Сюзанну кольнуло в груди. И зачем только этот тип снова возник у неё на пути? Она осторожно начала:

— Мне очень жаль, господин Бухнер. Вас перепутали с другим человеком.

— Ах, вот в чём дело! Ну, хорошо, что вы здесь, госпожа Раймунд. Вы-то мне и нужны.

— Я? Чем могу служить, господин Бухнер?

Он глубоко вздохнул.

— Во-первых, я хотел поблагодарить вас за роды моей сестры и за уход за ней, а во-вторых... нельзя ли тут у вас где-нибудь присесть? Я не хочу разговаривать на ходу перед запертой дверью!

— Моя смена уже закончилась. А разговор надолго?

— Как получится, — он улыбнулся. Сюзанну поразило, что такой тип вообще способен улыбаться. Она немного подумала и согласилась:

— Тут есть поблизости закусочная. Если вы хотите...

Он кивнул и снова улыбнулся. Сюзанна уже пожалела, что согласилась.

— Мне, пожалуйста, капуччино, — сказала она хозяину в зелёном фартуке, который был и за официанта, и за повара. В маленьком помещении было пусто.

Бухнер заказал большой стакан «Пильзнера» и извлёк из кармана пачку сигарет.

— Вам не помешает?..

Она разрешила, с неприязнью подумав: «Пить пиво и курить — это как раз для него».

Он зажёг сигарету и затянулся так, что кончик её заалел. Потом выпустил дым и не торопясь начал:

— Итак, роды вы провели действительно великолепно. Только я... я вёл себя как идиот.

— Никто не безупречен, — сказала она, стараясь придать голосу нейтральное звучание.

— Я был очень взволнован, я так боялся за мою сестру. Мне никогда раньше не приходилось видеть роды.

— А почему вашу сестру не сопровождала мать? Обычно если не отец ребёнка, то мать роженицы... но чтоб брат — это действительно непривычно.

— Наши родители живут неподалёку, но она позвонила мне. Может, это и непривычно, но у неё нет никого ближе меня.

Сюзанна задумалась. И что только находит в этом типе его сестра? Впрочем, нет, выглядит он как раз неплохо. Блестящие тёмные глаза. И почему приличная внешность всегда достаётся не тем?

— Как дела у вашей сестры и у ребёнка?

Он снова затянулся сигаретой и ответил:

— Пока всё хорошо. Она переехала ко мне.

— К вам? И почему же?

— Потому что она боится отца ребёнка.

— Это бывает, — сухо заметила Сюзанна и сжала губы.

— Пока она живёт на социальное пособие. Я сплю на диване и помогаю чем могу. Конечно, это не может длиться долго, но в её ситуации я не хочу на неё давить. И кроме того...

— Что «кроме того»?

Он улыбнулся своим мыслям и немного застенчиво сказал:

— Я привязался к малышу.

Сюзанна молчала.

— Моей страховки хватило, чтобы возместить вам ущерб? — сменил он тему.

— Да, полностью. Я даже получила больничные за ссадину.

— Я очень сожалею, госпожа Раймунд, что всё так получилось. — Он смотрел на неё такими несчастными глазами, что нельзя было усомниться в его искренности.

Это слегка смутило Сюзанну, и она отвела взгляд.

— Я тогда не смог правильно оценить вашу несколько властную манеру вести роды, — продолжал он. — Акушерке приходится быть властной, чтобы женщины даже при сильных болях не теряли самообладания и старались как следует.

Она взглянула на него предостерегающе:

— Да, я могу быть очень властной.

— В вашей профессии от человека требуется безумно много разнообразных качеств. Во-первых, постоянная ответственность за жизнь. Во-вторых, сменная работа, ночные дежурства, скользящий график. Я думаю, такая профессия подходит только человеку с идеалами, с энтузиазмом.

— Не так всё пафосно, как вам кажется, — осадила она его. — Во многом дело привычки, а кроме того, есть и радостные моменты.

Он кивнул:

— Да, когда этот малыш наконец появляется... Когда мой племянник родился, я тоже так растрогался... И хотя был весь на адреналине, мне тут же стало дурно. — Он снова улыбнулся, и тёплое сияние его улыбки наполнило всё помещение.

У Сюзанны все колокола забили тревогу.

«Что этому парню от меня надо? — обеспокоенно думала она. — Ищет приключений? Он хочет использовать меня, как Рене. Ну уж нет, не на ту напал. На сей раз не пройдёт!»

Хозяин принёс напитки. Сюзанна попробовала сливки на капуччино. Бухнер загасил окурок, поднял стакан с пивом и сделал большой глоток.

— Да, первый глоток самый сладкий.

Она недоверчиво следила за ним.

— Но эти ночные смены и дежурства в выходные, — снова вернулся он к прежней теме, — это ведь так вредит личной жизни. Как ваш друг мирится с этим?

«Так я и знала!» — пронеслось у неё в голове, и она ответила враждебно:

— У меня нет друга.

Он впервые посмотрел ей прямо в глаза. Она отвела взгляд и перешла в контрнаступление:

— Вы демонстрируете столько понимания и сочувствия, господин Бухнер. Но с момента рождения вашего племянника прошло шесть недель. И только теперь вам пришло в голову всё это мне сказать?

Он опустил глаза.

— Да, я несколько затянул с этим...

— Почему же? Он выпрямился:

— Сперва я не отваживался. Но для меня очень важно... потому что я...

— Потому что вы что?

Он поднял стакан, сделал еще глоток и твёрдо продолжил:

— Потому что я вёл себя очень агрессивно, хотя вообще-то я человек мирный. Мне неприятно осознавать, что у вас сложилось обо мне превратное представление. Но если бы вы знали, как это тяжело — явиться потом и просить прощения. Всегда есть риск, что твои извинения не примут, — он взглянул на неё с мольбой.

Она молча кивнула, заметив, что он вздохнул с облегчением.

— А вы кто по профессии, господин Бухнер? — сменила она тему.

— Я работаю на улице.

— Где-где? — удивилась она.

— Я курьер, постоянно за рулём.

— А... И что, эта профессия кормит?

— Кого как.

Воцарилось молчание.

Она размышляла: «Он кажется довольно интеллигентным человеком, а работает курьером? Либо пережил крах, либо...» Она решила безжалостно по нему потоптаться:

— Что же вы не выучились какой-нибудь более востребованной профессии? — Это прозвучало резче, чем ей хотелось.

Но он не обиделся.

— Вы будете смеяться, госпожа Раймунд, но у меня есть даже очень востребованная профессия. После того как я оставил учёбу на автомеханика, я работал банковским брокером.

— Брокером?!

— Вас это удивляет?

— Разве для этого не требуется хотя бы аттестат зрелости?

— Вообще-то, не обязательно, но у меня, к счастью, был.

— Почему же вы с аттестатом зрелости учились на автомеханика?

— Меня всегда неодолимо влекло к машинам.

Она удивлённо покачала головой.

— Так вот, довольно долгое время я с моей солидной профессией — наравне с медсестрами и акушерками — принадлежал к обширному среднему классу, на который опирается всё наше общество.

— Но теперь предпочитаете развозить бандероли.

— Да, и важные документы, которые наши клиенты не могут доверить почте. Вы представить себе не можете, где мне приходится бывать. Это гораздо интереснее, чем сидеть в тесной конторе и целыми днями пялиться в компьютер. Улица даёт свободу. Там нет интриг, от коллег не ждёшь подвоха. — Он допил своё пиво и махнул рукой хозяину.

Сюзанна помешала ложечкой свой капуччино. Видите ли, ему интересно, этому большому ребёнку. А о будущем он не задумывается.

Бухнер словно прочитал её мысли:

— Может, после я примусь за что-нибудь другое. Но сейчас у меня прекрасные отношения с шефом, я великолепно чувствую себя за рулём... Ещё одно пиво, пожалуйста! — обратился он к хозяину. — Вот только эти радары давят на психику. Они меня просто измотали.

— Почему же?

— Видите ли, госпожа Раймунд, — начал он объяснять, — я десять часов в день за рулём, и дорога для меня — осуществлённая свобода. А эту свободу повсюду так и норовят урезать, потому что дорожная полиция просто не может не издеваться над водителями. В некоторых умудрённых государственным мышлением головах до сих пор живут представления семидесятых годов. Они хотят добиться, чтобы никто не получал удовольствия от вождения и чтобы все пересели на общественный транспорт. — Он язвительно рассмеялся.