Но если посмотреть на динамику взглядов самого Ленина на ключевые вопросы революции, невольно обращаешь внимание на то, что в конечном счете он пришел к ряду сходных с ППС выводов и тактических решений. Это выразилось, в частности, в признании им необходимости для России буржуазно-демократического этапа развития и возможности социалистической революции в одной отдельно взятой стране, что было равнозначно отказу от догмы обязательного взаимодействия пролетариев всех стран в свержении буржуазного строя и уничтожения государственных границ. В 1940-е годы правильность линии ППС на завоевание независимости как первоочередной задачи будет признана Владиславом Гомулкой – генеральным секретарем Польской рабочей партии, прямой наследницы польских социал-демократов.

Поэтому, как бы критически ни относиться к теоретическим представлениям Пилсудского (незрелые, нечеткие, поверхностные и т. д.), у исследователей нет никаких оснований считать, что до определенного времени он не был марксистом. Просто для него марксизм был инспирирующим началом, а не догмой. Поэтому и к партии Пилсудский относился не как к высшей ценности, вещи в себе, а как к инструменту, помогающему решать ряд последовательно встающих перед рабочим движением задач – достижения сначала национальной независимости и лишь потом социальной справедливости. Что же касается его оппонентов в социалистическом движении, то они в буквальном смысле слова перескакивали в своих представлениях через один необходимый этап в развитии наций в новое и новейшее время – этап национальной государственности. Необходимость этого этапа подтвердил со всей очевидностью опыт Великобритании, Советского Союза, Чехословакии, Югославии и других европейских государств.

Будучи прагматиком, а не догматиком, имея четкую, выбранную сознательно цель – независимость для своего народа (конкретнее, для поляков Российской империи – о чем обычно его биографы предпочитают не говорить), Пилсудский ради нее был готов на самые неожиданные даже для своих соратников шаги. Он был классическим примером политика с нестандартным мышлением, умеющего быстро осмысливать складывающуюся ситуацию и принимать не всегда оптимальные, но, как правило, оправданные решения. Как он признавался в 1931 году, всю жизнь ему претили любые доктрины. Доктрины дают спокойствие, с которым люди не любят расставаться. В жизни все постоянно меняется, развивается, доктрины же стоят на месте.

Поэтому компромисс, на который «товарищ Виктор» пошел на VI съезде ППС, он не считал провалом своих представлений о партии как инструменте, помогающем двигаться к цели, а не формальной группе, в которой все решения обязательно должны приниматься только коллективно и в строгом соответствии с догмами марксистской теории. Существует достаточно много косвенных свидетельств того, что его кредо после съезда становится принцип «цель оправдывает средства». Сам по себе этот лозунг весьма неоднозначный, очень трудно определять ту грань, за которой место цели начинают занимать честолюбивые амбиции его приверженца.

Нет ни малейших сомнений в том, что, не сумев легально реализовать свой план перестройки партии и обеспечить себе и единомышленникам полную власть над ППС, Пилсудский решил преступить определенную норму, прежде признававшуюся им как само собой разумеющуюся. Не порывая с ППС как единственной организованной силой, участие в руководстве которой придавало ему определенный политический вес, он стремился выстроить с ней новые отношения, позволяющие действовать от имени партии без ведома ее центральных органов, ЦРК и съезда. Но конечно же он мог пойти по этому пути, лишь опираясь на преданных и пользующихся его полным доверием партийных деятелей. К 1903 году такая группа была уже налицо. Ее стержень составили Витольд Йодко-Наркевич и Болеслав Антоний Енджеевский, пришедшие в социалистическое движение еще в 1880-е годы и активно действовавшие в рядах Заграничного союза польских социалистов и Заграничной организации ППС, а также Александр Малиновский. Именно с ними он обсуждал свои самые потаенные планы, они же стали его первыми помощниками в их реализации.

После Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов и завершения в общих чертах колониального разграничения в Африке и Азии многим казалось, что человечество вступает в вожделенную пору вечного мира. Но это была только иллюзия, внешняя оболочка, скрывавшая подспудно происходившие сдвиги поистине вселенского масштаба. Клонилось к закату былое могущество великих держав XIX века – Франции, Великобритании, Австро-Венгрии и России, а на авансцену мировой истории выходили новые актеры, молодые, динамичные, уверенные в своем высоком предназначении: Германия, США, Япония. Время, как и прежде, незаметно, но неумолимо, вершило главное свое дело – историю.

Российская внешнеполитическая и экономическая активность, основным направлением которой на рубеже XIX и XX веков стал Дальний Восток, натолкнулась в Корее и Китае на встречную экспансию Японии, стремившейся к превращению в континентальную империю. В силу ряда объективных и субъективных причин в январе 1904 года российско-японский спор за сферы влияния перерос в военный конфликт[27].

Юзеф Пилсудский очень быстро и достаточно точно оценил те новые возможности, которые появлялись для борьбы за независимость Польши в связи с этим конфликтом. Он и его ближайшие сподвижники были убеждены, что Россия эту войну, скорее всего, не выиграет. Но Япония в одиночку не может разгромить такую громадную империю, для этого у нее не хватит сил. Однако если бы Россия одновременно получила ощутимый удар на западе[28], то это привело бы к ее реальному ослаблению. Теоретически сделать это могли вместе или по отдельности Великобритания и Германия, желающие ослабить своего конкурента. Другой возможностью было восстание в бывших провинциях Речи Посполитой, оказавшихся под властью династии Романовых. Но если на развитие событий по первому варианту ППС никак повлиять не могла, то довести антирусские настроения поляков до состояния готовности к открытым выступлениям против самодержавия при определенных условиях ей было вполне по силам.

О том, что «товарищ Мечислав» (такова была отныне партийная кличка социалиста Пилсудского)[29] мыслил именно в этом направлении, свидетельствуют его февральские письма 1904 года, в которых он писал о необходимости активизации деятельности партии в массах и создании в ней особой дисциплинированной, активной военной группы, которую можно было использовать в разных целях.

Есть свидетельство, правда, более позднее, одного из участников нелегального собрания польских студентов-социалистов в Петербурге в конце февраля 1904 года, на котором Пилсудский изложил основные задачи ППС на ближайшую перспективу. Он исходил из того, что главным противником польской независимости всегда была и остается Россия. Военные формирования, создававшиеся поляками в моменты, когда империя оказывалась втянутой в войну или существовала такая возможность, были склонны вступать в союз «даже с дьяволом», чтобы разгромить Россию, так как только на ее развалинах может возродиться независимая Польша. Такую же позицию поляки должны занять в связи с началом Русско-японской войны: ни о каком взаимодействии с Россией не может быть и речи. ППС делает ставку на сознательное и организованное вооруженное выступление с целью завоевания независимости, нечего надеяться на какую-то автономию как промежуточный этап в движении к собственному государству. Могущество России сомнительно, в войне победит Япония, поэтому ППС должна взаимодействовать с ней и облегчить ей победу. В войну на Дальнем Востоке могут оказаться втянутыми другие европейские государства, и тогда полякам нужно будет принять участие в мировом вооруженном конфликте в качестве самостоятельной, осознающей свои цели и пути силы, а не союзника русских, пруссаков или австрийцев. Задачей ППС являются убеждение масс в необходимости вооруженного выступления, подготовка соответствующих командных кадров, создание боевых дружин и организация коллективных и индивидуальных выступлений против оккупантов.