Я пожала плечами:

– Может, и так.

– Да точно! – Бриджит внимательно следила за моими реакциями. – А еще, держу пари, что ты купила себе новый чудный дезодорант и новый крем. Я так и знала! – победно завопила она, когда я не смогла отрицать этого. – А косметические тампоны и молочко для снятия макияжа?

Я отрицательно покачала головой.

– Значит, у вас еще не та стадия, когда ты можешь при нем снять макияж, – вздохнула она. – Ваша любовь еще молода! Ну что ж, зато ты готовишь для него, вы вместе проводите выходные, он звонит тебе каждый день на работу, ты сияешь, как начищенная монета всякий раз, как открываешь ему дверь, и с прошлого июня у тебя ни волоска на ногах. Он такой внимательный и романтичный. Даже не думай уверять меня, что вы не влюблены друг в друга!

– Но… – робко запротестовала я.

– Просто у тебя все шиворот-навыворот. Вот если бы он тебя в грош не ставил и бросил бы тебя, тогда бы ты решила, что была от него без ума.

Наблюдая за Бриджит, которая металась по комнате, кусая ногти, я пыталась определить для себя, как же все-таки я отношусь к Люку. Не отрицаю: мне почти всегда было с ним замечательно. Он мне безумно нравился. Он сексуален, он настоящий мачо, он красивый и нежный. Случалось, мы целые дни проводили в постели. И не обязательно занимаясь сексом. Просто болтали. Мне нравилось разговаривать с ним, он был такой забавный, так умел меня развлечь. Я и сама в его присутствии чувствовала себя интересной. Он задавал вопросы, провоцировал меня на рассказы из жизни и анекдоты, смеялся каждой моей шутке.

Бриджит была права, назвав его внимательным и романтичным. В августе, в качестве подарка на день моего рождения, он повез меня на неделю в Пуэрто-Рико (Бриджит пыталась залезть ко мне в чемодан и, не поместившись, умоляла, чтобы я там выкрала для нее мальчика. «Единственное требование – чтобы был совершеннолетний». – сказала она).

Люк действительно звонил мне каждый день на работу. Я теперь зависела от его звонков, я с удовольствием отрывалась от уборки номеров в мотеле «Барбадос», чтобы поплакаться на жизнь сочувствующему слушателю. «Передай этому козлу Эрику, пусть ведет себя хорошо, – ежедневно повторял Люк. – Если обидит мою девушку, ему придется иметь дело со мной».

А как чудесно было после тяжелого дня возвращаться к нему домой и обнаруживать, что он выставил Шейка и Джои на вечер и приготовил мне ужин. И совершенно не имело значения, что тарелки были из «Пиццы-хат», салфетки – из «Макдоналдса», еда – готовые блюда, отпускаемые на дом, или полуфабрикаты, приготовленные в микроволновке, а вместо вина – пиво. У нас для романтического вечера имелось все, что надо – свечи, презервативы и целый шоколадный торт – для меня.

Телефонный звонок оторвал меня от раздумий. Бриджит всем телом бросилась на аппарат. Это звонил Джоузи. Пока она преувеличенно оживленно болтала с ним, я вдруг поняла, в чем заключается наша с Люком самая большая проблема. Это было вовсе не то, что могло бы первым прийти в голову. Да, я ужасно стеснялась манеры Люка одеваться. Но дело было не в этом. А дело было в том, что у нас с ним разные системы ценностей. У него был удивительно широкий кругозор. На мой вкус, даже слишком широкий. Он частенько заставлял меня делать то, чего мне делать вовсе не хотелось, например, ходить в кино или в театр. Я предпочитала проводить время в модных и престижных местах, и гораздо больше, чем он, любила всякие вечеринки. Разумеется, ему тоже иногда нравилось куда-нибудь сходить и оттянуться, но я-то всем остальным способам расслабиться предпочитала коку. А Люк совершенно не переносил наркотиков, и вечно собачился с Джои, который считал, что дома всегда нужно иметь порцию коки про запас. Я, честно говоря, очень одобряла Джои и его подход к делу. Так приятно сознавать, что, если припрет, все под рукой.

Бриджит наконец отлипла от телефона. – Это Джоузи, – просияла она. – Его сестра участвует в… в общем, это что-то вроде спектакля в «Трайбека». Мне нужно, чтобы ты тоже пошла.

– Когда? – спросила я.

– Сегодня вечером.

Я замялась, и Бриджит тут же истолковала это по-своему.

– Я заплачу за тебя! – заверещала она. – Заплачу! Но ты должна пойти. Ну, пожалуйста! Я не могу идти одна.

– Возможно, Люк тоже захотел бы пойти, – небрежно заметила я. – Ты же знаешь, как он любит всякие пьесы.

– Ты, врунья! – Бриджит Ленехан нелегко было обмануть. – Разве вы с ним не договорились сегодня отдохнуть друг от друга?

– Мы подумывали об этом, – рассудительно ответила я. – Но теперь, когда на нас обрушилось это неожиданное несчастье в виде спектакля с участием сестры Джоузи…

– Ах, какой пафос! – воскликнула Бриджит. – Да ты просто не можешь выдержать без него ни одного вечера!

– Вовсе нет, – возразила я, пряча за своим спокойным голосом распирающую меня радость от предчувствия встречи с ним. А то я прямо не знала, как доживу до завтрашнего вечера. – Просто Люк жалел бы, если бы пропустил этот спектакль. Особенно если учесть, что он знаком с братом одной из исполнительниц.

Зазвонил телефон, и Бриджит едва не проглотила его.

– Алло! – закричала она в трубку. – Ах, это ты. И что тебе надо? Можешь сказать мне все, что ты хотел сказать ей, я ей передам.

Она повернулась ко мне:

– Это Люк. Он просит передать, что жить без тебя не может, так что нельзя ли ему приехать.

Время ланча в Клойстерсе. Мои родители, в качестве моих Значимых Других, должны были прибыть примерно через полчаса. В столовой суетились и галдели, что, впрочем, ничуть не мешало мне мандражировать.

У нас появился новый пациент. Мужчина. Из породы тумбообразных владельцев коричневых джемперов. В общем, его с трудом можно было назвать мужчиной. Впрочем, все это не имело никакого значения, ведь я была предназначена Крису. Правда, Крис об этом пока не знал. Нового «коричневого джемпера» звали Диггер, и первое, что он спросил меня, было: «А ты знаменитая?»

– Нет, – поспешила я его уверить.

– Вообще-то, я так и думал, что нет, но решил на всякий случай спросить, – сказал он. – Даю им еще два дня, – с угрозой в голосе добавил он, – и если к тому времени они не примут кого-нибудь стоящего, потребую свои деньги назад.

Я вспомнила, как сама интересовалась, есть ли здесь крыло, где живут звезды, и вместо того, чтобы обозвать его тупоголовым придурком, ласково улыбнулась.

– Вот она – знаменитая, – указала я на Мисти. Но для Диггера человек, написавший книгу, не считался. Его интересовали спортивные знаменитости. В основном, футбольная элита.

Восемь недель Дона в Клойстерсе истекли, и на прощанье мы вручили ему открытку и снабдили его множеством напутствий. Фредерик, который должен был выписаться на следующий день, произнес небольшую речь:

– Ты своей суетливостью и мельтешеньем превратил мою жизнь в сущий ад… – начал он, и его поддержали взрывом хохота. – И все-таки я ужасно привязался к тебе за это время. И все мы желаем тебе всего самого доброго. И вообще, «постарайся сохранить в себе это чувство».

Опять хохот. И требования, чтобы Дон сам сказал речь.

И вот он поднялся, маленький и толстенький, красный от волнения, и, смущенно улыбаясь, пригладил волосы на голове, громоздящейся прямо над обширным животом и похожей на башенку танка. Набрав побольше воздуха, он начал так:

– Когда я впервые попал сюда, я решил, что все вы сумасшедшие. Мне очень не хотелось оставаться в этой толпе алкоголиков. Я думал, что со мной-то все в порядке.

Я даже удивилась обилию понимающих улыбок и кивков в ответ на сказанное.

– Я ненавидел свою бедную маму за то, что она поместила меня сюда. И не сразу понял, насколько был эгоистичен, не сразу осознал, что до сих пор даром тратил свою жизнь. Так вот, желаю всем удачи. Держитесь, станет легче. И вот что я вам скажу: не желаю больше возвращаться к таким придуркам, как вы!

– Закажи для меня пинту в таверне Флинна! – крикнул Майк. Все захохотали, и я в том числе.