– Здравствуйте, – проговорила Вера, понимая, что выглядит довольно глупо: если бы незнакомец заинтересовался ею, то, наверняка, поздоровался бы первым, а не уткнулся в свою писанину.

– Добрый вечер, – вежливо, но холодно ответил очкарик и что-то пометил на листке остро оточенным карандашом.

Вере показалось обидным, что он продолжает работать, не обращая на нее никакого внимания. «Тоже мне, бирюк какой-то», – неприязненно подумала она и хотела уже подойти к стойке, но очкарик внезапно поднял голову.

– Вы что хотите взять? – Голос у него был мягкий, бархатистый, почти, как у певца, но с едва заметной хрипотцой. – Что-то конкретное или вам все равно?

– Честно сказать, не знаю. – Вера пожала плечами. – Вообще-то я надеялась, что тут есть Агата Кристи или Жорж Сименон.

– Увлекаетесь детективами? – Мужчина усмехнулся и отодвинул от себя бумаги. – К сожалению, я вас разочарую: тут нет ни Кристи, ни Сименона. Только Юлиан Семенов.

– Что ж, придется взять Семенова. – Вера кокетливо улыбнулась, радуясь неожиданно возникшей возможности пообщаться с кем-то кроме вечно плачущей Маринки и ворчливых теток. – А вы, я вижу, здесь здорово ориентируетесь.

– Не здорово, но ориентируюсь, – серьезно произнес очкарик. – Моя профессия подразумевает близкое знакомство с книгами.

– И кто же вы по профессии? – Вера смотрела на него с все возрастающим интересом. Ее душа ликовала: надо же, встретить здесь, в этой дыре, такого приятного мужчину, да еще увлекающегося книгами. Будет о чем поболтать, особенно по контрасту с Маринкой, которая в жизни ни строчки не прочла, кроме кулинарных рецептов да гороскопов.

– Я литературный критик, – сказал очкарик с достоинством и зачем-то пригладил волосы на макушке.

– Это замечательно! – искренне восхитилась Вера. – Я никогда раньше не была знакома с критиками. Скажите, как ваше имя?

– Дмитрий. Дмитрий Полонский. Может быть, слышали когда-нибудь? – Он поглядел на нее с надеждой.

Имя Дмитрий Полонский было Вере совершенно неизвестно, однако это не имело сейчас ровным счетом никакого значения. Очкарик нравился ей с каждой минутой все больше, Вере захотелось сделать для него что-нибудь приятное. Она кивнула и, не моргнув глазом, соврала:

– Конечно, слышала.

Его лицо порозовело от удовольствия.

– Ну вот, – проговорил он и снова провел ладонью по волосам. – А вас как зовут?

– Вера.

– Вы одна отдыхаете?

– С подругой.

– Где же она?

– Осталась телевизор смотреть. Эту мексиканскую жуть. – Вера состроила смешную гримаску. – Бр-р, как можно убивать время на подобную чепуху?

– Не знаю, – серьезно ответил очкарик. – Я редко смотрю телевизор, и уж, по крайней мере, не сериалы.

Вера, слегка опустив ресницы, чтобы не быть чересчур откровенной, разглядывала его лицо: бледное, с правильными, хотя немного размытыми чертами. Серые глаза под толстыми стеклами очков казались умными и проницательными.

– Вы разрешите называть вас Димой?

– Лучше Митей. – Он встал из-за стола и потянулся, разминая затекшую спину. – Знаете что? Берите вашу книгу, и пойдемте, прогуляемся. А то я, как приехал сегодня утром, так еще и не выходил на улицу. Все работал, работал…

Они разбудили библиотекаршу, взяли Семенова и пошли бродить наугад по темным аллеям. В низком ноябрьском небе светила полная луна, озаряя верхушки елок, казавшихся в ее свете серо-голубыми. Впервые за последние три года Вере было несказанно хорошо, и лишь где-то, в самой глубине души, ее мучила совесть перед Маринкой – сказала той, что идет на десять минут, а сама провалилась на два с лишним часа.

– Пожалуй, мне пора, – наконец проговорила она с сожалением. – Подруга будет волноваться. Сериал давно кончился.

Митя кивнул и повел ее к корпусу.

– Увидимся завтра в столовой. – Он распахнул перед Верой дверь.

Она ждала, что он поцелует ее, даже глаза прикрыла с готовностью. Но Митя лишь слегка сжал ее локоть.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Вера поднялась к себе в номер. Свет был погашен, Маринка ворочалась в постели с боку на бок.

– Где тебя черти носят? – с ходу накинулась она на Веру.

– Прости, Мариш. – Вера села у нее в ногах. – я тут… как бы это тебе сказать… в общем, я познакомилась с одним человеком.

– Мужчина? – ревниво выпалила Маринка. – Ты нашла мужика и ничего мне не сказала? Ах ты, подлая твоя душа! – Она уселась на кровати, вгляделась в блаженное Верино лицо и безнадежно махнула рукой. – Молодой хоть?

– Около тридцати.

– Где ты его подцепила?

– В библиотеке. – Вера улыбнулась и ущипнула Маринку за нос. – Книжки читать нужно иногда, а не только пялиться в экран…

…Дня через три у них с Митей был уже настоящий роман. Маринка, не желая быть третьей лишней, с горя завела шашни с соседом по столику – старичком лет шестидесяти с гаком. Тот научил ее играть в «пятьсот одно», и Маринка смирилась со своей участью, предоставив Вере полную свободу.

Они сидели в библиотеке, Вера читала Семенова и ждала, пока Митя закончит работу. Он рецензировал сразу несколько сборников стихов молодых поэтов. Этому занятию было посвящено все время от завтрака до обеда, и Вера твердо знала, что покушаться на него нельзя ни в коем случае. Зато после обеда Митя оказывался полностью в ее власти. Они шли гулять, сидели в кафетерии или запирались в номере, предварительно выставив оттуда Маринку и спровадив ее к ухажеру-картежнику.

Вере казалось, что она влюблена. Митя вызывал у нее восхищение и уважение. Правда, прочитав его труды, она мало что в них поняла, язык статей показался ей заумным и чрезмерно саркастическим. Однако, Вера решила, что не ей судить о митином профессионализме, тем более, что сама она окончила Менделеевку и была далека от критики и вообще от литературы.

Митя тоже выглядел влюбленным. Всю ночь перед отъездом из пансионата они не спали, сидели на скамейке у корпуса, обнявшись. Вера замерзла, Митя расстегнул куртку, спрятал ее руки у себя на груди. Она положила голову ему на плечо, закрыла глаза.

– Выйдешь за меня замуж? – спросил Митя полушепотом, но в лунной тишине его голос показался Вере гулким и громким.

Она кивнула, прижалась к нему тесней. Их неодолимо тянуло друг к другу, но пойти было некуда: в верином номере спала Маринка, Митя тоже жил не один, а с соседом. Так они и просидели до самого утра, окоченевшие, но счастливые, почти сросшиеся под митиной курткой из черной болоньи.

Вериной матери Митя понравился – серьезный, увлеченный, без вредных привычек.

Начались приготовления к свадьбе. Маринка, добрая душа, помогала, как могла: ездила с Верой в салон примерять платье, искала ресторан, заказывала ансамбль и тамаду. Ее участие было очень кстати, потому что Митя, вернувшись в Москву, сразу и категорически заявил, что по магазинам таскаться не станет, так как должен работать.

Свадьбу сыграли в январе. Медовый месяц провели дома, уезжать никуда не хотелось, да и не было возможности. А дальше потекла обычная, размеренная жизнь. Вера ходила на работу в свой НИИ, Митя сидел за пишущей машинкой, вечерами они ужинали на кухне, обсуждая все те же критические статьи, отсутствие вкуса у поэтов и низкие гонорары литературоведов. Вера по-прежнему мало что понимала в деятельности мужа, но у нее уже выработалась привычка терпеливо слушать все, что говорит ей Митя и непременно поддакивать ему.

Вскоре ей захотелось ребенка. Работу свою Вера любила, но без фанатизма, друзей у нее было немного, а дома она все чаще чувствовала пустоту и скуку. Малыш в ее представлении был бы сейчас очень кстати, он наполнил бы жизнь настоящим смыслом, сделал бы их семью полноценной и более крепкой. Митя не возражал, хотя и не был в восторге от Вериной идеи.

Они перестали предохраняться, но почему-то желанная беременность никак не наступала. Вера решила, что ничего страшного в этом нет, пройдет полгода-год, и все у них получится. Девчонки на работе рассказывали, что иногда организмам мужчины и женщины нужна некоторая притирка, прежде, чем произойдет зачатие.