Серьезность ситуации стала понятна Пилсудскому, видимо, лишь в середине июля 1914 года. По мнению П. Самуся, примерно 18 июля он встретился с Юзефом Рыбаком, к тому времени уже капитаном, руководителем разведывательного центра в Кракове и одновременно начальником оперативного отдела 1-го армейского корпуса. Тот потребовал незамедлительно начать подготовку к проведению не только разведывательных действий, но и диверсий на территории Царства Польского, то есть мероприятий, предписанных соглашениями между Пилсудским и Рыбаком только на случай войны.

20 июля австрийская разведка получила первую информацию о призыве резервистов в русские приграничные части и концентрации в Царстве Польском кавалерийских корпусов. На следующий день из Вены поступил приказ разведывательным центрам в Кракове, Львове и Перемышле ввести повышенную готовность и начать переброску в Россию взрывчатки для проведения диверсий. Кроме того, 20 июля Рыбак получил от Генерального штаба новое задание. По словам Р. Сьвентека, ему был поручен оперативный надзор над стрелковыми организациями в Галиции, а П. Самусь говорит о том, что Рыбаку вменили в обязанности формирование польских воинских частей – легионов. Несомненно, что таким путем австрийцы пытались обойти одну из норм международного права, запрещавшую призыв в армию жителей оккупированной территории. Иное дело легионы, то есть добровольческие формирования, участники которых на свой страх и риск решаются служить врагам той страны, гражданами которой они являются. Самусь также утверждает, что Рыбак сообщил о своем назначении и плане создания легионов Пилсудскому и Славеку. Он не просто хотел опереться на них при выполнении поручения, а планировал кандидатуру Пилсудского на должность коменданта (командира) легионов[108].

Зная от Рыбака о настроениях в австрийском Генеральном штабе, Пилсудский на XII заседании Партийного совета ППС 26 июля 1914 года заявил о возможности войны и предложил обратиться к членам партии с призывом готовиться к такому развитию событий. Некоторые биографы Главного коменданта считают, что в этот момент он еще не был до конца убежден в неминуемом скором начале войны. Поэтому в повестке дня работы Партийного совета преобладали вопросы, связанные с деятельностью ППС в мирных условиях. Но возможна и другая интерпретация его поведения: нежелание давать понять коллегам по партийному руководству, что у него есть свои, абсолютно достоверные источники в австрийской армии, знающие, что война – решенное дело ближайших нескольких дней. Официально в ППС не приветствовалось сотрудничество ни с одним буржуазным правительством, а тем более с властями монархии, участвовавшей в разделах Польши. В пользу этого говорит поведение Пилсудского после заседания Партийного совета.

На следующий день, 27 июля, собралась Комиссия конфедерированных партий. Весьма показательны принятые ею решения, свидетельствующие о том, что участники совещания серьезно считались с возможностью войны. Было решено снять деньги ПВК с банковских счетов и распределить их между командованием стрелковых организаций и Комиссией конфедерированных партий, направить в Вену Иполита Сливинского и Станислава Довнаровича для переговоров о будущем Царства Польского, а также постараться наладить сотрудничество с близкими по духу политическими партиями и военизированными организациями в Галиции.

Полученные Рыбаком из Вены приказы были положены в основу третьего по счету соглашения о сотрудничестве с ППС. Его проект Рыбак предложил Пилсудскому 28 июля 1914 года, в день объявления Австро-Венгрией войны Сербии. Австрийский офицер потребовал от собеседника оживить деятельность разведывательной сети в Царстве Польском и готовиться к вторжению в русскую Польшу. Пилсудский решил повременить с окончательным ответом и использовать паузу для решения нескольких важных вопросов.

Во-первых, нужно было убедить галицийских поляков в том, что только лагерь сторонников освобождения Царства Польского из-под русского господства решает польский вопрос. 28 июля от имени Комиссии конфедерированных партий было издано воззвание, призывавшее встать под ее знамена и поддержать военизированные организации – зародыш будущей польской армии. В нем также декларировалось намерение Комиссии исполнять руководящую роль в польском лагере сторонников независимости русской Польши до момента создания национального правительства. Это воззвание предвосхитило решения, принятые на заседании комиссии на следующий день, 29 июля.

Во-вторых, необходимо было оповестить население Царства Польского о тех задачах, которые оно должно помочь решить сторонникам движения за освобождение этой части Польши из-под русского господства. С этой целью 28 июля Комиссией конфедерированных партий и Крестьянским союзом были изданы предназначенные для распространения в русской Польше воззвания, выдержанные в духе плана Пилсудского относительно будущего этой части Польши. Особенно показательна листовка Крестьянского союза: «Братья! В наших сильных руках будущее Польши... С первым известием о начале войны Австрии с Россией мы все как один должны встать на борьбу под собственным командованием, ради Польши. Вместе с австрийским войском вступят в Королевство (Царство Польское. – Г. М.) наши братья крестьяне и рабочие из Галиции, организованные как польское войско в стрелковые шеренги, чтобы вместе с нами здесь, в Королевстве, начать войну против московского господства, борьбу за независимую народную Польшу... С первым известием о том, что польские войска уже действуют в Королевстве, поспешим в польские шеренги... Пусть москали почувствуют, что наша почва под их ногами ненадежна. Портить московским войскам все что можно. Уничтожать телеграфные провода, мосты, железнодорожные рельсы. Затруднять всеми способами каждое движение и каждое действие. Не давать русским войскам правдивых сведений о наших, только ложные и вводящие в заблуждение, чтобы москали нашим вредить не могли и сами потерпели поражение. Нашим польским частям следует доставлять правдивые и очень достоверные сведения о том, где, в каком количестве и какого рода войск находятся вражеские москали. Уже сейчас нужно внимательно отслеживать передвижение войск, военные склады, форты и т. п. Если в Королевство войдут другие чужие войска, враждебные Москве, – мы должны показать им, что здесь мы законные хозяева, и нашим поведением склонить их к уважению наших прав»[109]. Содержание этого воззвания настолько точно соответствует готовившемуся в тот момент третьему соглашению о сотрудничестве между австрийской военной разведкой и ППС, что невольно напрашивается мысль о причастности к его написанию Пилсудского или Славека.

В-третьих, Пилсудский не мог не знать, что сил только Стрелкового союза явно недостаточно для того, чтобы увлечь население Царства Польского на восстание. На вооружении его стрелков на 2 июля 1914 года было всего лишь 530 многозарядных карабинов системы Манлихера, 355 устаревших однозарядных карабинов системы Верндла с патронами с дымным порохом и 62 карабина других систем. В конце июля было приобретено в Вене еще 80 карабинов Манлихера[110]. Всего получилось 1027 разномастных единиц огнестрельного оружия. Поэтому нужно было попытаться использовать возможности других стрелковых организаций – Польских стрелковых дружин, «Дружин Бартоша» и полевых сокольских дружин. 29 июля вопрос о сотрудничестве четырех стрелковых организаций обсуждался на совместном заседании, но оно не дало желательного Пилсудскому результата. Представители «Дружин Бартоша» и полевых сокольских дружин по-прежнему отказывались признавать Комиссию конфедерированных партий, предложив обратиться ко всему обществу, чтобы оно сформировало правительство и высшее военное руководство. Пилсудский же считал, что такие вопросы в данный момент должны решать политические партии. В результате дискуссии победила его точка зрения, но только на уровне декларации. «Дружины Бартоша» и сокольские дружины отказались подчиняться Главной комендатуре при Комиссии конфедерированных партий. Правда, оставалась надежда на взаимодействие с Польскими стрелковыми дружинами.