Кристи пила сок со льдом через тонкую трубочку, играясь босыми ножками с маленьким камешком. Еще не стемнело, и темно-розовое небо окрашивало заснеженную горную гряду в цвета сновидения.

— Небо похоже на сказочный шатер, (какой у нее приятный голос), смотри какой месяц, он похож на колыбель.

— Ты такая красивая, Кристи:)

Она немного помолчала, не смутилась и не начала нести всякую чушь и говорить что-то натянуто-лестное в ответ.

— Я думала о тебе. — Кристи говорила задумчиво, неторопливо подбирая слова. — Ты не такая как все. Не знаю, что в тебе такое есть, чего нет в других… А может это и нельзя понять? Но мне нравится пытаться:), — от этого ты становишься еще загадочнее… Здесь классный кофе и тирамису, будешь?

— Буду… Ты тоже путешествуешь одна?

— Первый раз я приехала сюда пять лет назад со своим бой-френдом, и это было ужасно! После двух месяцев совместной жизни я поклялась себе, что никогда не выйду замуж. Мне тогда все время хотелось с кем-то знакомиться, развлекаться, но у него были другие планы. Он запрещал мне все. Однажды он нашел у меня гашиш и выгнал прямо ночью из отеля… Я так разозлилась на него, что и вправду ушла, даже не стала забирать некоторые свои вещи, так он меня достал… Сейчас я другая. Сейчас я редко с кем-то знакомлюсь, не хожу на транс-пати, не курю гашиш — уже не интересно. Многие сюда едут только за этим — дешевые наркотики, дешевая еда и жилье, секс, музыка, горы… Сначала тебя это восхищает, — после вылизанной законопослушной Европы ты чувствуешь себя просто в раю для таких как ты, для тех, кто живет тем же, чем живешь ты. Но потом понимаешь, что это не дверь к свободе, а очередная ловушка. У всех этих транс-пати, марихуаны, однообразно смазливых мальчиков есть пол, стены и потолок, а за пределами этой уютной камеры нет ничего… И можно конечно всю жизнь в ней пытаться просидеть, но мне надоело, и сейчас чаще всего нравится быть одной… Твоя очередь рассказывать, каким ветром тебя сюда принесло. Ты ведь тоже одна?

— А мне надоело жить всем тем, что построили для меня родители и общество, и я решила поставила точку на всей своей прошлой жизни… ну или точку с запятой. Хотя чем дольше я здесь, тем более определенно понимаю, что не хочу возвращаться к старой жизни. … Иногда даже бывает страшно при мысли, что вот сейчас проснусь, и окажется, что Индия мне только приснилась, и опять надо идти на работу.

Она заливисто рассмеялась.

— Да уж, точно — кошмарная мысль! Что же ты ищешь здесь? Только не говори, что просветления.

— Ну если честно, то можно и так сказать. Индия — это моя давняя мечта, и мечтой она стала потому, что меня всегда влекло к чему-то, чего нет на Западе, чего нет в России. Я сейчас не могу точно сказать, к чему именно меня тянет, просветление — это слишком расплывчатое понятие… Знаешь, иногда читаешь книгу, и вдруг ухватываешь что-то живое, как будто за нить хватаешься, которая может привести куда-то туда, где ты будешь жить счастливой, интересной, полной жизнью. И чаще всего это какие-то короткие всплески, и нить так и обрывается… Но иногда через сюжет проступает такая громада, такая мощь! У меня такое было, когда я читала Кастанеду, причем это возникало не обязательно при каких-то замысловатых описаниях, даже наоборот — чем проще были описания, тем ярче проступало нечто, что вроде бы не вытекает ни из какого сюжетного поворота.

— Ну так они же сами говорили, я имею в виду и Кастанеду, и Тайшу Абеляр с Флориндой Доннер, что их книги писал дух, вот это и проступает через сюжет…

— Ты так говоришь об этом, как будто это что-то объясняет:) Так вот, в Индию меня тоже влекла эта живая нить. Я конечно же думала, что стоит мне только сюда попасть, как жизнь сразу изменится, и уж больше всего я не ожидала здесь столкнуться со скукой, с обыденностью. Я думала, что здесь всегда будет захватывающе интересно, и не только потому, что я буду много путешествовать, а еще и потому, что сама Индия мне представлялась не просто куском земли, населенным простыми людьми… Ну, ты же наверняка слышала всю эту муть про то, что здесь какие-то особые магнитные поля, что здесь твое состояние сразу меняется, что именно здесь особенно много просветленных, потому что здесь какие-то такие условия…

— Ты считаешь это мутью? — очередной кусочек тирамису исчез за ее припухлыми губами. — А может, это и правда есть? Я могу про себя сказать, что Индия меня очень изменила. Я определенно чувствую разницу в своих состояниях, когда я возвращаюсь в Европу и когда прилетаю в Индию. Здесь каждый день — это мистический опыт, каждый день возникают новые состояния сознания.

— Может быть так происходит именно потому, что ты в это веришь? Что-то типа плацебо… Может быть, здесь ты просто позволяешь себе испытывать что-то мистическое, в то время как Европа — это что-то привычное, обыденное, и там ты привыкла испытывать что-то другое?

— Смелая мысль!

— Мне самой часто не хочется убеждаться в том, что нет ничего такого «вне», что бы могла повлиять на меня, что все зависит только от того, как я сейчас воспринимаю мир, только от меня самой. Такая идея пугает… Но если честно взять и проанализировать мои наблюдения, не приукрашивая их, не дорисовывая, то я должна признать, что не вижу никакого такого влияния извне, которое бы меняло мое состояние. Сегодня я могу смотреть на эти горы и переживать нечто мистическое, как ты говоришь, а завтра ничего этого не будет, будет просто обыденность.

— Значит, ты просто не в состоянии воспринимать дух этих гор, есть какое-то препятствие. Например, ты можешь начать сомневаться в том, что есть это влияние извне, и это и будет препятствием. Посмотри на меня, я в этом не сомневаюсь:)

— И что же ты переживаешь?

— Ты и вправду хочешь это узнать? — в ее темно-вишневых глазах вспыхнули страстные искорки. — Идем скорее!

Она крепко схватила меня за руку и увлекла за собой в маленький горный домик, наполненный шумом близкого водопада.

…Какие горячие у нее губы, она целуется как парень, и все движения моей португальской девчонки тоже смелые, не как у девочек. Так здорово отдаваться ее рукам, которые почти что срывают с меня одежду… Кажется, я ждала именно этого всю жизнь… Она прикусывает мне сосок, проводит нетерпеливыми коготками по спине… толкает меня, и я падаю на кровать … Быстро раздевается и залезает ко мне, наконец-то можно прижаться к ней всем телом. Такая упругая, мускулистая, гибкая, — моя рука скользит по крепким, изящным мышцам ее спины, я касаюсь ее маленькой попки и впиваюсь в нее, прижимая к себе, вырывая из Кристи негромкий стон… Еще ниже, между бесстыжих ягодиц, льнущих к моим ладоням — горячая дырочка ее попки слегка вздрагивает и поддается моему пальчику, из ее поцелуя в меня вливается ее стон, теперь еще более низкий и протяжный… Ее руки как будто проваливаются в мое тело, а я нежно подтрахиваю ее в попку кончиком пальчика и знаю, что ее писька уже мокрая насквозь, как и моя… Так хочется убедиться в этом, потрогать… Слегка разворачиваю ее, чтобы было удобнее ласкать ее сразу двумя руками… Я трахаю пальчиком девочку в попку! Невероятно… возбуждает… Как он скользит в тугой страстной дырочке… кажется, я сейчас кончу только от того, что смотрю на это… от того, что оба мои пальчика чувствуют друг друга через тонкую стенку… Тигрица с окосевшими глазами едва не кончает подо мной, но останавливается, освобождается из плена моих ласк, раздвигает мне бедра и впивается губами и языком в мои горячие, истекающие губки… Она творит там что-то немыслимое, я не понимаю, где кончается ее язык и начинается мой клитор, где сейчас ее губы, а где ее ловкий пальчик, который сжимается накатывающимся оргазмом, но я останавливаюсь, я хочу еще быть на пике, хотя как же это сложно сейчас — нам так хочется кончить вместе, но еще чуть-чуть, и еще чуть-чуть… Держись, моя рычащая девчонка, я хочу тебя еще лизать. Просто полежи пока, а я покусаю пальчики на твоих лапках… Какие у тебя вкусные ножки… У тебя тоже… Мы ласкаем друг другу ножки, лижем «ладошки» наших ступней, посасываем пальчики, так хочется опять лечь на нее, лизать ее дерзкий клитор, отдавшись ее пальчикам, губам… Я хватаю ее двумя руками за грудки, тискаю их, сжимаю то нежно, то посильнее, стискиваю между пальцев сосочки, отпускаю, снова стискиваю… покусываю… нет, теперь я… теперь я буду властной и сильной, я возьму тебя, моя девчонка, я тебя изнасилую! Крик почти что срывается с ее губ, движения рук и ног стали совсем беспорядочными, понимает ли она сейчас — где она и с кем она?… я прижимаю ее к кровати, властно тискаю живот, грудки, бедра, мне хочется большего, мне хочется сильнее, ярче, я неожиданно для самой себя даю ей пощечину, несильно, еще, еще! Впиваюсь в ее губы, прикусываю ей язычок и посасываю его… она уже даже не стонет, а то ли рычит, то ли рыдает… ах ты… все-таки вывернулась, залезла в меня двумя пальчиками, прижимает другой рукой к кровати и забирается на меня, прижав свою перевозбужденную насквозь мокрую письку к моему лицу, и я понимаю, что сейчас мы уже не остановимся, потому что больше нет сил терпеть эту брызжущую лавой страсть, и нас обеих внесло в водоворот, закружило, утопило, вывернуло наизнанку и зашвырнуло куда-то туда, где нет слов, где есть только радость и беззвучный крик…