Бесшумно подскочил официант, прикатив с собой стол, уставленный всякой всячиной. Здесь были какие-то экзотические салаты, горячие и холодные закуски, бутылка красного вина.

– Угощайся. – Рустам отпустил Верину руку и подвинул к ней одну из тарелок.

Есть ей не хотелось, но она послушно принялась орудовать ножом и вилкой.

– Ну как? – спустя несколько минут поинтересовался Рустам.

– Вкусно.

Блюда действительно, были необычайно вкусными. Рустам поднял бокал.

– Выпьем за тебя, Вера. За то, чтобы сбылись все твои мечты.

«У меня мечта одна – быть с тобой» – пронеслось у нее в голове. Она взяла фужер за тонкую ножку. Стекло мелодично звякнуло.

– Ты ешь, ешь, – улыбнулся Рустам. – Здесь замечательная кухня. Не знал бы, не привел тебя сюда.

– Как зовут твоих дочерей?

Он посмотрел на нее внимательно и слегка прищурился.

– Старшую Роза. Среднюю Луиза. А младшую Чулпан.

– Красивые имена.

– У нас все имена красивые, – проговорил Рустам серьезно и погладил верины пальцы. – Считается, чем красивей имя, тем красивей девушка. Чулпан, например, значит утренняя звезда. А почему ты спрашиваешь об этом?

– Просто, – тихо сказал Вера. – Интересно.

– Мне тоже интересно всё, что связано с тобой. Например, где ты родилась, как жила, кто твой муж. Можешь мне рассказать?

– Лучше написать автобиографию, – усмехнулась Вера.

– Ты не права. – Он снова наполнил бокалы. – Когда люди встречаются и чувствуют, что их тянет друг к другу, они должны как можно больше узнать о каждом. Успеть узнать.

– Успеть? – Она ощутила, как больно сжалось сердце, точно в него вонзили острый, холодный клинок.

– Да. Ведь ты приехала сюда на несколько дней. Ты же не собираешься остаться в Казани?

«Это зависит от тебя», – хотела сказать Вера, но промолчала. Рустам, казалось, прочитал ее мысли.

– Это не зависит от нас, – произнес он другим, немного отчужденным тоном. – За что еще мы выпьем?

– За тебя. – Вера подняла бокал.

– Хорошо. Спасибо. Ты удивительная девушка. С тобой легко.

– С тобой тоже.

Они выпили еще. Принесли пельмени. Собственно, это были не пельмени, а суп, горячий, наваристый бульон, приправленный ароматными специями и травами. В горячей, золотистой жидкости плавали огромные пельмени. Вера попробовала один – он таял во рту.

– Теперь я не буду есть до самого отъезда, – со смехом сказала она, прикончив тарелку. – Даже дышать тяжело!

– Да, у нас принято есть как следует. – Рустам мельком глянул на часы. – Ты где ночуешь?

– У заведующей кафедрой.

– Когда ты должна вернуться домой?

– Когда захочу.

– Это хорошо, – произнес он деловито. – Тогда посидим еще немного и поедем.

– Куда поедем? – не поняла Вера.

– Я отвезу тебя в одно место. Ты сможешь там отдохнуть. А потом уже поедешь к своей завкафедрой.

Все было предельно ясно и банально – умом Вера понимала это, но сердце ее не желало слушать никаких доводов. В обычных атрибутах обычного ухаживания оно видело нечто исключительное, судьбоносное, то, о чем можно было лишь мечтать.

Они посидели молча, слушая музыку, затем Рустам потребовал счет, расплатился и повел Веру в гардероб.

Снова она глядела в темное лобовое стекло «форда», ей в лицо неслись разноцветные огни вечернего города. Автомобиль остановился у небольшого, трехэтажного особняка.

– Что это? Гостиница? – спросила Вера, выходя.

– Да, отель. Вполне приличный.

– Ты был здесь? – Она окинула его внимательным взглядом.

– Был, – ответил Рустам после секундной паузы.

– По крайней мере, честно, – усмехнулась Вера, проходя в распахнутую перед ней дверь.

Портье, нагловатый молодой парень с прыщеватой физиономией уставился на нее с нескрываемым любопытством. «Думает, я шлюха, – решила Вера. – В принципе, правильно думает. Кто же я есть?» Ей было противно и одновременно ее всю трясло от возбуждения. «Если бы Митя мог меня сейчас видеть! Дрянь, какая же я дрянь!»

Пока Рустам спокойно и неторопливо расплачивался с портье, брал ключ, Вера старалась смотреть в сторону, на выкрашенную в приторно розовый цвет стену.

– Все в порядке, – наконец проговорил он и обнял ее за талию. – Идем.

Они поднялись на второй этаж, Рустам отпер дверь номера. Вера увидела плотно задвинутые кремовые гардины и широкую кровать, покрытую кремовым же покрывалом. По обе стороны кровати располагались тумбочки с одинаковыми светильниками.

– Заходи, чего на пороге стоять, – пошутил Рустам и слегка подтолкнул Веру.

Он помог ей снять пальто, повесил его на рогатую вешалку, сам снял куртку и остался все в том же песочном свитере, что был на нем в поезде. Вера нагнулась, чтобы расстегнуть молнию на сапогах, но он жестом остановил ее.

– Погоди, я сам. – Его руки легко, как пушинку, подхватили ее и понесли. Рустам опустил Веру на кровать, снял один за другим оба сапога, кинул их в сторону, сел рядом. Они не мигая, глядели друг на друга, каждый слышал, как громко и неровно дышит другой.

Рустам не шевелился, и Вера, повинуясь какому-то неодолимому внутреннему импульсу, подняла руку и осторожно дотронулась до его щеки. Он прижал ее ладонь к лицу, затем поднес к губам и поцеловал. И тут их точно током ударило.

Они обнимались с такой неистовой, ненасытной страстью, словно желая уничтожить друг друга. Вера что-то лепетала, и ее бессвязные слова тонули в его поцелуях. Кремовое покрывало сползло на пол, вслед за ним полетела наспех сорванная одежда. Все тело Веры трепетало и горело, ей хотелось кричать от охватившего ее невероятного, головокружительного ощущения восторга. Митя поблек, умер, обратился в прах, обратилась в прах и прежняя жизнь, в которой она была скромной и примерной женой литературного критика, готовящая мужу завтраки и терпеливо дожидающаяся воскресного секса. Она стонала и смеялась, ее пальцы были опутаны его волосами, жесткими, прямыми, как китовый ус, ее губы распухли и почти кровоточили.

– …Еще, еще, еще…

…Над головой тихо покачивалась круглая люстра в форме летающей тарелки. Вера лежала, уткнувшись щекой в плечо Рустама.

– Ты любишь свою жену? – Она произнесла это одними губами, беззвучно, но он услышал. Погладил ее по волосам.

– Конечно, люблю.

– Понятно. – Она сползла с его плеча, отвернулась, сжалась на боку, как ребенок.

– Что тебе понятно, дурочка? – Рустам обнял ее сзади, притянул к себе. В его объятиях было тепло и уютно.

– Оставь меня. – Вера дернула плечом. По ее лицу текли слезы.

– Да почему? Нам так хорошо вместе. – Он осторожно поцеловал ее в макушку. Слезы высохли сами собой.

– Тебе с каждой хорошо. И как не совестно!

– Нет, не с каждой. Ты особенная.

– Ты это всем говоришь? – Вера обернулась, прижалась к нему совсем тесно.

– Ну вот, я тебя опять хочу! Что ты со мной делаешь!

– Это ты делаешь!

– Нет, ты. Мы оба…

… Он снова целовал ее, она чувствовала, как тело содрогается от желания.

– Мы увидимся завтра? – Рустам наклонился над вериным лицом, требовательно заглянул в глаза.

– Да, конечно.

– И послезавтра?

– Да, да. До самого отъезда.

Он начал одеваться.

– Пора. Тебя, наверное, уже ждут.

– А тебя?

– Разумеется, и меня ждут.

– Что ты скажешь жене?

Он перестал застегивать рубашку, повернулся к ней.

– Послушай, давай не будем об этом. Почему тебя так волнует жена? Ты и она – это совершенно разное.

– Конечно, разное, – с горечью проговорила Вера, нагибаясь, чтобы поднять с полу вещи. – Она – это она, а я так, на пару дней.

– Иногда пара дней имеет огромное значение, – серьезно произнес Рустам. – Прости, Верочка, не обижайся. Мне, правда, было с тобой очень хорошо.

Вера молча принялась натягивать одежду. Она понимала, что споры бесполезны – Рустам обрел над ней почти абсолютную власть и волен поступать так, как ему заблагорассудится. Ей, однако, было все равно, ее влекло к нему настолько сильно, что она готова была закрыть глаза на любые обстоятельства. В сущности, то, что с ней происходило, вполне можно было назвать болезнью: налетела откуда ни возьмись, и вот уже в голове ничего нет, кроме горячечных, бредовых мыслей, кроме надежды на то, что они увидятся еще – хотя бы три раза, хотя бы два, хоть раз!