже днями держат на аппаратах жизнеобеспечения, снабжающих органы кровью, кислородом, питательными веществами. Кристин Морган оговорилась, что поспешная операция в принципе не исключается, но на ее памяти не случалось ничего подобного, а указанный молодой человек в их больнице точно не был.

Грейс взял с переднего сиденья голубой блокнот, положил на рулевое колесо.

Австрия? Испания? Страны, где врачи не связаны официальным контрактом?

Возможно ли, что «неизвестный мужчина» австриец или испанец, донор органов, захороненный в море? Австрия не имеет выхода к морю. Может ли тело за несколько дней проплыть больше ста миль от Испании?

Настолько ничтожную вероятность вполне можно отбросить на данном этапе.

Вдруг почувствовав голод, Грейс взглянул на часы на приборной доске. Четверть третьего. Обычно после вскрытия не бывает особого аппетита, но с утренней миски овсянки прошло много времени.

Он поднял воротник дождевика, перебежал дорогу, перелез через низкую, но очень неудобную кирпичную стенку, нырнул в проем в живой изгороди, проделывая стандартный короткий путь к супермаркету – неофициальной закусочной для офицеров полицейского управления.

Через десять минут суперинтендент сидел за письменным столом в кабинете, разворачивая сандвич с огурцом и зловеще свежей на вид лососиной. Клио давно насмехается над его склонностью к вредной грубой пище на службе, а дома в последние девять лет к разогретым в микроволновке блюдам быстрого приготовления.