— Неужели он спятил из-за мертвой бабы?

— Вряд ли это исчерпывающие объяснение, — глубокомысленно заметил стоявший поблизости мужчина средних лет.

— Как живу? Лучше всех. А как, по-твоему, я должна себя чувствовать после того, как убили твою лучшую подругу? Тогда зачем спрашиваешь? — в одной руке Маша держала телефонную трубку, а указательным пальцем другой покрутила у виска, демонстрируя свое отношение к собеседнице на другом конце провода собственному же отражению в зеркале.

— Откуда я знаю, кто это мог сделать? Может, тот тип, который ко мне приходил и все расспрашивал, прикрываясь, что он частный сыщик. Насмотрелся фильмов с Катькиным участием, вот крыша и поехала. Он еще про последний — «Шоу двойников» все расспрашивал…

— А ведь Катюша такая правильная была, гимнастика, диета, никаких сомнительных знакомств, только деловые, со спонсорами… И вот, на тебе…

Маша вздохнула.

— Плохо так говорить, конечно, но мне повезло, что Катька вчера не приехала домой отсыпаться, а то бы он и меня убил заодно. С кем я встречалась вечером??

Ну я про него не хочу рассказывать. Почему? Может, это у меня серьезно? Он, знаешь, не как некоторые. На первом же свидании, представляешь, мы прямо при всех, в ресторане, как подростки, целоваться с ним начали. Какой-то официант не выдержал и даже крикнул — да прекратите вы! Он мне и цветы дарил, багровые розы.

Лет под сорок, но выглядит моложе. Говорит, он тоже в рекламе снимался. Зубной пасты. Что значит, доиграюсь? — Маша возмутилась. — Вон, Катюша паинька была, а… Ой, не надо мне так о ней, — спохватилась она.

— Ты знаешь, мне кажется, в последнее время у нее что-то случилось. Я милиции про это не сказала, потому что так, догадки… Знаешь, когда бок о бок живешь с человеком, замечаешь, когда он начинает себя вести не так, как всегда…

Например, по другому реагировала, когда нам сюда кто-нибудь звонил. Выражение лица становилось у нее вопросительно настороженное. Как будто она ждала звонка… ну, какого-то необычного звонка. Вот именно, мне бы детективом стать, я все замечаю, — Маша невесело засмеялась.

— Слушай, я только что поняла, — она стукнула себя ладошкой по лбу, — Однажды смотрю, Катюша вдруг парик нацепила и макияж совсем по-другому сделала… Совсем перестала быть похожей на эту, киноактрису… Я еще пошутила — у тебя что, стилист новый? А она — не хочу, чтобы меня воспринимали как двойника…

Понимаешь, у нее пунктик был: мужики с ней переспать хотят не потому, что она вся такая неповторимая личность, а просто на актрису в кино нагляделись, и теперь свои фантазии хотят осуществить. Поэтому и решила, что если станет непохожей, ее больше любить будут. А по мне, так наоборот — вот вам фото, а вот вам натура, найдите десять отличий?

И Маша благосклонно посмотрела на свое отражение в зеркале напротив.

— Наверняка ее мог убить этот псих. Главное, я сама ему объяснила, как туда пробраться, минуя охрану. Теперь он, конечно, где-нибудь скрывается. Что он, псих, что ли, снова приходить? А Катю жалко. И квартиру она нашла, мы ведь за нее даже не платим. Как так — а вот так. Уже год, считай, как живем. Не знаю, как она с хозяином договорилась… Подожди, в дверь звонят, — Маша отодвинула трубку от уха и прислушалась. — Да, пойду открою, — сообщила она подруге. — Конечно, сначала в глазок посмотрю, не волнуйся, — Маша фыркнула. — Да я и так знаю, кто это. Сама попросила его приехать.

Маша всегда поступала наоборот. Вместо того, чтобы сидеть на диете и не вылезать из тренажерного зала, любила целые сутки валяться в постели и пить пиво. Водила машину без прав. Не пользовалась противозачаточными средствами. Но при этом утверждала, что ни разу не залетела, с сотрудниками ГАИ всегда находит общий язык и фигура у нее считалось наиболее подходящей для рекламы нижнего белья.

Маша не прошла и полпути по коридору, как входная дверь вдруг сама собой стала отворяться.

В проеме двери стоял высокий, тот самый мужчина, который приходил давеча.

«Маньяк, — пронеслось в голове у Маши. — Вернулся на место преступления…» Она где-то читала, что у маньяков такое принято.

«Если я попытаюсь убежать, — подумала Маша, — он догонит и накинется сзади.

Может быть, даже сначала изнасилует.

Сделаю-ка вид, будто бы я не боюсь».

И застучала от страха зубами.

— Может, предложите чайку? — как ни в чем не бывало продолжал незнакомец. — Мне понравилось варенье…

«Каков нахал! — изумилась внутри себя Маша. — Просит чайку! Нет, не нахал, — снова с ужасом вспомнила она. — Это — псих. Только псих в подобной ситуации будет вести себя столь непосредственно. Именно — псих. Маньяк! — застучало в голове, — Маньяк, маньяк, маньяк!

Маша, пятясь, отступила в комнату, стараясь держаться подальше от этого маньяка.

Но мужчина двигался быстрее, и расстояние между ними только сократилось. Вдруг он сунул руку в карман.

«Сейчас достанет какой-нибудь жуткий острый поварской нож», — обреченно подумала Маша.

— Я не смог вчера…

— Маньяк, маньяк, тот самый маньяк… — словно сигналы бедствия выстукивало в голове у Маши. — Не смог вчера меня убить, вот и вернулся. Исключительно опасный тип…

Она продолжала отступать, чтобы хотя бы сохранить расстояние между собой и убийцей.

На журнальном столике лежала открывалка для бутылок. Маша двигалась так, чтобы оказаться поблизости и успеть дотянуться до нее. Тогда можно будет использовать штопор как оружие.

Маньяк начал доставать руку из кармана. В руке что-то было зажато, наверняка — нож, решила Маша.

«Сейчас или никогда», — она бросилась к столику и непослушными руками схватила штопор.

Обернулась. Мужчина стоял посреди комнаты. Сутулая спина выпрямилась, и теперь он походил на большого зверя, замершего перед прыжком. Только пульсирующая на виске жилка, как кончик хвоста у ягуара, выдавала внутреннее напряжение.

— А-ах! — крикнула Маша и, метнувшись к нему, вонзила в грудь кованое лезвие штопора. — Ах ты гад!

Мужчина не сделал ни единого движения, чтобы защититься.

Он недоуменно уставился на торчавшую из груди деревянную ручку.

— Я всего лишь хотел вернуть накидку, — он, наконец, достал из кармана край блестящей ткани. — Мне показалось, вы ей дорожите…

Струйка крови обвилась вокруг витого стержня и брызнула бы прямо Маше в лицо, если бы мужчина вдруг не покачнулся и, запрокинув голову, упал навзничь.

— Ники, что я наделала, я человека убила! — Маша сидела на корточках, привалившись спиной к стене и закрыв лицо руками. Так она казалась совсем маленькой, так как большую часть ее тела составляли самые длинные в рекламном бизнесе ноги.

— Это шутка?

— Какая там шутка! Я его приняла за маньяка…

— Не пори истерику.

Ники действовал решительно. Казалось, он вообще никогда не теряется, и, поэтому, наверное, нравился Маше. Вылитый крутой итальянский мафиози, даже одевался так, только вот северные светлые глаза выбивались из общего стиля. Он склонился над лежавшим мужчиной, взялся за ручку штопора и выдернул его, как выдергивают пробку из бутылки.

Маша услышала свистящий звук, как из проколотой камеры, и закричала от ужаса.

— Заткнись, — спокойно посоветовал Ники.

Но Маша уже его не слышала. Она медленно сползла набок, и теперь тоже лежала на полу так, как только что сидела — подтянув колени к подбородку. Она была в обмороке.

— История, — Ники почесал затылок, переводя взгляд с одного тела на другое. — Человеческий фактор, — он усмехнулся, но звериному обнажив белые зубы, увековеченные рекламой зубной пасты.

Потом достал сотовый телефон.

— Привет, дорогая душа, — сказал он. — Я к тебе с просьбой. У тебя лепила был на «скорой помощи», который из запоя вытаскивает. А заштопать он может? Да рана вроде ерундовая. К одной моей девчонке клеился, она его штопором и прокомпостировала. Смех, да и только. Никакой уголовщины, но сам понимаешь, если его официально оформлять, дело заведут, а ей такая огласка ни к чему.