— «Морнинг Пост» про это ничего не пишет. Но если она хорошенькая и привлекательная, может, я ошибаюсь, что Бисквит продался за золото.
— Фу, мастер Берри! Как можно так говорить о своем друге!
— Так или иначе, ему повезло. Эта девушка наверняка купается в золоте.
— Надеюсь, вы никогда не женитесь на деньгах.
— Я — нет. Я романтик. Практически одна душа.
— Я всегда говорю, что любовь движет миром.
— Замечательно сформулировано, — сказал Берри. — Не удивлюсь, если вы окажетесь совершенно правы. Что, часы бьют? Мне надо торопиться.
Джордж, шестой граф Ходдесдон, отец жениха, не видел «Морнинг Пост» почти до одиннадцати часов. Он вставал поздно и поздно брался за газеты. Удовлетворенно ознакомившись с объявлением и поглаживая седые усы, он надел серый котелок и вышел навестить свою сестру, леди Веру Мейс.
— Доброе утро, Вера.
— Доброе, Джордж.
— Все на месте.
— Объявление? О, да.
Лорд Ходдесдон с почтением посмотрел на сестру.
— Как это тебе удалось?
— Мне? — Сестра подняла брови. — Удалось?
— Ну, чего там, — буркнул лорд Ходдесдон, который, как многие английские аристократы, был не склонен преувеличивать достоинства своего отпрыска. — Не хочешь же ты сказать, что такая девушка, как Энн Мун, приняла бы его предложение, если бы кто-нибудь не взрыхлил почву!
— Естественно, я сделала что могла, чтобы свести их.
— Еще бы!
— При каждом удобном случае я говорила ей о том, какой он обаятельный.
— Ну, это ты хватила! — недоверчиво воскликнул лорд Ходдесдон.
— Почему же? Когда захочет, он может быть очень симпатичным. По крайней мере — забавным.
— Он даже ни разу не одарил меня такой малостью, как улыбка, — сказал лорд Ходдесдон. — Если не считать одного случая, — поправился он, — когда пытался разжалобить, чтобы одолжить десятку. Большое счастье для него, что он встретил такую девушку.
Он расправил грудь под прекрасно скроенным жилетом, удовлетворенно перевел дух, и красивое лицо его озарилось внутренним светом.
— Впервые со времен Карла Второго наша семья увидит, как выглядят настоящие деньги, — сказал он.
Повисла пауза.
— Джордж, — произнесла леди Вера.
— Да?
— Выслушай меня внимательно, Джордж.
Лорд Ходдесдон окинул сестру почти нежным взглядом. Этим приятнейшим из утр он все видел сквозь розовый туман, но даже с такой поправкой готов был признать, что леди Вера выглядела чрезвычайно привлекательно. Честное слово, подумалось лорду Ходдесдону, год от года она делается все красивее. Он произвел в уме некоторые вычисления. Да, ей перевалило за сорок, но на вид больше тридцати двух не дашь. Он ощутил прилив гордости, который сделался еще явственней, когда лорд поймал в зеркале свое цветущее отражение. Что бы там о них ни говорили, но семья держит марку.
Однако вслед за восхищением безупречностью черт ее лица лорда Ходдесдона посетило сомнение по поводу того, нравится ли ему выражение, присущее им в данную минуту. Выражение довольно странное. Пожалуй, жесткое. Такое было у гувернантки, которая била его по рукам в детстве.
— Должна напомнить тебе, Джордж, что брак еще не заключен.
— Конечно. Естественно, нет. Объявление о помолвке только что напечатали.
— И посему будь добр, — продолжила леди Вера, и в глазах ее сверкнула сталь, — воздержись от намерения нанести визит мистеру Фрисби и просить у него небольшой заем. В данных обстоятельствах этого ни в коем случае i: e следует делать.
У лорда Ходдесдона перехватило дыхание.
— Неужто ты считаешь меня таким дураком? Беспокоить Фрисби!
— А разве ты не собирался это сделать?
— Конечно, нет. Определенно — нет. Я думал — мне показалось, по правде сказать, мне пришло в голову, что, может, ты захочешь мне толику уделить.
— Вот как?
— А что такого? — жалобно прогнусавил лорд Ходдесдон. — У тебя должны завестись денежки. Компаньонство — дело доходное. Когда три года назад ты опекала аргентинскую девчушку, ты получила пару тыщ фунтов.
— Тысячу пятьсот, — поправила сестра. — В минуту слабости — иначе этот приступ безумия не назовешь — я одолжила их тебе.
— Ах, да, — ничуть не смутившись, сказал лорд Ходдесдон. — Отчасти это так. Я как раз сейчас должен эти денежки получить.
— Чего не скажешь обо мне, — прозвенел серебряным колокольчиком голос леди Веры. Для ее брата он звучал набатом.
Повисла еще одна пауза.
— Ладно, нет так нет, — угрюмо согласился лорд Ходдесдон.
— Вот именно, — согласилась леди Вера. — Но кое-что я могу предложить. Я собиралась взять с собой Энн на ленч в ресторан «Беркли», но мистер Фрисби позвонил и пригласил меня поехать с ним на денек в Брайтон, так что я дам тебе денег и препоручу девицу.
Лорд Ходдесдон чувствовал себя как тигр, который изготовился оттяпать руку по локоть, а вместо этого получил сырную палочку, но успокоил себя с помощью великолепной ходдесдоновской философии, согласно которой немножко — все же лучше, чем ничего.
— Хорошо, — сказал он. — Я сейчас свободен. Давай десятку.
— Сколько?
— Ну, пятерку или сколько там.
— Ленч в «Беркли», — сказала леди Вера, — обойдется в восемь шиллингов шесть пенсов. На двоих — семнадцать шиллингов. Два шиллинга на чаевые. Возможно, Энн пожелает лимонада или другой воды. Набросим еще два шиллинга. Гардероб — шестипенсовик. Плюс кофе и экстренные расходы — полкроны. В общем, если я дам двадцать пять шиллингов, хватит с лихвой.
— С лихвой? — выговорил лорд Ходдесдон.
— С лихвой, — подтвердила леди Вера.
Лорд Ходдесдон суетливо пощипал усы. Он почувствовал себя, как пророк Илия в пустыне, когда бы кормившие его мясом и хлебом вороны вдруг набросились на него, чтобы разорвать в клочья.
— А если она захочет коктейль?
— Она не пьет коктейли.
— Зато я пью, — храбро сказал лорд Ходдесдон.
— И ты не пьешь, — заявила леди Вера, и ее сходство с бывшей гувернанткой сделалось поразительным.
Лорд Бискертон не был регулярным читателем «Морнинг Пост». Известие о том, что объявление о его помолвке было предано печати, он получил, когда Берри Конвей позвонил ему из конторы мистера Фрисби, чтобы поздравить. Он принял пожелания друга с подобающей благодарностью и чередом продолжил завтрак.
Он уже принялся за мармелад, когда явился его отец.
Лорд Ходдесдон нечасто навещал сына и наследника, но когда он покидал апартаменты леди Веры, ему неким неисповедимым путем навеяло мысль о том, что у Бискертона, вероятно, имеется под рукой определенная наличность, которой он захочет поделиться с человеком, подарившим ему жизнь.
— Э… Годфри, мальчик мой!
— Привет, хозяин.
Лорд Ходдесдон откашлялся.
— Э… Годфри, интересно знать, — путаясь в словах, сказал лорд Ходдесдон, — так случилось, что я в данный момент слегка на мели, и подумал, не мог бы ты…
— Отец, — удивленно откликнулся Бисквит, — не смеши меня. Ты что, пришел пощупать мой карман?
— Я думал…
— Как тебе могло взбрести в голову, что у меня есть чем поживиться?
— Я вообразил, что, может, мистер Фрисби сделал тебе небольшой презент.
— С какой стати?
— По случаю, э… — счастливого события. Как-никак, он дядя твоей невесты. Если уж это неподходящий случай…
— Неподходящий, — уверил его Бисквит. — Совсем неподходящий. Этот траченный молью старый тюфяк, на которого ты возлагаешь надежды, — единственный человек в этом огромном городе, который никогда не делает никаких презентов по случаю каких бы то ни было счастливых событий. Их семейный девиз — «Nil desperandum» — «Никогда не сдаваться».
— Очень плохо, — вздохнул лорд Ходдесдон. — А я-то надеялся, что ты меня выручишь. Мне остро необходима материальная поддержка. Твоя тетушка попросила меня угостить сегодня ленчем твою невесту в «Беркли», но у нее странные представления о том, во что это может обойтись. Она раскошелилась на двадцать пять шиллингов!
