Лорд Бискертон, как было сказано, был доволен. Но нечасто бывает, что радость одного совпадает с радостью другого. Мы бы погрешили против истины, сказав, что мистер Хоук разделял его чувства. Каким образом последний намеревался пресечь действия Бисквита, он пока и сам не знал. В одном у мистера Хоука не было сомнений: они были ему не по душе.

Он стал с озабоченным видом неловко отодвигаться от эпицентра разрушений. Воспользовавшись его замешательством, Берри подскочил и ловким ударом ноги вышиб пистолет. После чего он и мистер Хоук схватились в поединке на ковре.

Лорд Ходдесдон, опустив затекшие руки, схватил массивный стул и стал настороже у вновь образовавшегося проема в стене, ожидая дальнейшего развития событий. Он с готовностью вышел на военную тропу, потому что эта необходимость не застала его врасплох. Тяготы загородной жизни, пережитые им в первый приезд, а также нынешним вечером, закалили лорда Ходдесдона. Подобно тому, как путешественник по Аляске на собственном опыте познает, что Божий закон и людской закон — не северней сороковых, так и наш лорд удостоверился, что, попадая в 21-й юго-восточный почтовый округ Лондона, надо забыть о благах цивилизации и правах человека.

Следовательно, то был уже не лорд Ходдесдон, уважаемый член своего клуба, не завсегдатай скачек в Эскоте. Тот, кто стоял с подъятым стулом в гостиной Берри Конвея, был материализацией духа его воинственных предков, древним лордом Ходдесдоном, который, познав, что в каждом доме этого адского предместья надо ждать нападения маньяков и убийц, готовился дорого продать свою жизнь.

Дыра в стене увеличилась, и лицо лорда Ходдесдона сделалось еще решительнее. Как его великий предок, прославивший свое имя в битве при Азенкуре, он намеревался, если придется, умереть с оружием в руках.

На ковре тем временем шла жаркая схватка без правил между Берри и его гостем. Дж. Б. Хоук к сему часу, конечно, перебрал по части спиртного; столичная жизнь не лучшим образом сказалась на его фигуре и мускульной силе. Но во времена пылкой юности он был известным в кругах завсегдатаев баров бойцом с рекордным количеством побед от Сан-Франциско до Нью-Йорка. И старые навыки проявили себя в лучшем виде. Это было видно по удару в челюсть и попытке схватиться зубами за ухо партнера.

Берри ощутил это на себе и всю душу вложил в ответный удар. Таким образом было достигнуто шаткое равновесие. В этот момент мистер Хоук допустил стратегическую ошибку — он поднялся во весь рост.

Лучшие друзья ему такого не посоветовали бы. Мама, о которой он только что с нежностью вспоминал, поцокала бы языком и покачала седой головой при виде того, что сотворило ее чадо. В сущности, Дж. Б. Хоуку следовало бы шире изучить возможности коверной борьбы. Стоя, он представлял собой живую мишень, в то время как на полу он весь ощетинился зубами и кулаками. Берри, увидев неприкрытый живот врага, не раздумывая, дважды ударил под дых. Мистер Хоук согнулся пополам, как шатер бедуина, и лег у ног победителя. Берри в прыжке схватил пистолет, ставший причиной поединка, и, пыхтя, выпрямился.

Он сосредоточился на восстановлении дыхания, которое сбилось во время схватки, но процесс был прерван страшным грохотом, который сопровождался резким криком.

Старый друг Берри, лорд Бискертон, сидел на полу, поглаживая ушибленное запястье, а отец старого друга, Ходдесдон Отважный, озадаченно взирал на плоды своего подвига.

— Годфри!

— Привет, папаша. Как поживаешь?

— Годфри! — причитал лорд Ходдесдон. — Я тебя зашиб, мальчик мой!

— Отец, — отозвался Бисквит, — твоими устами глаголет сама Истина. Не увернись я вовремя, мне бы никогда не унаследовать титул.

В эту секунду из пролома вышла Энн.

— Входи, Энн, — сердечно приветствовал ее Берри. — И скажи спасибо, что на этот раз тебе не предложили, как леди, войти первой. Ты могла бы надолго упокоиться на этом ковре. Наш гость только что продемонстрировал крепость руки.

Энн только в третий раз посещала Вэлли Филдс и получила пока что слабое представление об обычаях загородной жизни. Лорд Ходдесдон, войдя в гостиную дома, расположенного в этой местности, и увидев два тела, распростертых на полу, отнесся бы к этому факту философски, приняв за обыденное проявление жизненной активности. Но Энн была очень удивлена.

— Что случилось? — спросила она.

Лорд Ходдесдон ответил на вопрос с невозмутимостью бывалого человека.

— Сумасшедший, — объяснил он. — Опасный. Мистер Конвей его окоротил.

Энн с чувством взглянула на Берри. Сердце ее бешено билось, как прежде, полное любви и уважения. Один глаз у Берри закрылся от точно пришедшегося удара локтем, по щеке струилась кровь. Но Энн смотрела на него, как на прекрасную картину.

— Ба, да это Хоук! — изумился Бисквит. — Когда же он успел тронуться рассудком? За завтраком ничего подобного не наблюдалось.

Берри нехорошо засмеялся.

— Он не тронулся, Бисквит, — сказал он. — Он знает, что делает. Ты был прав. Он кинул меня с этой шахтой. Только что раскололся.

— Да, он мне тоже поведал правду. Понимаешь, что это значит, Берри?

— Берри, тебе больно, дорогой? — спросила Энн. Берри оторопело взглянул на нее.

— Что ты сказала?

— Я спросила, тебе больно?

— Ты сказала «дорогой».

— Да, конечно.

— Но…

— Любовь до гроба, — пояснил Бисквит. — Ее последние замечания о том, что она не хочет видеть тебя в дальнейшем, сделаны по недоразумению. Теперь пелена упала с ее глаз.

— Энн, — прошептал Берри.

— Иди сюда, — сказала Энн, — и позволь мамочке поцеловать, где болит.

— Вот… здесь… черт подери!

Эти слова принадлежали лорду Ходдесдону. Каскад неожиданных событий заставил его на время забыть о миссии, приведшей его в этот дом, но теперь он о ней вспомнил и с ужасом смотрел на то, как Энн — племянница старика Фрисби — уплывала прочь из его семьи. Он с сожалением оглянулся на сына, словно ища поддержки, но Бисквит думал о другом.

— Минуточку, — сказал Бисквит. — Знаешь ли ты, Берри, что «Прыткая Ящерка», акции которой сейчас идут по одному и шести, вот-вот вознесется до небес?

— Знаю, — горько сказал Берри. — Хоук сказал. Он потому и пришел сюда. Сел и навел на меня пушку, чтобы я не уехал на биржу скупать акции. Не знал, бедолага, что я ничего бы не купил, даже если бы он мне такси прислал.

— Почему?

— Денег нет.

— Есть. У тебя есть две тысячи долларов, вот они. Чек надо предъявить в банк.

Берри удивленно рассматривал бумагу.

— Откуда это у тебя?

— Неважно. Есть способ.

— Подписан адвокатом Фрисби.

— Неважно, кем подписан, главное, что настоящий. Получи по чеку и половину одолжи мне. Нам светит несметное богатство, дружище. Отец, — обратился он к отцу, — если у тебя завтра или на неделе найдется немного деньжат, вложи их в «Прыткую Ящерку». Дело верное.

Лорд Ходдесдон проглотил застрявший в горле комок.

— Как раз вчера Фрисби выписал мне чек на пятьсот фунтов.

— Вот как? Какой приятный сюрприз! — воскликнул Бисквит. — Старый пират, решил финансировать наше предприятие. — Он умолк, и тень отчаяния пробежала по его лицу — Господи! — простонал он.

— Что такое?

Воодушевление Бисквита как рукой сняло.

— Берри, старина, — сказал он, — страшно не хочется тебя огорчать, но я в горячке забыл про главное.

— Да в чем дело?

— Мы не сможем отсюда выбраться. Нас обложили.

— Как это?

— За дверью сторожит приятель Хоука. Берри с шумом втянул воздух.

— Я его укокошу!

— У него оружие.

— У меня тоже.

— А, — вмешался мистер Хоук, внося свой первый вклад в общую беседу, — оно не заряжено.

— Что?

Берри проверил это заявление, и оно подтвердилось.

— Мне все время казалось, — сказал мистер Хоук, — что я что-то забыл. Вот оно, значит!

— Свяжи этого негодяя покрепче, отец, — сурово приказал Бисквит, — и спусти его в подвал. Пускай его мыши сожрут.