— Что же мне делать?

— Вернуться в Россию. И там восстановить свою личность. Наверняка у вас есть медицинская страховка, где указан ДНК. С новым паспортом вы вернетесь в Цюрих…

— Медицинская страховка, где указан мой ДНК? — явно веселясь, переспросил Найк.

— Дальше отпечатков пальцев мы пока не продвинулись, — пояснил он, но по-русски.

— Сожалею… — навязчиво повторил юрист, который, конечно, не понял слов, произнесенных на незнакомом ему языке.

— А если меня там убьют? — поинтересовался Найк с ни к чему не обязывающей улыбкой.

— Сожалею (I am sorry).

Если бы юрист говорил на родном немецком, он бы смог выразить сочувствие более искренне.

Найк взял с подноса чашечку кофе и допил ее до дна аккуратным мелким глотком, как будто коньяк. Потом так же аккуратно поставил на место.

— Мы можем составить документ, что я, именно моя личность, которую сейчас вы видите перед собой, есть тот самый владелец зарегистрированной в княжестве Лихтенштейн фирмы? — спросил он.

— Конечно. Это очень просто, так как я являюсь президентом компании…Но это только половина проблемы. Мы не можем доказать, что вы являетесь хозяином багажа с миллионами…

Найк сделал жест, который можно было бы понять, как — заткнись.

— Если будут документы, что владелец фирмы и хозяин багажа — одно и то же лицо…

— Нет проблем. Ваш счет пополнится этой суммой, — кивнул юрист. — Я бы предложил сразу перевести их в евро. Американская валюта сейчас не так надежна, как раньше.

— Тогда я хочу составить завещание, — Найк налил себе еще с пол чашки кофе и разбавил его сливками. — Со всякими там вашими ДНК. Договоримся, — он посмотрел на наручные часы с календарем. — Седьмого числа, у вас в офисе, Цюрих. Могу даже прихватить справку от своего лечащего врача, что уже нахожусь в здравом уме. Но и вы приготовьтесь, чтобы все было сделано быстро и в соответствии с законами. И качественно. ДНК и все прочее.

— Но… — швейцарец замялся, словно решаясь что-то сказать.

— Еще кофе? — предложил Найк.

— Хочу, чтобы вы меня правильно поняли, — жестом он отказался от предложенной чашки. — Я — ваш поверенный. Я защищаю ваши права. Вы можете придумать мне задание, какое в голову попадет. Но если я не буду понимать, что вы хотите — я не смогу выполнить свою работу.

— Вы просите, чтобы я увеличил гонорар?

— Нет, — юрист покачал головой. — Вы полностью оплатили мою работу. Но если я буду находиться в заблуждении, — оба собеседника продолжали испытывать неудобство, что приходится изъясняться на неродном языке, — то не смогу выполнить свою работу. А это плохо отразится на моем бизнесе. Я должен знать тот минимум, который должен знать, — подытожил он и про себя обозвал по-немецки английский язык «дерьмом».

— Нет проблем, — вздохнул Найк. — Я поясню. Хотите знать, откуда деньги?

— Нет. Их уже проверили. Купюры не фальшивые, их номера не числятся в списке похищенных.

— А я все равно скажу, — заявил Найк с плохо скрываемым злорадством. — Эти деньги русской мафии. Пока я нахожусь здесь, в клинике, им до меня не добраться.

Когда я выйду отсюда, у них появится шанс, процентов пятьдесят. Недаром в Швейцарии лучшая в мире полиция.

— Да, мы живем в полицейском государстве, — с некоторой национальной гордостью сообщил юрист. — Не только здесь, но и за стенами этой клиники вы будете в безопасности. Я даже знаю, как обеспечить вам круглосуточную охрану, — признался он, чуть подавшись вперед, потому, что этот парень из варварской страны ему определенно нравился.

Хотя, это минус ему, как профессионалу. Беспристрастность! Куда она подевалась?

— Ну да, конечно, — Найк налил ему кофе, и добавил сливок.

— И не спорьте, пейте на здоровье, — проворковал он по-русски.

— Не понимаю… — насторожился потомок ландскнехтов, близоруко заморгав под толстыми стеклами очков. — Не знаю этот язык…

— Плиз, — Найк улыбнулся и протянул ему чашечку. — Пожалуйста.

— О, конечно. Спасибо.

— Когда я вернусь домой… — Найк продолжал улыбаться, — чтобы удостоверить свою личность, — пояснил он, — меня там убьют. Непременно убьют, — сообщил он тоном, не позволяющим сомневаться.

— Я… — юрист занервничал, снял очки и снова протер и без того чистые стекла, — У меня есть связи в дипломатической службе. Можно организовать вашу охрану даже в Москве…

— Пустое, — махнул рукой Найк.

— Но…

— Завещание, — сказал он. — Кому все достанется после моей смерти?

Тут Найк вдруг решительно встал, а потом, крадучись, подошел к двери и решительно распахнул ее.

— Осторожнее, я принесла вам горячий кофе, — воскликнула белокурая медсестра, с трудом удерживая поднос.

— Экскюз ми, — извинился Найк.

Он подождал, когда она заменит кувшинчики с кофе и сливками, а потом, оставив дверь открытой, тихо сказал своему поверенному:

— Значит, седьмого, в одиннадцать тридцать я буду у вас в Цюрихе. Надеюсь, вы не откажетесь после всего выпить со мной немного пива.

— Пиво повышает давление, это вредно для моего зрения, — признался юрист. — Но я согласен на молодое красное вино с виноградников под Лозанной, пропади оно все пропадом, — так можно было бы перевести последнее идиоматическое выражение, произнесенное на лающем языке срединной Европы.

Уж очень нравился ему славянин. Юрист даже размечтался — когда дело будет сделано, он сам пригласит этого клиента на выходные в Австрию, Зальцбург, где вместе с женами и детьми (хорошо бы у того они оказались), они пойдут в крестьянский зал ресторана бенедектинского монастыря и закажут кровяные колбаски с капустой. Жутко вредная пища для давления, а, значит, для зрения. Но ради друга… Впрочем, можно заказать поросячьи ножки, а то и фаршированные свинячьи щечки с горохом…

Непозволительная роскошь при его работе — заполучить дружка. Юрист был третьим сыном в семье. Старший брат унаследовал два гектара земли, на которых выращивал сурепку. Средний работал барменом в привокзальном кафе в Берне. А очкарик Андреас, над которым они оба потешались в детстве, стал юристом. И ни одного из братьев он не любил так, как сейчас этого случайного клиента, угодившего в клинику.

Швейцария — страна генетически верных наемников. Недаром в Люцерне есть памятник погибшим телохранителям казненного французского короля. Они не предали «клиента» после того, как его предал собственный народ. И разделили его участь.

Мужичонка с остроконечным лицом, украшенный массивным золотым перстнем на мизинце и толстой золотой цепочкой на шее, встал, и, пройдя в туалет, вылил двести граммов перебродившего виноградного сока урожая 1978 года с плантации под Лозанной прямо в биде. А потом туда же помочился.

Вдвоем с напарником они снимали свадебный номер на горнолыжном курорте. Не в сезон.

Даже кровать была одна, но большая.

Другой, смахивающий то ли на корень дерева, то ли на альва или гоблина, рыгнул, подлил себе еще немного вина из бутылки темно-зеленого стекла и с удовольствием тут же выпил.

— Мне надоели эти горы, мне надоело переходить проезжую часть только на переходе, — продолжал причитать мужичок из туалета. — У меня десять гектаров на Клинско-Дмитровской гряде, и горы там намного лучше. А переходы я себе сам, если захочу, нарисую.

— Сегодня я зашел в магазин, на второй этаж, где дешевые продукты, — продолжал человек, смаковавший вино, — И увидел бутылки с водкой «Столичной». Хочешь — я купил?

— Спрашиваешь? — возмутился мужичонка, — Я же совсем прокис, пока мы тут пасем нашего клиента. Надо было еще в Цюрихе — раз, два — и хребет пополам… Но, ничего, скоро доберемся, — он выбрался из туалета, так и не помыв руки, сел напротив и внимательно следил, как в бокал ему наливают водку.