– Скажите, а вы настоящий детектив, как в кино? – спросила она, не поворачивая голову.

– Не совсем, – признался Стерх. – Я детектив российского пошиба. Но это не значит, что я меньше понимаю жизнь.

– Кто вам платит за то, что вы шпионите за мной?

– Никто. Я уже говорил вам.

– У вас нету другого занятия, как… – она замолчала. Стерх посмотрел на нее, по ее щеке он понял, что она закусила губу.

– Пока у меня нет других дел.

– Ваши дела идут настолько плохо? Не можете заработать другим способом?

– Что касается заработка… Не все делается ради денег, хотя новые правители и пытаются вколотить это в наши головы. Ну, например, недавно Витунов предлагал мне и моей коллеге большой, на пару лет контракт, чтобы я разъезжал по городам, где у него есть магазины, и был его, так сказать, независимым инспектором.

– Должно быть, вы могли бы затребовать немалый оклад.

– Должно быть, – признал Стерх. – Но я ему не поверил. И отказался.

– Если бы я попросила вас… Наняла вас для своих целей, вы бы согласились?

– Конечно. И вы это знаете.

– Знаю… Вот только у меня нет денег, даже если бы я и хотела, чтобы кто-то помог мне.

Они выскочили на Окружную и поехали к северу, теперь Стерх знал, что следует делать.

– Свадьба польки с Витуновым будет богатой? – спросил он, как бы между прочим.

– Я уж и не знаю, когда вы спрашиваете как… как человек, а когда как детектив. – Помолчала. Повернула голову, посмотрела на Стерха. В ее глазах читалось что-то очень сложное, что трудно было понять. Кроме того, на шее у нее билась жилка, так сильно, что Стерх испугался на миг, что она вот-вот порвется.

– Значит, три кита – Витунов, Прорвич и этот поляк – решили объединиться?

– Наверное, – равнодушно ответила Нюра. Потом еще раз посмотрела на Стерха внимательно, словно собиралась обвинить его в чем-то, или признаться самой. – Как же вы смогли отказаться от денег, которые вам предложил Витунов?

– Его деньги плохо пахнут. – Стерх попробовал улыбнуться, хотя сам знал, что у него это не слишком хорошо выходит. Немного ненатурально. Или даже не немного. – Должен признать, для моего бюджета это был тяжелый удар.

– Но ведь если есть деньги, можно позволить себе то, чего нельзя добиться без них. Например, выучиться… Или вы считаете, что это не обязательно?

– Обязательно, – ответил Стерх. – Но учиться можно и дешево, было бы желание… А можно дорого, только такое учение никому не принесет настоящего умения. Только бумажку о сданных экзаменах.

– Бумажка может все, – уверенно ответила Нюра. – И без умения.

– Ерунда, – убежденно ответил Стерх. – Без умения, без настоящей профессии жизнь всегда будет построена на песке.

В этом момент они доехали до поворота на дорогу, где неделю назад погиб архитектор Халюзин. Стерх притормозил, а потом свернул на эту дорогу. После этого поехал медленней. Ему очень захотелось закурить, он и закурил, вот только отлично понимал, что дело не в табаке, а в том, что он не знает, как перейти к решающей фазе этого разговора. Внезапно Нюра попросила:

– Дайте и мне сигарету.

Стерх притормозил, но останавливаться не стал, просто одной рукой достал пачку, потом чиркнул зажигалкой.

– Вы и в самом деле такой бескомпромиссный?

Стерх удивился. Он никогда о себе так не думал.

– Ну, в общем… Если вам так кажется, то приеду домой и перед зеркалом попробую потренировать… сдергивание шляпы перед самим собой. В знак почтения и восхищения.

Она не улыбнулась, осталась такой же угрюмой или грустной, как и в начале разговора. Или испуганной.

– Почему вы пытаетесь не замечать в себе то, что бросается в глаза? – спросила она.

– Потому что не очень интересую самого себя. Я больше привык заниматься другими людьми. Вами, например. – Он поехал чуть быстрее. До места гибели Халюзина было уже недалеко. – Меня многое интересует в вас, поэтому я хотел бы, чтобы вы доверяли мне…

– Не очень-то я уловила, почему ваш интерес должен вызывать мое доверие.

Машина выскочила на холм, стало видно далеко вперед. Рощицы и поля предстали вдруг в самом красивом для подмосковья обличии – разрисованные красными и охристыми тонами золотой осени. Дорога пошла вниз, под горку, потом снова вверх и повернула около холма, где Халюзин и завалился со своей машиной вниз.

– Красиво тут, – сказал Стерх. И остановился. – Не правда ли?

– Очень, – серьезно ответила Нюра.

– Но красота в последнее время бывает испачканной, – продолжил Стерх. – Вот неделю назад тут, на этом самом повороте погиб человек. Молодой, может быть, талантливый, спокойный и вежливый.

– Мечта провинциальной невесты, – буркнула Нюра, и еще раз неумело затянувшись, выбросила окурок в открытое окошко Стерха.

– Его нашли под этим склоном. И авария была действительно ужасной.

Трава и мелкие веточки, придавленные машиной Халюзина уже успели подняться. Но пара кустов орешника были обломаны. Машины, конечно, уже не было, ее забрали для экспертизы. Склон под травой тоже не казался очень уж глубоким и страшным, если не знать, что тут можно совершить два полных оборота через крышу.

– На самом деле, никакой аварии не было, а было обычное, не очень умело замаскированное убийство.

– За что его убили?

– Он искал кое-что, что кто-то другой хочет сохранить в тайне. Он не был любопытным человеком, но его подловили… Обычный архитектор из Воронежа, невеста которого удрала в Москву непонятно почему и для чего. У следователей есть пара версий, но главная заключается в том, что девушка нашла какого-то богатого старичка, и решила поднять свой, так сказать, общественный статус. Была студенткой мединститута, но решила стать содержанкой. Сейчас это несравнимы величины, разумеется, в пользу содержанки.

– Я не могу ее осуждать, – прошептала Нюра, – если ей самой этого хотелось. Каждый должен поступать так, как ему подсказывает…

– Это пример того, как люди иногда строят свои прожекты на песке. И как за них расплачиваются другие.

Стерх еще раз, подавшись вперед, попытался рассмотреть то место, где машина Халюзина остановила свое падение. Должно быть, он слишком увлекся, потому что не заметил, как дверь рядом с них хлопнула, он повернулся, но опоздал – Нюры с ним уже не было. Он оглянулся.

Она шла назад, в сторону Москвы, покачиваясь, как слепая, чуть расставив руки, словно искала и не могла найти опору. Вдруг ее занесло, и она оказалась на середине дороги, у самой разделительной линии. Стерх повернулся к двери со своей стороны, чтобы открыть ее, и скорее чутьем водителя, чем зрением, определил тяжелый, неуклюжий «мерседес», приближающийся к повороту с противоположной стороны. Видеть Нюру водитель за склоном холма, разумеется, не мог. Или все-таки мог?

Стерх вылетел из машины, как катапультированный, и побежал к девушке, закусив губу, со злостью и недоверием убеждаясь, что не может бежать так быстро, как необходимо, как того требовали обстоятельства. Он бежал, и кричал что-то, но девушка не оборачивалась, а по-прежнему ковыляла спиной к опасности, не обращая внимание ни на что, кроме своей боли, которая вдруг затопила ее, подчинила и погнала прочь от Стерха, от всех людей, может быть, от самой себя.

Стерх хорошо понимал, что его может задеть машиной, вылетевшей из-за поворота, даже раньше, чем Нюру, он не думал об этом. Он хотел только добежать до нее и прикрыть, прижать и спрятать, хотел спасти, хотя бы и рискуя собой… Он успел. За мгновение до того, как машина темной и жаркой массой пронеслась мимо, он схватил девушку за плечи, и вместе с ней повалился от разделительной линии вбок, к обрыву.

Удар об асфальт был таким сильным, что он даже дышать перестал, но не издал ни звука. Нюра тоже не вскрикнула, ее тело лишь глухо и туго, как набитая сырой ватой кукла, шмякнулось и чуть-чуть продвинулась за Стерхом, ровно на столько, сколько нужно было, чтобы не попасть под колеса, которые миг спустя оказались дальше по дороге.