– Трудно понять психологию отравителя животных. Люди подбрасывают кусочки отравленного мяса во дворы. Как говорил ветеринар, в нашем районе это очень распространено.

Хелен наблюдала за тем, как Джордж Албер и ее дядя, не отводя глаз, смотрели друг на друга. Она увидела, что более молодому мужчине свойственна агрессивность, заставляющая двигаться вперед под огнем противника, ни в коем случае не отступая.

– Сомневаюсь, что котенка отравили таким образом, – заявил Албер. – Один кусочек мяса – не исключено. Но несколько – навряд ли.

Джеральд Шор принял оборонительную позицию, что ему явно не нравилось.

– Несколько кусочков мяса могли бросить во двор таким образом, что они упали очень близко один от другого, – возразил он. – Не вижу причины, почему бы котенку не попробовать их все.

Джордж Албер повернулся к Хелен:

– Когда котенок последний раз выходил на улицу, Хелен?

– Не знаю, Джордж. Не помню, чтобы он вообще выходил после трех.

– Значит, он съел отравленное мясо в три часа?

– Ветеринар утверждает, что за несколько минут до первой судороги, незадолго до того, как мы его к нему привезли. То, что мы так быстро отреагировали, спасло котенку жизнь.

Джордж Албер медленно кивнул, словно слова Хелен подтвердили какие-то его подозрения, а потом внезапно объявил:

– Ну, я пошел. Я просто заглянул на минутку, увидимся позднее. Мне жаль, что все так получилось с Эмберайсом. Тебе придется его подлечить.

– Естественно, – ответила Хелен. – Я планирую отвезти его к Тому Лунку на несколько дней.

Джордж Албер перешел дорогу к тому месту, где стояла его машина, сел за руль и уехал.

– Терпеть его не могу, – заявил Джеральд Шор с чувством, что чрезвычайно удивило племянницу.

– Почему, дядя Джеральд?

– Не знаю. Он… слишком самоуверен. Это еще можно понять у человека значительно старшего по возрасту, но у него-то, черт побери, откуда такие манеры? И кстати, почему он не в армии?

– Дефект левого уха, – объяснила Хелен. – Разве вы не обращали внимания, что он всегда стоит правым боком к тому, с кем разговаривает?

Джеральд хмыкнул.

– Просто выставляет свой профиль наиболее выгодной стороной. Ты заметила, как он держит голову? Копирует кого-то из актеров, пользующихся популярностью у женщин.

– Нет, дядя Джеральд. Вы несправедливы. Это все из-за слуха. Я точно знаю. Он пытался пойти в армию, однако его не взяли.

– Когда Джерри Темплар возвращается обратно в лагерь? – сменил тему дядя Джеральд.

– В понедельник.

Хелен постаралась не думать, как скоро им придется расстаться.

– Он знает, куда его пошлют?

– Если и знает, то не говорит.

Они стояли перед входом в дом. Джеральд толкнул дверь, пропустил Хелен, но не последовал за ней.

– У меня в городе есть дела, – сообщил он. – Тебе тоже вскоре придется уехать. На ужин ты не поспеешь, так что лучше предупреди, что договорилась поесть вместе со мной. Это удовлетворит Матильду, и ты сможешь провести с Мейсоном столько времени, сколько понадобится. Как я предполагаю, он потребует подробных объяснений. Буду ждать вас перед «Воротами замка» в девять.

Джеральд Шор захлопнул дверь до того, как Хелен смогла снова напомнить ему, что дядя Франклин особо обращал внимание на то, что никто, кроме Перри Мейсона, даже не должен знать про встречу в «Воротах замка».

Перри Мейсон обладал своеобразным магнетизмом, часто свойственным высоким мужчинам. Все его черты и манеры излучали спокойствие, и только в периоды стресса его неукротимая натура выходила на поверхность. Например, выступая перед присяжными заседателями, он мог действовать как опытный и талантливый актер. Его голос модулировал и служил усилению нужных слов. Вопросы оказывались острыми, как бритва, и разрезали ложь, преподносимую мрачными и упрямыми лжесвидетелями. Когда слушание дела в суде достигало кульминации, он мгновенно реагировал на изменение ситуации, быстро соображал, словно читал мысли других, играл на чьих-то эмоциях, перебарывал противников. Он использовал нестандартные методы и убеждал в своей точке зрения. Никогда не отступающий от железной логики, он всегда был готов подкрепить любое представляемое им суждение неопровержимыми доказательствами.

Делла Стрит, доверенная секретарша Мейсона, открыла дверь кабинета адвоката и увидела, что он сидит на вертящемся стуле, положив ноги на край огромного письменного стола.

– Я вернулась, – сообщила она, снимая перчатки.

Мейсон не проронил ни слова, пока она не повесила в шкаф пальто и шляпу.

– Делла, добродетель вознаграждена, – заявил он. – Я говорил тебе утром, что не стоит забивать себе голову делом, связанным с акциями, даже если оно и обещает оказаться денежным. И вот восемь часов спустя мы кое-что получили взамен.

– Там вас ждал десятитысячный гонорар, – заметила Делла Стрит холодным тоном. – А что предложили взамен?

– Авантюру, участвуя в которой ты почувствуешь себя на десять лет моложе, – улыбнулся Мейсон.

– После большинства ваших дел я чувствую себя на десять лет старше.

Мейсон проигнорировал слова секретарши.

– Скучные, обыденные случаи меня не вдохновляют, однако если я где-то вижу тайну, приключение, любовную интригу – вот здесь мысль у меня работает прекрасно. Другими словами, новое дело представляется страшно запутанным, вообще не имеет никакого смысла, короче, черт знает что такое.

– Я так и поняла, когда вы позвонили, – заметила секретарша, усаживаясь с другой стороны стола. Она увидела блеск в глазах Мейсона, всегда свидетельствующий у него о внутреннем возбуждении.

Мейсон получал огромное удовольствие от своей работы, что редко встречается у профессионалов высокого класса в любом виде деятельности. Проработав долгое время и приобретя необходимый опыт, справляясь с людскими болезнями, врач подходит к пациентам безличностно, хотя и лечит их эффективно. Он смотрит на обращающихся к нему больных не как на людей, а скорее как на проявление различных симптомов анатомическими структурами, которые следует вернуть к нормальному функционированию. Адвокат, консультирующий клиентов на протяжении нескольких лет, знает всю механику процедуры, однако Мейсон предпочитал ходить по лезвию бритвы, по тонкому льду, умудряясь не переступать границ закона. Он рассматривал каждое дело как приключение, которое должно принести ему удовольствие, и интересовался личностями участников дела. Его методы становились все более и более блестящими и сильно отличались от общепринятых. По огоньку в глазах Мейсона Делла Стрит сразу же поняла, что в новом деле он увидел какую-то интересную загадку.

Мейсон разглядывал свою секретаршу, словно видел в первый раз, и Делла автоматически посмотрела на себя его глазами. Модные коричневые замшевые туфли. Ноги прекрасной формы. Бежевый костюм, шитый на заказ, сидящий точно по фигуре. Умело наложенная косметика, новый оттенок помады. Делла надеялась, что ее шеф удовлетворен тем, что увидел.

– Делла, – обратился к ней адвокат, – мне иногда кажется, что ты пресыщена.

– Правда? Объясните поподробнее.

– Ты становишься консервативной, осторожной, расчетливой. Тебя больше интересуют точки, чем знаки вопроса.

Делла Стрит расслабилась.

– Но кто-то же должен оставаться практичным в этой конторе, – заметила она. – Но что привело вас в такое возбуждение? Я, конечно, не возражаю, чтобы бросить на половине хороший ужин и нестись сюда, однако мне хотелось бы все-таки знать, кого из миссионеров съели каннибалы.

– Все произошло уже после того, как ты ушла. Я сам собирался домой и заканчивал работу по делу Джонсона. Один адвокат, которого я немного знаю, позвонил и попросил назначить встречу его племяннице. Через некоторое время появилась она сама.

Делла Стрит подошла к своему столу, достала из ящика блокнот, пододвинула стул и приготовилась записывать.

Неофициальное общение закончилось. Началась секретарская работа.