Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В общем-то, это было живое, веселое место, где было полно молодежи. Если не считать нашего столика. В том кино, что крутилось у меня перед глазами, яркие цвета сменялись сепией, а карнавальная музыка и смех – гнетущим молчанием, как только в кадре оказывались мы с Крисом. Мы не вписывались, мы были как будто из угрюмой восточной Европы – кусочек черно-белого кино «не для всех», каким-то чудом вставленный в середину фильма «Багз Банни едет в Акапулько».

В конце концов, принесли наш заказ, и мы оба симулировали восторг. Мы гоняли наши жареные бобы по тарелкам, и колченогий стол качался, как палуба корабля, болтающегося в открытом море. Я облокотилась на него локтем, и у Криса из стакана выплеснулась кола. Потом Крис взял солонку, и образовался такой уклон, что моя вилка полетела на пол. Потом я убрала свой локоть, чтобы нагнуться за вилкой, потому что поняла, что Крис не собирается этого делать, лентяй несчастный, – и его тарелка едва не сорвалась вниз.

Удалиться нам разрешили много позже и только после того, как предложили мороженое (с ароматом пережаренных бобов, разумеется), а мы от него отказались. Крис оставил вызывающе большие чаевые для Хелен и расплылся в улыбке, когда мы проходили мимо нее, направляясь к выходу.

Она как раз занималась приготовлением коктейлей с текилой для группы клиентов, которые выглядели, как тюремные надзиратели. Она бухала на стол стаканы с текилой и «севен-ап» и вяло покрикивала на своих вертухаев: «Придерживайте, придерживайте…»

Я просто не могла на нее смотреть. Ржавчина ревности выгрызла огромную дыру где-то на уровне желудка. Конечно, я понимала: она не виновата, что родилась красивой и уверенной в себе. Но я не могла отделаться от чувства, что все это ужасно несправедливо.

А я-то как же? Почему на мою долю ничего не осталось?

63

Когда мы наконец вышли на воздух, в теплый весенний вечер, Крис вдруг опять стал оказывать мне знаки внимания. Он обнял меня за плечи, этак небрежно, по-дружески, и мы побрели по улице.

Не скрою, мне было приятно. Может быть, все-таки я ему нравлюсь?

– Как ты добралась до города?

– Электричкой.

– Я отвезу тебя домой, – пообещал он. Меня охватило теплое чувство признательности. Мне понравилось то, что он сказал, и, главное, как он это сказал. Я ощутила в его словах заботу. – Если ты, конечно, сначала не захочешь зайти ко мне выпить кофе, – предложил он, искоса взглянув на меня. Мне не удалось истолковать этот взгляд.

– А-а… Хорошо, – смущенно выдавила я. – Отлично. Где ты оставил машину?

– Возле «Стефенс Грин».

Итак, мы шли к «Стефенс Грин», впервые за этот вечер достигнув гармонии. Дойдя до стоянки, мы обнаружили, что машину угнали. И Крис исполнил традиционный танец владельца, у которого украли машину. Танцуют его примерно так: четыре шага бегом по направлению к тому месту, где стояла машина, потом резкая остановка. Четыре шага назад, и снова – стоп. Два шага в первоначальном направлении, остановка, потом снова назад. Резкий поворот налево, резкий поворот направо, резкие повороты во все стороны и, наконец, пируэт – полноценный поворот на триста шестьдесят градусов. Потом – в обратную сторону. Глаза бегают, лоб лучше наморщить, нижняя челюсть пусть отвалится. Еще можно пропеть: «Но где же?.. Я же ее тут оставил, нет, точно, здесь!»

Пауза. Еще немного беготни, только теперь – поживее. Туда-сюда, туда-сюда…

Еще пауза, снова речитатив, на сей раз, протянув руки к отсутствующей машине: «Я ее точно здесь оставил? А может быть, не здесь? Да нет, точно здесь, я уверен». И наконец крещендо: «Черт подери! Ублюдки чертовы! Сволочи, козлы… ублюдки!» «Она же совсем новая!» – один из вариантов. «Она же не застрахована!» – еще один. «Мой отец не знает, что я взял ее!» – как раз вариант Криса.

Я утешала и успокаивала. Я уговаривала и увещевала. Я предлагала позвонить в страховую компанию, или лучше убить неизвестного или неизвестных, угнавших машину. Чего на самом деле ужасно хотелось мне самой, так это поймать такси, добраться до дома, лечь в постель и навсегда забыть о Крисе и его несчастьях. Но я считала делом чести топтаться на стоянке вместе с ним.

В конце концов, он взял себя в руки:

– Ну что ж, я ничего не могу поделать. Почему бы нам не пойти домой? Я заявлю о пропаже утром.

Я с облегчением выдохнула, с такой силой, что соседние деревья чуть не выдернуло с корнем.

– Мне очень жаль, – сказал он с той странноватой улыбкой, которую я помнила еще по Клойстерсу. – Ты еще не раздумала зайти ко мне? Мои родители в отъезде.

У меня екнуло в груди, но я как можно небрежнее ответила:

– Конечно! Время детское, ха-ха-ха. (Что же ты делаешь? Отвяжитесь от меня, Джозефина! Он просто мой друг.)

Я и сама жила с родителями, но мне почему-то не нравилось, что и Крис – тоже: в конце концов, ему уже за тридцать, а мне еще нет тридцати. Вот и вся разница. Но ведь он все-таки мужчина. Есть в этом что-то неприятно сентиментальное, когда мужчина живет с родителями. Начинаешь подозревать, что он называет свою мать «мамуля». И каждую пятницу ему выдают карманные деньги. И он должен спрашивать разрешения пойти в паб и пропустить по стаканчику с ребятами. А его мать – непременно помешана на религии, всегда держит шторы задернутыми, и красные огоньки горят перед Сердцем Иисусовым в каждой из маленьких, пыльных, душных, набитых всяким хламом комнаток.

К счастью, родовое гнездо Хатчинсонов выглядело совсем по-другому. Там сразу чувствовалось влияние пригорода: все эти пристройки, коридорчики, кладовые, внутренние дворики и – ни одного красного огонька.

Крис провел меня на кухню, и, пока закипала вода для кофе, я сидела за стойкой для завтрака (разумеется, у них была отдельная стойка для завтрака), болтая ногами, чтобы показать, что я расслабилась, отдыхаю и совершенно не терзаюсь страшными предчувствиями. Я знала, что просто умру, если между нами что-нибудь произойдет. И если не произойдет – умру тоже.

Я снова услышала голос Джозефины: «Вы будете искать кого-нибудь, кто бы направил вас на путь истинный. Мужчину. Вполне возможно, что вы ухватитесь за первого попавшегося мужчину». Я посмотрела на Криса, на то, как его мускулистые бедра обтянуты джинсами, и подумала: «Пошла она к черту, эта Джозефина!» Крис был не первый попавшийся, он был гораздо выше среднего уровня. И, кроме того, у нас с ним было много общего, опыт совместного пребывания в Клойстерсе, например. Если бы нам было позволено завести роман, из нас получилась бы идеальная пара.

Он сел на второй табурет, стоявший у стойки, и придвинулся совсем близко ко мне. Наши колени соприкоснулись, а потом он подвинул ногу так, что его колено оказалось между моих. Мне даже неудобно стало, так громко и часто я задышала.

В Клойстерсе нам случалось так сидеть, и это было абсолютно безопасно. «Но мы больше не в Клойстерсе», – с тревогой подумала я. Как будто только что выпрыгнула из самолета и сообразила, что забыла пристегнуть парашют.

– Ну вот, – сказал Крис с улыбкой, от которой у меня все внутри сжалось, – Я уже два месяца собираюсь кое-что сделать.

И он поцеловал меня.

101
{"b":"111911","o":1}