– Я его ненавижу! – От обиды у меня текли слезы.

– Лиззи, перестань. Все к лучшему. Вот увидишь, теперь у тебя все будет хорошо, – успокаивал меня мой друг.

– Мэт, в этом городе стало слишком душно!

В Чайнатауне проходил очередной фестиваль китайской и японской культуры. Это было действительно незабываемое зрелище. Цирк и театр соединялись в нем, и создавалось такое впечатление, что находишься в позапрошлом веке.

Китайские акробаты показывали свои трюки прямо на небольшой площади. Гейши в ярких кимоно расхаживали на высоких деревянных сабо. Огромные бумажные драконы ярко красного цвета витали в воздухе над кварталом. Японские фокусники с подведенными черным карандашом глазами выдували изо рта огонь… В Чайнатауне было очень много народа.

Уже стемнело, и началось представление. На сцене была натянута белая ткань. А актерами и актрисами были тени. Я от восхищения сжимала руку Мэта, а он, довольный, поглядывал на меня.

– Тебе нравится? – спросил Мэт.

– Очень… – прошептала я.

Когда представление закончилось, люди начали расходиться по маленьким деревянным домикам.

– Хочешь настоящего китайского чая? – Мэт хотел, чтобы я была полностью удовлетворена сегодняшним вечером.

– Я бы не отказалась.

Мэт повел меня в деревянный домик.

Домик был крохотным, посередине стояли несколько столов. Мы сели за свободный. К нам подошла девушка в кимоно и протянула меню.

– Может, печенье с предсказаньем? – поинтересовался моим мнением Мэт.

– Отлично! Давай.

Через несколько минут девушка принесла приборы для чайной церемонии. Откинув цветные атласные рукава, она начала приготавливать чай по китайской традиции. Я очень внимательно смотрела за ее действиями, а Мэт наблюдал за мной и посмеивался.

Налив чай в маленькие чашечки, она исчезла в дверном проеме, завешанном шторой из деревянных бус.

Я отпила из изящной чашечки. Чай был восхитительным.

– Я очень уважаю китайскую культуру. В отличие от многих других, она дошла до нашего времени неизменной, – рассуждал Мэт.

– Вот ваше печенье! – приветливо чирикнула девушка-китаянка и поставила тарелочку на стол.

– Спасибо, – сказала я и потянулась за предсказанием.

– Давай, читай… – полюбопытствовал Мэт.

Я разломила печенье и вытащила плотно свернутую бумажку с предсказанием.

– Дорога твоя далека, туда, где течет река, он придет за тобой вновь, длиною в жизнь будет любовь! – прочитала я и взглянула на Мэта.

Мэт смеялся.

– Что за бред? – Я убрала предсказание в карман джинсов. – Что у тебя?

– Я не верю в предсказания… – Мэт даже не притронулся к печенью.

– Но ты должен прочитать! – взмолилась я и пододвинула ему тарелку.

– Нет, я не буду… – уперся Мэт.

– Почему? Ну, Мэт! – заныла я.

– Скажи, для чего? Ведь человек сам строит свою судьбу. Для чего нужны гадания? – спросил у меня Мэт.

– Чтобы уберечься от неприятностей! – ответила я.

– Хорошо, я тебе докажу. Расскажу небольшую легенду…

Я кивнула, приготовившись слушать.

– В неком государстве жил король. Допустим, его звали Людовик. Он очень верил всяческим предсказаниям, поэтому при дворе жила гадалка. Однажды она предсказала ему, что его страна никогда не падет. Войска короля всегда будут побеждать в войнах. И Людовик наградил гадалку. Пророчество облетело весь мир. И, соответственно, самодержцы других стран не рискнули идти войной на Людовика. Получается, что гадание послужило внушением. И люди, поддавшиеся этому внушению, иначе сложили свою судьбу. – Мэт достал сигареты. – Заметь, Лиззи, что все предсказатели, ясновидящие, гадалки говорят двусмысленно. Знаешь, зачем? Чтобы человек сам искал в их словах то, что он хочет видеть.

– Но, Мэт… Иногда гадалки высказываются ясно. Говорят, что с тобой будет через месяц или год…

– И часто предсказания сбываются? – Мэт выпустил колечко из табачного дыма.

– Не всегда.

– Вот видишь! Правильно сказал когда-то Цицерон: «Найдется ли такой человек, который, бросая дротик целый день напролет, не попадет хоть раз в цель?». – Мэт усмехнулся и затушил сигарету. – Пойдем, сейчас будут пускать в небо бумажные фонари.

Мы встали и вышли из домика. На улице опять было столпотворение. Маленькие дети бегали с цветными бумажными пакетами. Некоторые писали послания на фонарике и, поджигая фитилек, отпускали их в воздух.

Мэт подошел к лотку и купил два белых фонаря.

– Пойдем на мостик… – предложил он и взял меня за руку.

Мы прошли пару улиц и завернули в парк. Небольшой деревянный мостик перекинулся через искусственный водоем. Мы поднялись. Перед нами раскинулся Чайнатаун. Несколько фонарей мелькало в небе.

– Ты хочешь что-нибудь написать на бумаге? – спросил Мэт.

– Да. Дай ручку.

Мэт усмехнулся и достал авторучку из кармана.

– Хочу, чтобы все было хорошо…

Мэт взял мой фонарь и поджег зажигалкой небольшой фитиль. Воздух начал нагреваться, и фонарь понесло ввысь.

Мэт черкнул что-то на своем и так же поджег его. Мы стояли и любовались нашими одинокими фонарями, которые то соприкасались, то неслись по воздушным течениям в разные стороны. Вскоре с улиц поднялись еще несколько десятков китайских бумажных фонарей. Они поднимались все выше и выше, становились крошечными, и видны были только огоньки зажженных фитилей. Мэт крепко прижал меня к себе, а я склонила голову на его плечо.

В кафе возле Вашингтон-сквера я уминала мороженое и смотрела в окно. Мэт позвонил мне с утра и назначил встречу, сообщив, что у него ко мне важное дело. Во мне горел огонь любопытства, и я старалась потушить его с помощью ванильного пломбира. Спустя пару минут я увидела Мэта: он переходил через дорогу и нес в руке желтый бумажный пакет.

– Доброе утро, дорогая! – Он поцеловал меня и сел напротив.

– Что случилось?

– В общем, есть новости. Помнишь Питера? Мы были у него на дне рождения, – спросил Мэт.

– Конечно, – ответила я.

– Он тоже журналист. Но, в отличие от меня, он любит рыться в грязном белье, – начал Мэт.

– При чем здесь я?

– Сейчас узнаешь. – Мэт заказал двойную порцию капучино. – Он рассказал мне, что Кити, проезжая в машине мимо бара, увидела рядом с ним своего муженька с некой девицей. Он был пьян, и они целовались прямо на улице…

Я переменилась в лице.

– В итоге, Кити выставила Карлу условие: либо он заканчивает с похождениями, либо остается без крыши над головой и без гроша в кармане. Особняк, в котором ты с ним развлекалась, полностью принадлежит Кити, вплоть до старого подсвечника. Карл вообще ничего не имеет! – Мэт улыбнулся и отпил кофе, наблюдая за моей реакцией.

– Мэт, а если Кити узнает, что я была его любовницей? – Я сильно заволновалась.

– Думаешь, Карлу это выгодно? – усмехнулся Мэт. – Ему бы старую кашу доесть!

– А зачем это нужно Питеру? – не понимала я.

– Назови хоть одного человека, который бы любил Карла. Или хотя бы уважал.

– Зачем тогда Кити вышла за него замуж? Так сильно любила?

– У богатеньких свои причуды! Иногда они заводят диких псин, чтобы ради интереса сделать из них ласковых и домашних животных! – засмеялся Мэт.

– Она хотела перевоспитать Карла? – Я не верила своим ушам.

– Возможно, это отговорка. Женщина, которой изменили и унизили, способна пустить всякие слухи, чтобы не упасть в глазах окружающих! Тем более, ты знаешь Кити. Она всегда задирает голову и смотрит на всех свысока. Кити считает себя королевской особой. А тут какой-то шут ставит ей рога! Пыль бы не поднялась, если бы в машине, в которой была Кити, не сидела еще пара светских дам, у которых язык длиннее китайской стены! – Мэт достал сигарету.

– Питер хочет написать в газете про Кити и Карла?

– Ну да. И еще про его любовниц.

– Господи! Я не…

– Нет, тебя не будет в списке! – перебил меня Мэт. – Вот кто будет!