Букер хохотнул, и, услышав его голос совсем рядом, Тесс поморщилась, не в силах больше терпеть боль. Глаза у нее закрылись, и она не совсем расслышала, что он сказал насчет жареного мяса…

Тесс посмотрела на его руки и длинные пальцы, обхватившие ее талию. Она чувствовала их тепло. Она чувствовала тепло его тела, от которого ее отделяло всего несколько дюймов. Ей было приятно смотреть на его широкую голую грудь и захотелось улыбнуться.

— Ой! — вскрикнула Джанет, внимательно наблюдавшая за Тесс.

— Что? — с беспокойством спросил Букер.

— Кажется, она отключается.

Тесс молчала, но была абсолютно согласна с Джанет. Врач, осмотревший ее в больнице, назначил ей кучу болеутоляющих. Естественно, у нее не было ни времени, ни желания их купить и принять. И теперь природа брала свое.

И вот у нее нет сил бороться со сном. Она покрепче прижалась к чьей-то теплой груди и что-то довольно зашептала.

И заснула.

Тесс проснулась. Открыла глаза и обнаружила, что спит в своей любимой позе, на животе, широко раскинув ноги. Волосы закрывали ей лицо.

Она моргнула, прищурилась и сквозь плотное облако волос попыталась определить, где находится. Подняла голову и чуть не закричала от острой боли. Ей часто говорили, что второй день еще хуже первого, и теперь она убедилась в этом на собственном опыте. Можно было бы и обойтись.

И все же где она?

Тесс медленно, стараясь не особенно вертеть головой, перекатилась на спину и встретилась взглядом с котом, смотревшим на нее во все свои ярко-желтые глаза. Такого уродливого кота ей еще не приходилось видеть.

Весь он был грязного серо-коричневого цвета с черными пятнами и только лапы — белые, словно он надел крошечные снежно-белые сапожки. Шерсть, правда, блестящая. Да и цвет можно было бы стерпеть.

Но голова! Вот бедняжка. Голова у желтоглазого чудовища была, как у собаки, и совсем не подходила представителю благородного племени кошачьих.

На мордочке кота, вокруг красивых умных глаз и возле рта, тоже росла белая шерсть. И хотя больше ничего необычного в нем не наблюдалось, странное и наводящее на размышления строение головы внушало благоговейный ужас. То ли собака, то ли волк в обличье кота. Где еще такое увидишь?

Кот в свою очередь изучал Кинтессу Рейнолдс так, словно ничего интереснее ему не приходилось никогда видеть. Тесс всегда поражало, с какой легкостью коты дают понять, что они думают о людях, с которыми сталкиваются.

— Генетика была к тебе не очень-то расположена, — сказала она коту.

Если бы у кота были брови, он бы непременно поднял их, услышав замечание Тесс. Вместо этого он встал, повернулся всем телом и, махнув хвостом перед носом Тесс, спрыгнул с кровати. Без всяких умных слов он ясно дал ей понять, что думает о ее дурацком высказывании.

Тесс осталась лежать, размышляя о том, как все же коты отличаются от кошек.

— Отлично. Я вижу, с одним существом вы уже успели сегодня подружиться.

Заслышав голос Букера, Тесс села на кровати, героическим усилием сдержав рвущийся наружу стон. Ей никогда не нравилось разговаривать с мужчинами, лежа в постели.

— По-видимому, он у вас очень чувствительный и умный, — льстиво проговорила Тесс, устремляя голодный взгляд на поднос в руках Букера.

Хмыкнув, Букер поставил поднос на колени своей незваной гостьи.

— Да нет. Он притворяется, чтобы на него почаще обращали внимание. Стоит его забыть на минутку, и он вас оближет с ног до головы. Терпеть не может одиночества.

— Я тоже.

Тесс проговорила это, с жадностью откусывая большой кусок блинчика, намазанного толстым слоем масла.

— Ну, у вас-то наверняка длинная очередь добровольцев перед домом.

Тесс фыркнула и, проглотив первый кусок, тотчас откусила второй. И только тут вспомнила, что у нее нет ни малейшего представления о том, куда подевалась Джанет. Ей стало стыдно.

— Где Джанет?

Букер открыл пакет и, налив в стакан апельсиновый сок, подал его Тесс.

— После того как вы отключились, она перепрыгнула через забор и уехала домой. Вам когда-нибудь говорили, что вы не очень-то надежный телохранитель?

Встретив возмущенный взгляд Тесс, Букер изобразил наивную улыбку.

— Нет? Вот уж не подумал бы. Как вы себя чувствуете сегодня? Вам лучше?

— Лучше. Спасибо, — заученно произнесла Тесс.

Букер напомнил ей о времени, и она выглянула в окно. Солнце светило вовсю.

— Который час?

— Ну, солнышко уже встало.

Он с улыбкой подхватил блинчик, о котором Тесс как будто забыла, и намазал его маслом, после чего отправил в рот, продолжая внимательно наблюдать за Тесс своими серо-голубыми глазами.

— Да не расстраивайтесь. Я знаю, что обычно вы встаете рано. По крайней мере, когда у вас нет сотрясения мозга.

Тесс могла поклясться чем угодно, что он изучает ее, как это умеет делать только врач, не прикасаясь к пациенту и мысленно регистрируя плюсы и минусы в его состоянии. Наверняка он решил, что лучше не трогать ее пока, а то ведь, не дай Бог, может и укусить.

Букер взял еще один блинчик. Он вел себя так, что придраться было совершенно не к чему. Правда, время от времени он склонял голову набок и внимательно вглядывался в нее, улыбаясь обезоруживающей мальчишеской улыбкой. В конце концов он прервал молчание, вопросительно подняв брови.

— Что это с вами? У меня такое впечатление, что вы хотите меня поцеловать.

— Ага. Правильно, — подтвердила Тесс, старательно избегая смотреть на него.

От смущения щеки у нее полыхали огнем. Черт, этот мужик знает, как с ней обращаться, на какие кнопки нажимать. Она ведь в самом деле думала о том, что ей очень хочется его поцеловать. Наблюдая, как он ловко намазывает маслом блинчик, а потом в длинных сильных пальцах несет его ко рту, Тесс не могла отделаться от впечатления, что ничего более эротического ей в жизни не приходилось видеть. А что, собственно, особенного он делает?

Букер прищелкнул языком, радуясь жизни, блинчику и как будто не намереваясь прерывать молчание. А Тесс схватилась за простыню, словно спасаясь от путаницы в собственных мыслях из-за его близости. Она торопливо обвела взглядом спальню, потом посмотрела на свою рубашку. Но рубашки не было. Она точно помнила, что надела вчера черную рубашку. Сунула руки под одеяло. Ноги голые.

Тесс подняла сверкающие яростью глаза на Букера и произнесла не хуже какой-нибудь чопорной дамы из эпохи королевы Виктории:

— Что это значит? Не помню, чтобы я раздевалась.

Букер расхохотался, и его веселый довольный смех никак не вязался с синяками и царапинами, пестревшими у него на лице.

— Мне кажется, нам надо сфокусировать внимание на другом. Все наши беды идут от того, что мы никак не можем поговорить о деле Гари Гаролдса. Помните? Вы собирались рассказать мне, что там было на самом деле, когда мы встретились на балу.

— Еще бы не помнить, — ответила Тесс, покраснев при мысли, что наверняка он сам раздевал ее накануне. — Вы раздели меня. Почему бы нам не сфокусировать наше внимание на этом?

— Я же врач. Да и мне уже приходилось видеть обнаженных женщин, отшутился Букер.

— Разница в том, что ваши женщины, как правило, были мертвыми, парировала, слегка повысив голос, Тесс и тщательно укрылась одеялом. — Может быть, вы не обратили внимание. Но я пока еще жива.

— Почему же? Обратил.

Голос у Букера стал тихим, ласковым, губы изогнулись в нежной улыбке, взгляд не отрывался от лица Тесс. Голубые глаза, опушенные темными ресницами, волновали и словно гипнотизировали ее своим стальным блеском, и она быстро поняла, что всякие разговоры излишни.

Букер отодвинул поднос и наклонился к Тесс, все так же не сводя с нее пристального взгляда. Она почувствовала тепло его тела и поняла, что он хочет поцеловать ее. Решила оттолкнуть его, но не оттолкнула, потому что ей не хотелось этого делать. Тесс привыкла быть честной с собой и теперь не стала себе лгать. Она хотела поцеловать его. Прикоснуться к нему.