Стук в дверь сквозь сон показался таким громким, как будто меня несколько раз хорошенько встряхнули. Темно. Сегодня ведь у меня утренняя экскурсия по Ганге… Кричу через дверь, что проснулась и, зажмурившись, включаю свет… Пока одеваюсь — хаос мыслей, образов. Полусонное состояние и тюремная обстановка комнаты вызывают чувство потерянности, в котором смешался дискомфорт и предвкушение. Фотоаппарат, блокнот, ручка, толстовка (утром на реке прохладно), часы. Вываливаюсь.

Раннее пробуждение и выход на улицу еще затемно прочно ассоциируется с воспоминаниями из глубокого детства. Только рано утром, еще до рассвета, я могла остаться наедине с собой. Все спят, ты совершенно одна, тихонько одеваешься, чтобы не дай бог не скрипнула дверь. Выскальзываю в подъезд. Закрываю дверь. Высунув язык, поворачиваю ключ — есть! Свобода! Сдерживаю эмоции, бьющие через край. Тишина… Гулко раздаются тихие шаги, жму на кнопку, и неожиданно дико взвывает лифт — кажется, сейчас перебудит весь дом… но нет, все по-прежнему. Чувствую себя как на другой планете. Какое чудо — ни одной живой души! Только в этот момент понимаю — как же они все достали… На улице темно, свежо, таинственно. Здесь живет легкий туман… он совсем другой сейчас, он живой. Окутывает, но не разделяет, а наоборот, сближает вон с теми деревьями, с тем, чего я даже не вижу, с тем темным пятном за деревьями, как будто это не просто темнота. Она дышит, она живет! Легкий испуг, и вдруг — неожиданная радость полного одиночества. Я знаю, что она придет, я жду ее и она вспыхивает, ласкает сердце сладкой щекоткой, щемящей воронкой выкручивается из тела, пробуждая нежность, желание любить. Кого? Любить. Без всякого «кого», просто отдаться этому предвкушению, и оно начинает жить, ему не надо никаких условий — оно просто есть. Медленно, как во сне, прохожу вдоль дома, заворачиваю за угол. Теперь меня нет. Все погружено в темноту, свет фонарей сюда не проникает. Запах влажной ночи, запах жизни, которой у меня нет. Через полчаса начнет светать и наступит конец — водоворот засосет и не подавится. Я хочу остаться навсегда в этой темной, влажной свободе. Я хочу сюда когда-нибудь вернуться — в эту свободу, в это безмятежное счастье любить. Я знаю, что скоро уйду, засну, превращусь в манекен, как все. Надолго, очень надолго, на долгие года. Я знаю, что должна вернуться, и не одна. Я не хочу одна. Хочу подарить это чувство другим, хочу расплескать, разворошить, отдать все, и чем ярче образы радостной самоотдачи, тем крепче твердость, она застывает невнятным объемом, в ней покоится все, вообще все. Я сюда вернусь, я без этого — ничто.

Внизу уже сидят несколько иностранцев. Мгновенно натянули сонные улыбки при виде меня. Засыпав бетель за губу, «отельный человек» (именно так на английском называют этих служащих), смачно почесывая зад, повел нас к месту отправления. И вправду прохладно… толстовка очень даже кстати. Лодочник встречает нас на набережной, пора в путь.

Лодка за лодкой тихо отталкиваются от берега и уходят в неторопливое скольжение. Весла не хотят тревожить спящую Гангу, отталкиваются от нее осторожно, словно перебирают шерсть спящего тигра.

— Сколько здесь «гатов»? — чей-то вопрос.

— Около 360, - лодочник явно не настроен на общение.

— И сколько времени надо, чтобы проплыть мимо всех?

— Около трех часов.

Разговор умер. Каждый смотрит в свою сторону, закутавшись потеплее.

Когда-нибудь я смогу совершать удивительные путешествия в совершенно иную реальность. Я должна найти дорогу. И вдруг укол страха — а вдруг меня случайно занесет куда-то туда, откуда я не знаю выхода — вдруг я затеряюсь? Вокруг будет вроде все то же, люди, города, идет какая-то жизнь, но это другая жизнь, другие люди с другой историей, и может быть это даже будут не совсем люди… или совсем не люди? Я потерялась и не знаю, как вернуться назад — туда, где я жила, где живут те, кого я люблю, с кем занимаюсь совместной практикой. Тотальное одиночество… унесена в другое пространство, в другую реальность, в другое время, отстоящее от нашего может на сотни, может на тысячи лет.

Есть картина, которая особенно ярко ассоциируется с полным, тотальным одиночеством. Послеполуденное мягкое солнце, маленький, замшелый городок, наступает осень, пыльная дорожка в небольшом парке, скамейка, я сижу на ней, рядом время от времени проходят люди, которые бесконечно далеки от меня. Я никогда не найду здесь никого близкого — хотя бы чуть-чуть. Все спят своим сном, все погружены в безнадежно далекую от меня жизнь. Я осталась совершенно одна, заброшенная навсегда туда, откуда не найти выхода, и всё, что мне остается, это почувствовать восторг одиноко летящей птицы, почувствовать буйный экстаз непредсказуемости того, что впереди, почувствовать переполняющую любовь к тем, кого я уже никогда не встречу, и продолжить свое путешествие несмотря ни на что.

Над пустынным берегом загорается светлая полоса, — скоро оттуда покажется солнце. Лодка плывет недалеко от набережной, на которую стекаются и стекаются люди. Большими кувшинами зачерпывают воду (неужели они используют ее для приготовления еды??? Похоже на то…), все умываются, чистят зубы, мужчины ныряют со ступеней, раздевшись до трусов, женщины заходят в воду прямо в сари, которое тут же прилипает к телу, откровенно высвечивая так тщательно скрываемую грудь. Они и моются в сари! Это уже выше моего понимания… Молятся, сложив руки, закрыв глаза, подставив лицо восходящему солнцу. Всматриваюсь в лица… да что-то не видно никакой радости, скорее религиозная обыденность… Кое-где сидят группки мокрых людей и слушают своих учителей… Дельфин! Как такое может быть? Еще один!

— Дельфины?

— Ага — речные!

— Но здесь же такая грязная река!

— В этом месте в нее впадает еще одна, поэтому здесь чистое течение, зато сильное — видите, как лодка тяжело идет.

Красный диск солнца… на него можно пялиться в упор, никогда еще такого не видела. Этот цвет гипнотизирует, хочу одним рывком броситься в него, сбросив все… Рассекаемый орлиными крыльями воздух, монотонные молитвенные напевы, крошечные свечки на больших сухих листьях, гонимые мощным течением, разноцветные лодки, сверкающие вспышками фотоаппаратов… Пестрая и шумная набережная каменными ступенями уходит в воду, горящую в восходе солнца.

А это что??? Нечто плывет в метре от нашей лодки, очень похожее на человеческое тело. Немка напротив тоже увидела, побелела, сморщилась и прижалась к мужу. Ну точно, трупак…

— Мертвое тело, — безразлично проговорил лодочник. — Этого добра тут навалом… Мы сейчас будем проплывать гаты для сожжения, поэтому уберите фотоаппараты. Если кто-нибудь увидит, сразу же вышлют лодку с полицией.

— Но там ведь сейчас нет костров!

— Не важно, все равно нельзя. Таков закон.

Мы плывем совсем близко к берегу. На черной от углей площадке на корточках сидит лохматая девчонка лет пяти в грязном ярко-розовом платье… Ножки раздвинуты, бесстыдно торчит писька… Похоже, это ее песочница, — что она там делает?

— Каждое утро здесь собирают золото. Ну коронки, кольца, — вы понимаете… — гнусавый комментарий лодочника.

По колено в воде стоит мужчина с большим ситом, — понятно, он таким способом ищет золото… И девчонка тоже, — вот такое у нее детство.

Мэйн гат, здесь мы делаем остановку, можно вылезти на берег и окунуться в действие. Но это только кажется интересным, — в реальности чувствую себя как соленый огурец в сладком варенье. Здесь нет места другой культуре. Скользкие грязные ступени, нищие, облепляющие со скоростью москитов, почти что непроходимая толпа мокрых тел, крики, похожие то ли на ругань, то ли на веселый разговор. Все пялятся на меня, гогочут, здороваются…

Почти сразу после восхода солнца стало жарко. Да, это фантастическая, потрясающая декорация, но на нее мне хочется смотреть только издалека.

— Вот здесь останови! — вроде бы нашла безлюдное место с небольшим открытым кафе.