— Саня, привет! — раздался хриплый голос.

Повернув голову, я увидел Шамиля. Мой бывший коллега. Опухший, обросший щетиной, с потухшими глазами.

— Дай рупь, — прохрипел он.

— Опохмелиться? — спросил я больше для Котлова.

— Да. И поесть надо. Я у тебя давно не брал.

Я достал из кошелька металлический рубль и положил ему на ладонь. Ни слова не сказав, Шамиль повернулся и пошел.

— Тот самый Шамиль Курбаев? — спросил Котлов, глядя ему вослед.

— Тот самый. Прекрасный был парень, честный, безотказный... Одна из трагедий местного населения. Кончил десятилетку — школа инструкторов туризма. Летом — туризм, зимой — горные лыжи, из детской спортивной школы вышел. В группе девять девок и один парень. Каждую неделю, если не каждый день, у него новая симпатия. А вся группа, коллектив, так сказать, старается его угостить. Каждый вечер пьянка. Глядишь, лет пять такой жизни, и износился парень. Спился и ни на что не годен. Чем симпатичнее, чем способнее мальчишка, тем скорее его приканчивает такая жизнь.

Ну ладно, теперь очередь, — продолжал я. — Иностранцы — третья категория, спортсмены — четвертая и пропускники — пятая. Они составляют малую очередь. Об иностранцах говорить нечего, их за версту видно. Спортсмены — наши соколы. Здесь почти всегда или идут какие-нибудь соревнования или тренируются команды, работает детская спортивная школа. Они идут в малой очереди. Когда народа очень много, как сейчас, то пропускают двоих из малой очереди и двоих из большой. В малой идут и пропускники, те, что получили правдами и неправдами платный или бесплатный пропуск. Тоже, конечно, блатные, но у них вроде бы совесть чиста. Они «имеют право». Какое там, к черту, право?! Но все-таки они не то что «вороны». Пропускники стоят хоть в маленькой, но очереди. По яркости раскраски все они «фазаны». Только у фазанов самки серенькие, а тут они разодеты поярче петухов.

Давайте посмотрим, кто там есть из «фазанов». О, глядите, Голубев со своей дамой. Видите? У него австрийские «Фишеры», они тоже у нас продавались, как и «Атомик». А у нее... «Россиньол»! Вот это да! Женщина элитная, «фазаны» не ее класс. Ай да Голубев! У этой третьей категории — иностранцы, спортсмены и пропускники — бывают лыжи американские — «Хед» или «Сентури», это обычно у спортсменов и иностранцев, у остальных — «Фишер» и «Атомик». Крепления у них «Тиролия» и «Гезе» (Австрия), «Маркер» (ФРГ) или «Невада» (Франция). В общей очереди такие лыжи и крепления почти не встретишь.

— Муравьев, Саша! — Ко мне подходили с лыжами на плечах мои московские знакомые Кораблевы. — Привет!

— Привет, привет! Познакомьтесь, — поводил я рукой от Кораблевых к Котлову, — Лена и Коля, а это Андрей Петрович.

— Просто Андрей, — поправил меня Котлов. Он был на пять-шесть лет моложе Лены и много моложе Коли.

— Мы, кажется, знакомы? — хитро прищурился Николай.

— Кажется, да, — ответил Котлов.

— Вы и на лыжах катаетесь, товарищ капитан?

— Нет, только учусь. И я не капитан. Я журналист. И это очень важно, Николай...

— Алексеевич, — подсказал Кораблев.

— Это очень важно, Николай Алексеевич. Вы меня поняли?

— Да, конечно.

Котлов повернулся к Леночке:

— А вы?

— И я тоже, — улыбнулась она.

— Вот и хорошо, — заключил следователь.

— Ты с группой? — спросил меня после неловкой паузы Кораблев.

— Да, стоят ребята.

— А нельзя ли... — сделал виноватую рожу Кораблев.

— Можно. — Я позвал старосту своей группы и попросил его забрать с собой Кораблевых.

— Вот вам и шестая категория, — сказал я Котлову, — «интеллигенты», или «голуби». Как правило, предпочитают кататься «диким» образом, без инструктора. Врачи, инженеры, преподаватели, научные сотрудники, бывают кандидаты и реже доктора наук. Если не прорвутся в «пропускники». Среди них большинство одиноких женщин. Думаю, Васильева была из «голубей». Вы не помните, какие у нее стояли лыжи?

— Не знаю, как они называются, но одна пара — польские, другая — югославские.

— Все правильно. Видели лыжи у Кораблевых? «Элан», югославские. Лыжи среднего качества. Купить их можно рублей за двести. И вот такая Васильева весь год копит, бедняга, деньги, чтобы купить «Эланы» и скопить на путевку и поездку в горы. Самая большая радость, самая большая мечта. Сначала она покупает за сто рублей польские лыжи, а потом начинает копить на «Элан». Редко кому из «голубей» удается купить «Атомик», у них ведь зарплата, трудовые доходы. Ну вот. А дальше идут путевочные туристы. Их здесь большинство. «Воробьи», можно сказать. Молодежь. Студенты, молодые специалисты, учителя, опять же инженеры. Люди постарше, как правило, провинциалы. Москвичи и ленинградцы после тридцати пробиваются иногда в «голуби», провинциалы — никогда. Путевочных туристов узнаешь по лыжам «Польспорт», самым дешевым у нас. Хотя сто рублей не такие уж и малые деньги. Равнинные лыжи стоят в десять раз дешевле. «Польспорт» выдают и в прокате. «Воробья»-туриста по ним узнаешь без труда.

— А почему туриста? — перебивает меня Котлов. — Какие же они туристы, если не путешествуют, а живут и катаются на одном месте?

— Вот именно... Один из алогизмов профсоюзно-бюрократического мышления, — развожу я руками. — Нигде косность и бюрократизм не расцветают таким махровым цветом, как в спортивных профсоюзных организациях. Сюда приезжают по туристской путевке, значит, они туристы, а не лыжники. В наших альпинистских лагерях, например, созданных в начале тридцатых годов, приезжающих альпинистов называли «участниками альпинистского лагеря». Можно быть участником восхождения, участником соревнований, но «участником лагеря» быть нельзя. Это не по-русски. Тем не менее полсотни лет они назывались «участниками». Ну да бог с ними. Значит, последняя категория — путевочные туристы, «воробьи», «воробушки».

Вот и все, Андрей Петрович. Есть, конечно, варианты, но эти категории горнолыжного народца просматриваются очень уж четко. Есть еще однодневные туристы в шляпах и на высоких каблуках, есть промышляющие девицы, обслуга и тренеры, местные торгаши и начальники... Но мы с вами бросили пока взгляд на лыжников, на канатку, на тех, кто стремится вверх.

Слушавший меня внимательно Котлов улыбнулся:

— Вы прямо Карл Линней, Александр Владимирович. «Жар-птицы», «фазаны», «соколы», «голуби», «воробьи»... А ведь правда, нарисованная вами картина — весьма любопытная модель жизни. Действительно, все стремятся вверх и все добиваются своего разными путями.

— Причем каждый стремится еще в следующую категорию, — подхватил я.

— Это ничего... Человек так уж устроен. Лишь бы в его действиях не было ничего общественно опасного.

— Общественно опасного? — не понял я.

— Да. Преступного. Преступными считаются действия, которые посягают на государственный строй, правопорядок и собственность граждан, на их жизнь, здоровье и свободу.

— Если так, то у меня будут претензии только к «воронам». Они ущемляют права граждан и унижают их достоинство.

— К сожалению, — ответил вполне серьезно Котлов, — они уголовно ненаказуемы. Дача взятки должностному лицу наказывается, а обслуживающий персонал — лица не должностные. Тут может быть применена только статья 156-2 Уголовного кодекса РСФСР — нетрудовые доходы. Но это сложно доказать. Тут пробел в нашем законодательстве.

— Ну, Андрей Петрович, вы все законы и статьи назубок выучили.

— Это нетрудно. А вот знать латинские названия семисот с лишним видов птиц...

Но здесь меня окликнули ребята, подходила наша очередь.