Когда машина все-таки подъехала к открытым воротам монастыря, часы на панели показывали четверть восьмого, а внутри двора стояло несколько автомобилей и повозок, видимо, прихожан из соседних сел.

Я припарковался на свободное место, и, замкнув дверь на ключ, мы поспешили к воротам храма.

Мы не шибко опоздали, потому что пономарь только закончил читать молитвенник, и диакон с кадилом пошел по храму.

Храм старинной постройки оказался просторным, с мраморным полом и стенами, расписанными сочными яркими фресками. Царские врата еще были закрыты, но они поражали своей вычурной золотой резьбой. Иконы над алтарем были большие, в золоченых окладах; образа, висевшие по стенам, имели оправы из красного дерева и выглядели очень старинными, по крайней мере, потемневшие лики святых под стеклами производили именно такое впечатление.

Но особенно поразил нас хор певчих, который грянул такими хрустальными голосами, что внутри у меня запела невидимая струна и я весь обратился в слух. Особо в хоре выделялся один тенор, который ярче остальных солировал.

Я оглядел молящихся. Здесь были не только местные жители, но и приезжие, которые выделялись от прочих своей одеждой и стояли отдельными группками. Для такого просторного храма прихожан было не слишком много.

Я решил осторожно продвинуться вперед и, когда обошел справа массивную колонну, увидел за ней и впереди нее плотное скопление людей. Перед ними висела икона Богоматери, и не оставалось ни одного свободного места, где бы можно было поставить свечу. Только сейчас я вспомнил, что свечей-то не успел купить, и хотел было вернуться к церковной лавке, которая находилась справа от притвора, но в этот момент хор так грянул тропаря, что меня снова задело за живое.

Я из интереса протиснулся еще вперед, с намерением получше разглядеть певчих. Когда я выискал такое место, то стал рассматривать их просветленные лица, осененные лучами настольной лампы.

Хористов было всего шестеро – все в монашеских одеяниях, и тот, что обладал кристальным тенором, оказался довольно пожилым человеком, в очках из темной оправы и с узенькой, коротко подстриженной шкиперской бородкой. По правую руку от него стоял баритон – монах высокого, почти на голову выше, роста и возраста достаточно молодого – лет двадцати. Остальные певчие, с особым усердием работавшие в унисон этим двоим, имели благообразные лица, обрамленные белыми, как лунь, волосами.

Взошедший на амвон иеродиакон стал произносить ектенью, и когда хор стал вторить ему, то я услышал и другой хор, который, как оказалось, расположился с противоположной стороны на балконе. Акустика поразительная – не всякая консерватория могла похвалиться такой.

Служба вышла очень красивой и, несмотря на отведенные два часа, не показалась длинною. После того как иеромонах вышел и произнес отпуст, прихожане не сразу стали расходиться, как это обычно случается в городе, а обступили иеромонаха с вопросами.

Я же, видя, что теперь к нему не протиснуться, направился в церковную лавку, где выспросил немолодого послушника, как можно отыскать отца Романа.

Когда, постучав в указанную дверь, мы услышали разрешение и вошли, то оказались в просторной комнате, в углу которой за письменным столом сидел пожилой священник и что-то набирал на компьютере.

– Давно ли вы прибыли к нам?

Я изложил ему цель нашего визита.

– Сейчас вас проводят в трапезную, покушаете с дороги, а после завтрака отдохнете в гостевой. Как только буду свободен, побеседую с вами.

Отец Роман позвонил, и тотчас же явился монах, который представился как отец Савва, он и направился проводить нас – сначала трапезничать, а затем в гостевую.

Завтрак был монастырский, постный – стояла пятница. Лишь в трапезной мы почувствовали, как голодны, и с удовольствием откушали окрошки и гречневой каши с постным маслом.

Гостевая келья располагалась на первом этаже здания, и пока мы шли туда, нам не повстречался ни один монах. Гостевая оказалась небольшой комнатой на четыре кровати, застеленные поверх байковыми одеялами, чистой и светлой; стены ее были выкрашены в бежевый цвет, а окно выходило на восток, и в него хорошо было видно спешившее к полудню солнце.

Я попытался разговорить монаха, и тот, взглянув на ручные часы, задержался и присел на резной табурет красного дерева возле окна.

– А что за озеро неподалеку – кажется, Тумановым называется?

– Тумановым оно называется из-за частых туманов. Вода в том озере имеет состав, схожий с крещенской водой круглый год. Однако и крещенская вода не для всех целебна…

Вспомним теперь о деятельности легендарного врача-психиатра Анатолия Михайловича Кашпировского. Сначала уясним несколько основополагающих понятий из этой области. Часто у разных исследователей встречаются расхождения в терминологии и определениях. Ранее мы выяснили, что живой организм создает вокруг себя энергетическое поле. Некоторые исследователи прошлых веков называли выделяемую живым организмом в пространство энергию психической энергией. И это отчасти верно, так как в первую очередь первопричиной возникновения невидимого поля у представителей фауны является нервная система. Но не только нервная система создает вокруг себя излучение – еще более сильную ауру генерирует мозг. (Справедливости ради надо отметить, что, хотя у растений нет нервной системы, они также имеют энергетическое поле.)

Итак, всякий живой организм является источником излучения, и это значит, что излучаемые им радиоволны имеют способность распространяться в пространстве (со скоростью света) и отражаться от предметов. Известно, что кровь человека также излучает энергию, и при ее утечке из организма, например через свежую рану, энергия покидает тело человека вместе с кровью. Причем сама кровь имеет способность быстро отдавать свою энергию находящимся поблизости живым организмам. В этом факте кроется истинный смысл жертвоприношений в магических и религиозных ритуалах. Убиенная жертва теряет энергетику вместе с пролившейся кровью, которая в свою очередь отдает ее ближайшему живому организму.

Максимальной способностью к излучению обладают головной мозг (его можно уподобить антенне мобильного телефона) и кисти рук. Как известно, антенна современного телефона спрятана внутри корпуса и вовсе не видна. Между тем антенна хорошо умеет передавать и принимать сигналы. Пример с телефоном наглядно демонстрирует, что передатчик или приемник сигналов вовсе не обязательно должен выглядеть в виде длинной штырьковой или параболической антенны. Мозг человека излучает сигналы в окружающее пространство и принимает другие сигналы. Но не все индивидуумы обладают одинаковой мощностью излучения и способностью принятия сигналов. Всех людей можно условно разделить на три типа:

• передатчики;

• приемники;

• приемники-передатчики.

Люди, умеющие передавать мощные сигналы, обладают также способностью внушать («давать установку», по терминологии Кашпировского) другим субъектам. Таких людей можно отнести к гипнотизерам. Гипноз – это вовсе не тривиальный эстрадный номер. Гипнотизер имеет сильное энергетическое поле, по своему потенциалу превосходящее аналогичные поля других людей, и поэтому его поле «подавляет» (или «заряжает») другие более слабые поля. Когда гипнотизер работает с большим зрительным залом, то отбирает для демонстрации своих способностей только людей со слабыми полями. Таких оказывается не более 10 % от общего числа. А еще около 10 % имеют почти такие же сильные поля, как у самого гипнотизера (только они об этом сами зачастую не подозревают), и поэтому гипнотизер их не сможет «зарядить». Такие люди обычно хвастают тем, что не поддаются гипнозу. Основная масса (около 80 %) поддается воздействию гипнотизера медленно, и для успешного воздействия на них ему требуется гораздо большее время, как для «зарядки» большого емкого аккумулятора. Поэтому на публичных представлениях гипнотизер предпочитает не работать с такими людьми, но в случае индивидуального сеанса результат будет такой же, что и с теми десятью процентами легко внушаемых. Итак, мы выяснили, что передатчики – это гипнотизеры.