У проблемы есть только одно решение: подчинить армию польскому политическому органу, признанному оккупационными правительствами. Этим правительствам необходимо предоставить право контроля за военным хозяйством и распоряжения уже готовым к участию в боевых действиях частями на Восточном фронте, а также, по согласованию с польским политическим органом, назначение главнокомандующего. Вербовку в армию должны вести только гражданские лица, получившие полномочия от польского политического представительства. Офицерские кадры армии надо взять из польского легиона, а во главе соединения, скорее всего корпуса, поставить офицера-поляка. Конечно же на этом месте Пилсудский видел только себя. Интересна в связи с этим его характеристика, данная Безелером в декабре 1916 года: «Этот не лишенный способностей человек, лично, видимо, деловой, но строптивый и наверняка очень далекий от настоящих военных знаний, дилетант и демагог, оказывает просто гипнотическое воздействие на близкие ему круги и выросшие из них организации и как создатель легионов уважаем и почитаем ими как национальный святой... Пилсудский верит или внушает себе, что является руководителем и спасителем нации, и особенно единственно возможным руководителем армии. Поэтому он считает ошибочным все, что делают другие лидеры, и запрещает своим сторонникам откликаться на их призыв...»[144]

Надо сказать, что Пилсудский был настойчив в своих усилиях по реализации этой программы. Он постоянно будоражил своих коллег по Временному государственному совету докладами о плачевном состоянии дел с формированием Польского вермахта, требовал скорейшего создания правительства Польского королевства и решения вопроса о монархе. Одновременно он чинил всяческие препятствия Сикорскому, распространявшему деятельность Военного департамента ГНК на Польское королевство. Пилсудский был против активной вербовки в Польский вермахт, пока не будут услышаны его требования, и ориентировал на это своих бывших подчиненных из легиона. Не считал он нужным и поддерживать атмосферу братства по оружию с немецкими и австрийскими союзниками.

В качестве аргумента в своей борьбе за польскую армию Пилсудский умело использовал Польскую военную организацию и легион, созданные в разное время при его самом активном участии. Особенно важной в это время была ПВО, выгодно отличавшаяся численностью от Польского вермахта, основу которого составили отдельные части легиона, переброшенные в начале декабря 1916 года в Варшаву. Так, до конца января 1917 года в Польский вермахт записалось две тысячи добровольцев, в то время как Польская военная организация имела в тот момент в своих рядах уже 11 тысяч членов, а в марте 1917 года – около 15 тысяч.

Для того чтобы ПВО могла беспрепятственно действовать, она 11 января формально подчинилась Временному государственному совету. Формы привлечения в ее ряды добровольцев были различными, но, по сути, большинство из них сводилось к демонстрации обществу своего присутствия. В населенных пунктах на всей территории Польского королевства устраивались торжественные шествия людей в полувоенной форме, учения в поле, иногда с приглашением немецких офицеров в качестве наблюдателей. Члены ПВО были непременными участниками различных массовых общественных и религиозных мероприятий и торжеств. Были организованы офицерские курсы, выпускникам которых присваивались воинские звания. Все это привлекало к ним внимание поляков, особенно старшеклассников и студентов. Распространению влияния ПВО способствовали также создание военно-спортивного общества «Пехур» («Пехотинец»), агитационно-пропагандистская работа различных общественных организаций, печатные издания.

Окунувшись вновь в привычную для него стихию военнополитической деятельности, Пилсудский и на этот раз, как это было уже в стрелковых союзах и 1-й бригаде легиона широко использовал проверенные методы управления. Так, своим заместителем в бюро Военной комиссии Временного госсовета он сделал бесконечно преданного ему Казимежа Соснковского, вслед за ним оставившего службу в 1-й бригаде, а большинство сотрудников аппарата состояли прежде в Главной комендатуре Польской военной организации. Такая кадровая политика обеспечила Пилсудскому решающее влияние на работу одного из важных органов Госсовета.

Связывая большие планы с успешным развитием ПВО, Пилсудский счел нужным укрепить ее в организационном отношении. Он решил сформировать в ПВО своего рода общественно-политическую структуру, аналогичную Союзу активной борьбы в стрелковом движении перед войной. На рубеже 1916 и 1917 годов Славеком по поручению Пилсудского был создан Военный союз (ВС). В него вошли наиболее надежные и проверенные члены ПВО, а также отдельные политики из близкого окружения Пилсудского. Официальной задачей членов Военного союза было наблюдение за организационным развитием и деятельностью ПВО на местах, но, главным образом, они должны были стать его опорой в качестве сплоченной и абсолютно преданной ему группы людей – послушных исполнителей его приказов, а не советчиков или экспертов. Это со всей очевидностью проявилось уже в первые месяцы существования Военного союза[145].

Переезд Пилсудского в Варшаву в связи с вхождением в состав Временного государственного совета конечно же сказался на его личной жизни. Несколько раньше его, в ноябре 1916 года, в столицу приехала Александра Щербиньская, которую он ласково называл уменьшительным именем Оля. С первого дня войны она активно участвовала во всех проектах Пилсудского, была одной из руководительниц женской связи, выполняла и другие поручения. В ноябре 1915 года она была арестована немцами в Варшаве за ведение пропаганды против вступления в легион и почти год провела в лагере. Все это время между влюбленными велась регулярная переписка, Пилсудский всячески поддерживал ее и морально, и материально. После возвращения в Варшаву Александра включилась в деятельность Польской военной организации. Ее встречи с Пилсудским стали более регулярными, но они по-прежнему формально не были семьей – о разводе с законной женой не было и речи.

Что касается отношений Пилсудского с официальной супругой Марией Юшкевич, то здесь все оставалось по-старому. Во время приездов в Краков он почти всегда останавливался на снятой ими еще до войны квартире на улице Шляк. Они вместе отправлялись в частные поездки. Мария приезжала к нему в январе 1915 года, когда 1-я бригада была отведена с фронта на отдых в горы, в район Нового Сонча, сопровождала его во время торжеств в связи с манифестом 5 ноября 1916 года о создании Польского королевства, представляла на различных общественных мероприятиях в Кракове. У них было много общих друзей из времен совместной деятельности в ППС, которые любили и уважали «Прекрасную даму».

В декабре 1916 года Мария не поехала за мужем в Варшаву – то ли не захотела, то ли он ее не позвал. Пилсудский и после этого приезжал к ней в Краков, правда, еще реже, чем прежде. Но они так же выходили на люди вместе. К ней обращались по делам, связанным с супругом. Так, 28 февраля 1917 года краковский кружок женщин ГНК благодарил ее за то, что она позволила кружку сделать копию портрета Пилсудского кисти Я. Мальчевского[146]. То есть внешне, для непосвященных, они оставались любящей супружеской парой. Мария знала, что у мужа есть другая женщина, но развода ему так и не дала. Конечно, это мучило Пилсудского, не желавшего решительным разрывом причинить Марии еще большую боль.

В марте 1917 года в России произошло событие, сразу же занявшее центральное место в мировых средствах массовой информации. Династия Романовых, десятью годами ранее успешно справившаяся с вышедшим из повиновения обществом, а затем пышно отметившая свое 300-летие, практически без сопротивления уступила бразды правления умеренным политическим оппонентам. Социальных радикалов разных мастей пока что удалось оставить на обочине власти, хотя они и сумели обеспечить себе беспроигрышную в условиях России позицию решительных критиков правительства и авторов популистских непродуманных решений. Одним из них можно считать воззвание Петроградского совета от 27 марта, признававшее право польского народа на полную государственную самостоятельность без каких-либо предварительных условий. Такое решение столь непростого дела, как выход какой-то территории из состава государства, не могло не привести к недоразумениям, спорам и конфликтам в момент его практической реализации. В числе наиболее сложных был вопрос о границах новой Польши, весьма немаловажный, если вспомнить, что Речь Посполитая вплоть до своего упадка являлась многонациональным государством, простиравшимся на восток до Днепра. Теперь же, пережив в XIX веке национальное возрождение, литовские, украинские, а с началом Первой мировой войны и белорусские политические группировки боролись за собственные государства, вовсе не собираясь связывать свою судьбу с поляками.