— Приду, — повторила она.

— Спасибо, спасибо! Я вас встречу на углу. Что это трещит?

— Не знаю. Да, трещит. Ну, до завтра.

— До завтра.

Джейн положила трубку. Положил ее и Уильям.

Энестейзия вернулась поздно, прочитала письмо и ничего не сказала. Наутро, за столом, она заметила вскользь, что ей нужно в город.

— К портнихе, — пояснила она.

— И мне, — сказала Джейн. — К зубному врачу.

— И мне, — добавил Уильям. — К юристу.

— Очень приятно, — сказала Энестейзия, выдержав небольшую паузу.

— Да, ужасно мило, — сказала Джейн, тоже ее выдержав.

— Зайдем в кафе, — продолжала Э. — Мне только к четырем.

— С удовольствием! — поддержала Д. — Мне тоже!

— И мне, — прибавил Уильям.

— Какое совпадение! — обрадовалась Джейн.

— Да, — сказал Уильям. Он хотел бы говорить радостно, но как-то не вышло. Джейн была слишком молода, чтобы видеть Сальвини в «Отелло», в то бы ее поразило исключительное сходство с небезызвестной сценой.

— Значит, пойдем в кафе? — не унималась Энестейзия.

— Я поем в клубе, — буркнул Уильям.

— Что-то ты не в духе, — заметила сестра.

— Я? — удивился он. — Смешно!

И он с трагической силой воткнул вилку в бекон.

Джейн и Энестейзия скромно поели в кафе. Джейн заказала сандвич с салатом, два миндальных пирожных, два зефира и какао; Энестейзия — фаршированные помидоры, пикули, ломтик ананаса, малиновый пломбир с орехами и шоколад. Болтали они обо всем, кроме главного. Когда Энестейзия встала, упомянув портниху, Джейн содрогнулась от ужаса — до чего же современная девушка может дойти?

Еще не было трех, надо было занять целый час. Она побродила по улицам, с удивлением замечая, что время не движется, а у прохожих — злые, подозрительные лица. Каждый второй смотрел на нее так, словно все знает.

Стихии от них не отставали. Небо стало грязно-серым, где-то ворчал гром, словно нетерпеливый участник смешанной игры, которому мешают отойти от подставки. Наконец она оказалась у нужного дома и едва не взломала окно перочинным ножиком, выигранным в давнюю, счастливую пору на матче для тех, у кого гандикап больше восемнадцати.

Но порыв быстро кончился. Вернулись муки совести. О, если бы Уильям знал! Она стояла и стояла, пока не поймала взгляд кошки, сидевшей неподалеку, и не прочитала в нем беспредельное презрение. Несомненно, эта кошка знала жизнь, но все же ошиблась в своих расчетах. Джейн вздрогнула, дернула окно и в него влезла.

Она не была здесь два года, но, выйдя в холл, быстро вспомнила, что где, и поднялась в гостиную. Как-никак, там прошла немалая часть богемного периода. Несомненно, этот негодяй приведет жертву именно сюда.

Гостиная была точно такая, какой должна быть у Родни. Окна закрывали тяжелые гардины. С одной стороны стоял большой диван. В дальнем углу был альков, прикрытый теми же гардинами. Когда-то ей все это нравилось, но сейчас она содрогнулась. Как сообщали в титрах «Переплавленных», именно в таких местах вызревают яйца зла. Джейн беспокойно ступила на пушистый ковер и вдруг услышала шаги.

Она окаменела. Миг настал. Немного утешало то, что родни — не из корпулентных распутников, о которых пишет Этель М. Делл. Да, он яйцо зла, но не крупное. При ее габаритах физически бояться нечего.

Ручка повернулась. Дверь открылась. Вошел Уильям Бейтс с двумя субъектами.

— Та-ак, — сказал он.

Губы у Джейн приоткрылись, но она промолчала. Уильям, сложив руки на груди, смотрел на нее.

— Та-ак, — повторил он, и слово это напоминало каплю серной кислоты. — Я вижу, ты здесь.

— К-к-как… — начала она.

— Прошу прощения?

— К-к-к-как…

— Яснее, пожалуйста.

— К-как ты сюда попал? К-к-кто это такие? Уильям указал на них рукой.

— Прошу. Мистер Реджинальд Браун и мистер Сирил Деленси, сыщики. Моя жена.

Гости приподняли котелки, слегка склонив голову.

— Рад познакомиться, — сказал один.

— Очень приятно, — сказал другой.

— Когда я узнал об этих… делах, я обратился в агентство. Мне дали лучших.

Мистер Браун слегка покраснел. Мистер Деленси сказал: «Ну, что вы…»

— Я знал, что ты придешь в четыре, — сказал Уильям. — Слышал по телефону.

— О, Уильям!

— Где этот гад?

— Ну-ну! — сказал мистер Деленси.

— Спокойней, спокойней, — сказал мистер Браун.

— Где твой сообщник? Я разорву его на куски и затолкаю их ему в глотку.

— Неплохо, — сказал мистер Браун.

— Весьма, — уточнил Деленси.

Джейн вскрикнула.

— Уильям, — проговорила она, — я все объясню.

— Все? — удивился Деленси.

— Все? — поддержал Браун.

— Все, — ответила Джейн.

— То есть все? — спросил Уильям.

— Да, — сказала Джейн. Уильям громко засмеялся.

— Не верю, — сказал он.

— Объясню, объясню.

— Ну, попробуй.

— Я пришла, чтобы спасти Энестейзию.

— Энестейзию?

— Энестейзию.

— Мою сестру?

— Твою сестру.

— Его сестру Энестейзию, — тихо сообщил мистер Браун мистеру Деленси.

— От чего?

— От Родни Спелвина. Неужели ты не понимаешь?

— Конечно, нет.

— И мне не совсем ясно… — вставил мистер Деленси. — А вам, Реджи?

— Чепуха какая-то, Сирил, — сказал его соратник, снимая котелок и читая фамилию шляпника.

— Она в него влюблена!

— В Спелвина?

— Да. И придет в четыре.

— У-гум, — сказал Браун, записывая что-то в блокнот.

— М-да… — согласился Деленси.

— Он же уславливался с тобой, — сказал Уильям.

— Он меня принял за нее. А я пришла ее спасти. Уильям молчал и думал несколько минут.

— Ну, хорошо, — сказал он наконец, — все это очень убедительно, но есть одна странность. Где моя сестра?

— Сейчас придет, — сказала Джейн. — Т-с-с-с!

— Т-с-с! — прошипели сыщики.

Все прислушались. Хлопнула входная дверь, на лестнице раздались шаги.

— Прячьтесь! — сказала Джейн.

— Зачем? — спросил Уильям.

— Чтобы подслушать, а потом выскочить.

— Резонно, — одобрил Деленси.

— Весьма, — поддержал Браун.

Детективы спрятались в алькове, Уильям — у окна, за гардиной, Джейн нырнула под диван. Через мгновение открылась дверь.

Скрючившись, Джейн ничего не видела, зато слышала, и с каждым слогом ужас ее возрастал.

— Пойдем наверх, — сказал Родни.

Джейн задрожала. Гардины заколыхались. Из алькова донесся звук, означавший, что детективы что-то записывают. После некоторой паузы Энестейзия вскрикнула:

— Нет, нет! Умоляю вас!

— А что? — спросил Родни.

— Так нельзя.

— Почему?

— Потому. Нельзя. Ой, Господи, не так крепко!

Из-за гардины выскочил Уильям. Джейн высунула голову. Сыщики покинули альков, держа карандаши. А посреди комнаты стоял Родни, сжимая женский зонтик.

— Никак не пойму, — говорил он, — а как же его держать? Тут он заметил посетителей.

— А, Бейтс! — рассеяно сказал он и повернулся к Энестейзии. — Я думал, чем крепче, тем лучше.

— Неужели неясно? — сокрушалась гостья. — Если вы вцепитесь в нее, как в соломинку, удар будет очень сильный. Мяч попадет в заросли или улетит с поля. Зачем вам сила, глупый вы человек, если он летит не туда?

— Понял, — смиренно произнес Родни. — Вы всегда правы.

— Вот что, — сказал Уильям. — Что все это значит?

— Держать надо крепко, но легко, — сказала Энестейзия.

— …легко, — покорно повторил Родни.

— Что — это — значит?!

— И пальцами, не ладонью.

— Что-это-значит?! Что ты здесь делаешь?

— Даю урок. Не мешай, пожалуйста.

— Да-да, — не без раздражения сказал Родни. — Не мешайте, Бейтс. Есть же у вас дела.

— Мы идем наверх, — сказала Энестейзия. — Там нам никто не помешает.

— Нет, — сказал Уильям, — не идете.

— Родни все приготовил, — объяснила сестра. — Вроде спортивного зала.

— Бедняжка! — вскрикнула Джейн. — Этот негодяй тебя обманывает! Он не играет в гольф.