– У меня есть электробритва на шести батарейках в машине, – заметил сыщик. – Если хочешь, чтобы я тебя подвез, можешь побриться в машине.

Мейсон сунул руки в рукава пальто, схватил шляпу, вынул перчатки из кармана и воскликнул:

– Поехали, Пол! Чего ты сидишь?

Дрейк встал, расправив все члены.

– В твою контору или в окружную прокуратуру? – уточнил сыщик.

– Вначале ко мне. Разговаривая с окружным прокурором, я предпочитаю иметь на руках «хабеас корпус», чтобы немедленно вручить его, если мне не понравится то, что я услышу.

– Может не понравиться?

– Может. Где бритва?

Окружной прокурор Гамильтон Бергер обладал бочкообразной грудной клеткой, толстой шеей и широкими плечами. Внешне он напоминал огромного медведя. Ему были свойственны непредсказуемые движения с быстротой, которую нельзя ожидать от такого крупного мужчины. Если он начинал действовать, то брался за дело с полной самоотдачей, что исключало возможность его переубедить. Выступавшие против него адвокаты обычно говорили, что если Гамильтон Бергер пошел в атаку, то его может остановить только стена из кирпича. Один адвокат когда-то заметил: «Если Бергер начал движение, то он продолжает двигаться, пока его не остановят, а для этого требуется черт знает что».

Мейсон понял, что к его приему готовились, как только переступил порог окружной прокуратуры. Ни один из помощников или заместителей не ждал его у входа, однако кампания была продумана с точностью до секунды, и как только он представился дежурному, его немедленно проводили в кабинет окружного прокурора.

Гамильтон Бергер посмотрел на Мейсона горящими от возбуждения глазами и предложил:

– Присаживайтесь.

Мейсон сел напротив стола Бергера.

– Кто будет говорить – я или вы? – уточнил Мейсон.

– Я, – ответил Гамильтон Бергер.

– Давайте. Я скажу свое слово после того, как вы закончите.

– Вы работаете нетрадиционно. Ваши методы рассчитаны на публику, драматичные и эксцентричные.

– Следует добавить еще одно определение, – заметил Мейсон.

Окружной прокурор задумался на несколько секунд.

– Эффективные? – спросил он.

Мейсон кивнул.

– Вот это меня и беспокоит.

– Рад, что вы это признаете.

– Однако не в том смысле, что вы предполагаете, Мейсон. Это означает, что если ваши рассчитанные на публику, драматичные и нетрадиционные методы станут и дальше приносить плоды, то все адвокаты, имеющие право выступления в суде, начнут срезать углы и применять всякие уловки, чтобы только перехитрить полицию. И, господи помилуй, одного вас на округ более чем достаточно.

– Если я раньше полиции прихожу к правильному решению и докапываюсь до того, кто виновен в совершении преступления, это означает, что я стараюсь перехитрить полицию?

– Я не это имел в виду. Мы не хотим осудить невиновных. Поймите, Мейсон, я рассуждаю не о том, что вы делаете, а о том, как вы добиваетесь результатов.

– Чем вам не нравятся мои средства?

– Вы не занимаетесь разрешением дел в суде. Вы не сидите у себя в конторе и не беседуете с клиентами, как обычно делают адвокаты. Вы носитесь по округе, прихватывая доказательства, какие только удается схватить, не ставите в известность полицию о своих планах и…

– Минутку, – перебил Мейсон. – А полиция ставит меня в известность о своих?

Гамильтон Бергер проигнорировал вопрос.

– Бывали случаи, когда я сотрудничал с вами, – сказал он, – потому что считал, что вы сотрудничаете со мной. Однако всегда оказывалось, что это все те же цирковые методы вытаскивания кролика из шляпы, рассчитанные на зрителя.

– Если кролик, которого я ищу, оказывается в шляпе, то почему бы мне его не достать?

– Потому что шляпу обычно тоже обеспечиваете вы, Мейсон. Нельзя оправдать юридический фокус-покус только потому, что в конечном итоге вы находите способ выкрутиться. Ладно, хватит рассуждений в общем и целом. Я перехожу к частностям.

– Прекрасно.

– К примеру, вчера вы нашли важного, может, самого главного свидетеля в деле об убийстве. Если бы полиция получила показания этого свидетеля вчера, то не исключено, что к настоящему моменту дело было бы уже закрыто. Однако возможности им не представилось, потому что вы с вашей секретаршей увели этого свидетеля из-под носа у полиции.

– Вы имеете в виду Лунка?

– Его самого.

– Продолжайте.

– Вы отвезли его в гостиницу и спрятали там. Вы сделали все возможное, чтобы только полиция его не разыскала. Однако они нашли его.

– И как они намерены его использовать? Если он такой ценный свидетель, то пусть решает суд.

– Боюсь, что все не так просто, Мейсон.

– Почему нет?

– Мы раздобыли кое-какие доказательства, на которые до настоящего момента не обращали внимания. Я говорю об исчезновении Франклина Шора.

– Например?

– Чек на десять тысяч долларов на имя Родни Френча. Не исключено, что это подделка.

Мейсон откинулся назад на стуле и положил ногу на ногу.

– Хорошо, давайте обсудим этот аспект.

– С радостью выслушаю ваши мысли по этому поводу, – официальным тоном сказал Гамильтон Бергер.

– Во-первых, – начал Мейсон, – Франклин Шор позвонил своему бухгалтеру и предупредил об упомянутом выше чеке.

– Я вас поправлю, – перебил окружной прокурор, заглядывая в свои записи. – Давая показания десять лет назад, бухгалтер заявил, что Франклин Шор сказал ему о том, что собирается выписать чек.

Мейсон небрежно отмахнулся.

– Даже если он сказал, что собирается, это все равно доказывает подлинность. К тому же, если чек и был подделан, по закону о сроке давности уже никого нельзя привлечь к ответственности. В настоящий момент с юридической точки зрения история с чеком не имеет значения.

– Однако чек может представлять собой мотив, – заметил Гамильтон Бергер.

– Какой?

– Для совершения преступления.

– Продолжайте. Я слушаю.

– Если бы вчера вечером нам удалось связаться с Лунком, вероятно, мы смогли бы раздобыть кое-какие дополнительные доказательства.

– Не хотите выразиться несколько поточнее?

– Мы могли бы найти Франклина Шора.

– Вы обвиняете меня в том, что я не дал вам связаться с Лунком?

– Именно так.

– Я разобью эту теорию в пух и прах прямо сейчас, – заявил Мейсон. – Первое, что я сделал с Лунком, – я отвез его в больницу, чтобы встретиться с Матильдой Шор. Заметьте – и уясните это, Бергер, потому что я говорю о крайне важном моменте, – вместо того, чтобы скрывать его от полиции, я лично доставил Лунка в больницу, точно зная, что установленная Трэггом охрана сидит перед палатой Матильды Шор. Я объяснил находящимся там полицейским, кто такой Лунк. Я сказал, что Лунк хочет встретиться с миссис Шор, что у него могут иметься важные доказательства и что, не исключено, Трэгг пожелает его допросить. Чего еще вы от меня требуете?

Бергер кивнул.

– Выдающийся пример вашей хитрости, Мейсон. Что касается Лунка, этот мудрый шаг делает его неуязвимым для обвинения. Вы это представите присяжным, и они воспримут все так, как вам нужно. Однако и вы, и я знаем, что вы специально устроили этот спектакль, чтобы охранники выгнали и вас, и сопровождавшего вас человека. Таким образом вы застраховали себя.

Мейсон улыбнулся.

– Мне очень жаль, что в полиции служат такие идиоты. Я отвез Лунка в больницу и объяснил им, кто он такой. Они затолкали его обратно в лифт, велели ему убираться восвояси и больше там не появляться.

– Понимаю, – спокойно сказал Гамильтон Бергер. – Я хочу обратить ваше внимание еще на один момент. По закону, любой человек, преднамеренно помогающий уклониться или разубеждающий другое лицо, являющееся или могущее стать свидетелем, от ответа на вопросы, которые хотят задать представители службы правопорядка, виновен в мисдиминоре[3].

Мейсон кивнул.

– А по другому закону, если человек дает такому свидетелю взятку, чтобы тот не появлялся на сцене, или обещает ее дать, он виновен в фелонии[4].