Советское командование, не ослабляя группировки войск в Белоруссии, быстрыми темпами наращивало силы на Украине. С Северного Кавказа в район Киева срочно была переброшена 1-я конная армия Семена Михайловича Буденного, хорошо зарекомендовавшая себя в боях с белыми. Пилсудский знал о ее переправе на Правобережье Днепра, но это не вызывало у него опасений. Маршал был убежден, что кавалерия не может прорвать хорошо организованную линию обороны. Более того, он был рад предстоящим событиям, считая, что наконец-то Красная армия решится на настоящие боевые действия и конечно же будет разбита.
26 мая 1-я конная предприняла попытку прорвать хорошо оборудованную линию обороны, но успеха не добилась. Однако уже 5 июня конница Буденного прорвала фронт в районе Бердичева и, громя польские тылы, устремилась на Житомир и Киев. Пилсудскому, опасавшемуся окружения 3-й армии в Киеве, не оставалось ничего иного, как отдать приказ о ее отступлении. В связи с его исполнением возникает одно важное наблюдение, дающее представление о взаимоотношениях между Пилсудским и его ближайшими сподвижниками.
Рыдз-Смиглы дважды (8 и 9 мая) проигнорировал приказы Галлера об оставлении Киева, требуя личного приказа Пилсудского. И только 10 июня, когда он наконец получил такой приказ, его армия оставила город без боя. Приказ был составлен очень нечетко, вследствие чего командующий 3-й армией понял его не так, как хотел Пилсудский. Его войска, вместо того, чтобы догонять Буденного, начали отступление в направлении Киев – Коростень – Сарны, то есть вдоль южной границы Украинского Полесья, а не на Житомир, как якобы приказал маршал. Явная неразбериха с этим, как, впрочем, и с другими приказами, о которых позже будет говорить Пилсудский, свидетельствовала только об одном – он и главное командование теряли управление войсками на Украине. Это был вынужден признать позже и сам Пилсудский: «Паника в местах, даже находящихся на сотни километров от фронта, возникала раз за разом даже в штабах крупных частей, распространяясь все дальше и дальше. Начинала давать сбой даже государственная деятельность, в ней слышался неуверенный, неустойчивый пульс. Вместе с безосновательными обвинениями приходили мгновения неописуемой тревоги и нервных реакций»[180].
4 июля началось наступление Красной армии в Белоруссии, сразу же опрокинувшее расчеты Пилсудского на то, что удастся с боями отойти на запад и закрепиться на линии немецких окопов Первой мировой. Войска Тухачевского неумолимо, со средней скоростью 20 километров в час, продвигались на запад. В историографии до сих пор ведутся споры о главном (или главных) виновнике катастрофы, постигшей польскую армию в июне – июле 1920 года на Украине и в Белоруссии. Одни винят Пилсудского, затеявшего авантюру похода на Киев, другие – генерала Шептицкого, командовавшего Литовско-Белорусским фронтом, третьи пишут о численном преобладании сил у Тухачевского и т. д. Скорее всего, устраивающий всех ответ на этот вопрос так никогда и не будет найден. Несомненно одно – при тогдашних средствах связи о надежном управлении войсками на всех уровнях в условиях всеобщего отступления, впрочем, как и наступления, можно было только мечтать. Приказы главного командования, если и доходили до фронтов и армий, часто запаздывали, а их еще следовало довести до командиров дивизий, полков батальонов. Поэтому было очень много импровизации и ошибочных решений, неизбежных при недостатке или отсутствии достоверной информации. Ситуацию ухудшало, а может, и спасало то, что и польские, и советские войска на тот момент еще не превратились в подлинно регулярные армии. В их действиях было много партизанщины, недисциплинированности, неумения взаимодействовать с соседями и т. д.
Военная катастрофа негативно сказалась на международном и внутреннем положении Польши. В июле 1920 года на конференции Верховного совета Антанты в Сна был принят ряд неблагоприятных для Польши решений: по Тешинской Силезии (раздел по демаркационной линии без плебисцита), Восточной Галиции, Вильно, отношениям с вольным городом Данцигом. Ей настойчиво рекомендовали согласиться на линию Керзона в качестве восточной границы и отказали в переносе на более поздний срок плебисцита в спорных районах Восточной Пруссии. Под давлением Запада, опасавшегося прорыва Красной армии к униженной Версальским договором, весьма неспокойной Германии и начала там пролетарской революции, Варшава вынуждена была обратиться к Москве с просьбой начать переговоры о перемирии.
В первые дни июня 1920 года в Польше разразился правительственный кризис. Очередное внепарламентское правительство во главе с Владиславом Грабским вынуждено было пойти на крайние меры. Для повышения эффективности управления страной в экстремальных условиях по предложению премьера 1 июля сейм принял закон о создании чрезвычайного органа – Совета обороны государства (СОГ) под председательством начальника государства, в состав которого вошли представители правительства, армии и парламента. Совету законодатели предоставили право решать любые вопросы ведения войны и заключения мира, ущемив тем самым прежние почти неограниченные прерогативы Пилсудского.
Политические оппоненты маршала, особенно национальные демократы, не жалели критики в его адрес. Делались даже прозрачные намеки на измену в высших эшелонах власти. Царило почти повсеместное убеждение, что Польша находится на краю гибели и без чрезвычайных мер спасти ее не удастся. Резкая критика в адрес Пилсудского звучала на заседании Совета обороны государства 14 июля. На шестом заседании СОГ 19 июля Дмовский обвинил главнокомандующего в развале армии, особенно той ее части, которая прибыла из Франции и была наиболее боеспособной. По его мнению, необходимо было сменить военное руководство. Положение Пилсудского было критическим, но он сумел найти из него достойный выход, обратившись с отчаянным призывом не выяснять отношения, не искать виновных, а сплотиться самим и сплотить все общество. И если для этого нужна его смерть, заявил он собравшимся, то он готов пустить себе пулю в лоб. Уверенность маршала в себе и в победе Польши склонила членов СОГ к выражению ему вотума доверия.
Тем не менее пилсудчики, опасаясь, что эндеки в случае дальнейшего ухудшения положение на фронте опять поставят вопрос о замене Пилсудского на посту главнокомандующего, решили организовать против них провокацию. В начале августа 1920 года известный нам Тадеуш Дымовский якобы планировал покушение на Пилсудского, когда тот будет ехать к Александре Щербиньской, и вел переговоры с известным кавалеристом ротмистром Ежи Домбровским, чтобы его полк усмирил возможные беспорядки после покушения. Но потом Дымовский якобы испугался и от своего намерения отказался[181].
Свою обеспокоенность состоянием дел на польско-советском фронте выражал Запад. Маршал Фош настойчиво рекомендовал Пилсудскому оставить за собой только пост начальника государства, а главное командование поручить одному из польских генералов, который будет действовать в соответствии с советами Антанты. Аналогичное требование было сформулировано на французско-британской конференции, состоявшейся 8 – 10 августа 1920 года. Оказавшись под давлением западных союзников, от которых зависели военные поставки Польше, Пилсудский 12 августа вручил премьерминистру Витосу заявление о своей отставке, причем с поста не только начальника государства, но и главнокомандующего. Решение о времени оглашения его заявления он предоставил премьеру. Тот не счел нужным делать этого в наиболее критический для страны момент, а затем, после счастливого поворота в войне, надобность в этом отпала сама собой.
В условиях нарастающего кризиса и, как казалось, неумолимо приближающейся катастрофы внепарламентское правительство было недостаточно авторитетным. Нужен был кабинет с сильным премьером, способный действовать без оглядки на сейм. 24 июля было сформировано правительство национального единства во главе с лидером одной из крестьянских партий Винцентием Витосом[182], произведены изменения на постах военного министра (им стал Соснковский, дослужившийся к этому времени до генерала) и начальника Генерального штаба. Еще раньше вновь были созданы фронты. Большое внимание было уделено пополнению армии, борьбе с дезертирством, принявшим достаточно массовые размеры. Чтобы стимулировать крестьян, составлявших подавляющую часть населения Польши, к службе в армии, в июле 1920 года сейм принял закон об аграрной реформе.
