– Она родилась слепой?

– Да. Когда мама носила Эмили, она переболела краснухой.

Тайлер печально покачал головой:

– Как жаль!

– В сущности, слепота беспокоит только близких Эмили, но не ее саму. Она удивительный ребенок. – Клэр повернулась к Тайлеру: – Теперь, когда вы знаете мою историю, я хотела бы узнать вашу.

– Мне почти нечего рассказывать. Отец бросил нас, когда мне было пять лет. Мать отправила меня к дяде в Новый Орлеан. Там я прослужил на пароходе, принадлежащем дяде, пятнадцать лет, пока не накопил денег и не купил собственное судно. – Тайлер пожал плечами: – Вот и все.

– Почему мама отправила вас к дяде?

Тайлер задумчиво потер подбородок.

– Ей было нелегко растить меня. Помню, я был отчаянным сорванцом. Так или иначе, я был только рад покинуть дом.

– Она навещала вас?

– Зачем?

Клэр растерянно нахмурилась:

– Зачем матери навещать сына? Чтобы повидаться с ним, ведь она должна его любить. Чтобы узнать, как ему живется.

В глазах Тайлера появился холодок.

– С тех пор как я уехал к дяде, я ни разу не виделся с матерью. Впрочем, отца я однажды видел – когда его тело выловили из воды у пристани. Он напился и свалился в реку.

На минуту Клэр лишилась дара речи. Она отчетливо помнила, каково чувствовать себя брошенной, но, к счастью, ее оставляли в одиночестве всего на несколько часов.

– Сочувствую, – наконец выговорила она.

– Это ни к чему, – сухо возразил Тайлер. – Я не скучал по родителям.

– Но вам же было всего пять лет! Вы не могли не скучать по ним.

– И все-таки я не скучал. – Челюсти Тайлера сжались. Клэр поняла, что он пытается обмануть самого себя. Как, должно быть, он страдал в разлуке! Каким одиноким и нелюбимым чувствовал себя пятилетний ребенок! Клэр только теперь осознала, как ей повезло: она никогда не сомневалась в том, что мать и отец любят ее.

– Так или иначе, я крепко усвоил урок – в жизни надо полагаться только на самого себя.

«Видимо, поэтому он и не любит меня, – заключила Клэр. – Должно быть, он решил впредь не рисковать своим сердцем».

Она задумалась. Сможет ли она смириться с этим?

На следующее утро ровно в девять Клэр, Лулу и Эмили уже сидели в первом ряду в большом зале пожарного депо, где проходил суд. Перед ними за столом заняли места мистер Олдхэм и Гюнтер.

Обвинитель, Лоуренс Джеймисон, расположился справа. Он проучился в школе права всего три года, но пользовался расположением горожан благодаря ровному нраву и дружелюбию.

Вошел судья, все присутствующие встали. Судья Кроуфорд, невысокий, грузный, краснолицый мужчина, был одет в мантию из грубой шерстяной ткани. Он сел за стол посреди зала, снял широкополую шляпу, придвинул стул поближе и дважды ударил в гонг.

– Заседание объявляется открытым, – провозгласил он.

Джеймисон поднялся и представился, его примеру последовал Олдхэм. После вступительных речей обеих сторон Клэр затаила дыхание, слушая, как Олдхэм добивается прекращения дела его подзащитного. Обвинения Джеймисона звучали так нелепо, что Клэр чуть не расхохоталась. А когда судья наконец ударил в гонг, чтобы объявить о своем решении, Клэр ничуть не сомневалась в том, что дело будет прекращено.

– Суд постановил, – начал Кроуфорд, – отклонить прошение защитника о прекращении дела. Более того, защите отказано в просьбе отпустить подзащитного до суда под залог.

Клэр ахнула, Лулу в ярости чертыхнулась, зрители зашумели.

– Сиси, а что означает «отпустить под залог»? – тревожно спросила Эмили, дергая сестру за рукав.

– Гюнтеру придется сидеть в тюрьме до самого суда, – объяснила Клэр, не успев оправиться от потрясения. – Судья не согласился выпустить его.

– Но ведь его не повесят, правда?

– Даже не думай об этом! Гюнтер невиновен! – Клэр перевела взгляд на подсудимого, который сидел с подавленным видом и как-то весь обмяк. Шериф Симонс, стоявший у стены, выглядел почти таким же подавленным, как и Гюнтер.

Гюнтер медленно повернул голову и уставился на шерифа. Долгую минуту они смотрели в глаза друг другу, затем шериф отвернулся, покраснев, как от жгучего стыда. Клэр охватило любопытство. Ей не терпелось узнать, почему Симонсу стало стыдно.

Судья стучал молотком, пока шум не утих.

– По ходатайству защиты, – он коротко кивнул в сторону мистера Олдхэма, – суд решил ускорить расследование и провести его в течение месяца. Заседание состоится ровно в девять утра через тридцать дней. К судье разрешается обращаться по поводу досудебных ходатайств и всех вопросов, связанных со следствием. Кроме того, суд постановил перевезти подсудимого в соседний город, где имеются более пригодные условия для длительного заключения. Поскольку нам было представлено только одно дело, заседание суда объявляется закрытым.

– Что все это значит? – настойчиво спрашивала Эмили, пока зрители толпой покидали зал. – Куда они увезут Гюнтера?

Клэр была слишком взволнованна, чтобы ответить.

– Побудь здесь, Эм. Мне надо поговорить с мистером Олдхэмом. Я скоро вернусь.

Эмили повернулась к Лулу, но та увлеклась спором со зрителями, сидящими сзади. Раздосадованная Эмили решила сама найти ответы на свои вопросы. Она прошла по залу до стола судьи и обнаружила, что за столом никто не сидит. Прислушавшись, Эмили услышала голос судьи из соседней комнаты. Она осторожно обошла вокруг стола и добралась до двери, держась рукой за стену. Дверь была приоткрыта, поэтому Эмили отчетливо услышала чужой разговор.

– Ваша честь, мне неловко говорить с вами в отсутствие мистера Олдхэма, но, сказать по правде, у меня недостаточно улик для расследования этого дела, и я не хочу, чтобы адвокат знал об этом.

Эмили сразу узнала голос обвинителя, мистера Джеймисона.

– И тем не менее, сынок, ты будешь продолжать расследование.

– Но, ваша честь, этим свидетелям нельзя верить. – Эмили услышала шелест бумаг. – Их показания никуда не годятся, присяжные сочтут их нелепостью. А если мистер Олдхэм потребует, чтобы ему разрешили допросить свидетелей?

– Добиться этого ему будет нелегко. В этом случае свидетели покинут город – так уверяет шериф.

– Значит, и я не смогу вызвать их в суд?

– Ты что, не слушаешь меня? Я сказал «в этом случае», ясно?

Последовала долгая пауза, и наконец из комнаты донесся печальный голос обвинителя:

– Ясно.

– Вот и хорошо. Тогда увидимся через неделю в это же время. Передай наилучшие пожелания Саре.

Эмили поспешно отступила от двери. Услышав, как судья вышел из комнаты в зал, она сделала вид, что заблудилась.

– Детка, а ты что здесь делаешь? – удивился судья.

Эмили постукивала тросточкой по полу, вытянув перед собой свободную руку.

– Ищу выход.

– А где же твоя мама?

– У меня ее нет, а папа умер месяц назад. – Эмили всхлипнула. – Я сирота.

– Как же ты очутилась здесь? – смягчился судья.

– Я пришла потому, что злой шериф арестовал моего друга. Вы знаете моего друга, Гюнтера Йенссена?

Судья недовольно проворчал:

– Думаю, тебе будет лучше поискать себе новых друзей.

Дождавшись, когда он удалится, Эмили приглушенно выпалила:

– Чудовище! – и направилась в ту сторону, откуда слышался голос ее сестры. – Чудовище – вот как я буду звать его!

Она встала за спиной Клэр, слушая ее разговор с Гюнтером и мистером Олдхэмом.

– Почему судья не согласился отпустить Гюнтера? – возмущенно спрашивала Клэр. – Вы же сами сказали, что улик против него нет!

– И я готов повторить свое заявление, мисс Кавано, – ответил мистер Олдхэм. – Против него кто-то ведет нечестную игру. Но опасаться нечего: я разыщу этих так называемых свидетелей и добьюсь их присутствия на суде. Думаю, при тщательном допросе мы сумеем поймать их на лжи. А после этого я надеюсь убедить обвинителя заново провести расследование и выяснить, что же произошло на самом деле. Но боюсь, пока мистеру Йенссену придется отправиться в маунт-вернонскую тюрьму.