…В общем, скорее на водопад, — через красочную арку ворот храма, мимо безликого Ханумана (так я и не смогла понять индуизма), огибая каменный бассейн, наполненный моющимися индусами, через крутящийся железный турникет (какого черта он тут установлен?), с повисшим на нем сопливым мальчишкой, — к горам.

Широкая тропа идет вверх, вдали виднеются малиновые точки, — монахи тоже идут в горы. Мы прибавляем шагу, чтобы побыстрее обогнать толпу вспотевших индусов, которые охая и непрерывно разговаривая плетутся вверх целыми семьями, а семьи у них большие.

Как хорошо, что с Лесси можно просто молчать. Она иногда просит меня остановиться, скручивает тонкие папироски из табака и курит их не затягиваясь, смешно выпуская дым с серьезным выражением лица. Мне нравится просто быть с ней рядом. Если не смотреть на нее, а просто прислушаться к своим ощущениям, то в том месте, где сидит Лесси, открывается ранняя весна — начало апреля, сырой и свежий воздух, темный асфальт, истекающий ручьями, черные влажные деревья, тонкий солнечный свет сквозь дымку весеннего тумана, предвкушение мощи, набирающей обороты.

Жарко. Нам нравится идти вверх быстро, хоть мы и мокрые насквозь. Кто-то окликает нас, но мы не оборачиваемся, — зачем, если мы знаем, что хотим?

Кафе Шивы. Марихуановые деревья, растения с человеческими лицами, маленький бассейн с голубой водой, красочные картинки на камнях, кто-то играет в шахматы (заглядываю краем глаза, не могу пройти мимо шахматной доски, — да уж, это как надо обкуриться, чтобы король в середине игры в этом месте стоял!), кто-то валяется под солнцем, а кто-то под деревом… Надеюсь, мы идем выше? Видимо Лесси заметила мое недоумение и подтолкнула меня дальше по тропе. Мы спустились с тропинки вниз прямо к водопаду и вскоре, прыгая по большим валунам, омываемым горным ручьем, поднялись на большую каменную площадку рядом с маленьким озерцом среди камней, глубина которого едва ли доходила мне до пояса.

Я с облегчением стянула с себя мокрую насквозь футболку и подставила разгоряченное подъемом тело легкому, но ощутимо прохладному ветру. Лесси тоже в миг разделась, и теперь я могу пялиться на ее худощавое смуглое тельце, длинные стройные ножки, маленькие грудки с крупными розовыми сосочками… Ловко переступив через острые камни, она зашла в воду, слегка сжалась от холода, а потом с легким вскриком быстро окунулась. Воодушевленная, я бросилась за ней.

!!! Какая ледяная вода! Обжигающе ледяная! От неожиданности я так громко закричала, что Лесси расхохоталась.

— Не ожидала?

Пулей я выскочила обратно, сжавшись в трясущийся комок, судорожно нашла большой платок, на котором собиралась загорать.

— Вот это да! — никак не могу придти в себя.

Лесси опять рассмеялась.

— Ну и лицо у тебя сейчас! — еще несколько секунд она смотрела на меня, но быстро потеряла интерес и растянулась на большом плоском камне, нагретом полуденным солнцем.

Я наконец согрелась, стало почти (как приятно это «почти») жарко. Блокнот, плеер, горячий камень, шум водопада, горы, солнце, — я могу быть здесь бесконечно.

Шум водопада уводит в сладкое полузабытье быстро меняющихся образов, перемешанных с солнечным теплом, музыка смешивается со звонким смехом и обрывками фраз из сновидения. …сейчас, сейчас, вот оно! …шум водопада, музыка… Сейчас! …это только сон… как хорошо… когда-нибудь солнце заберет меня навсегда.

Я не заметила, как прошло несколько часов. Так ничего и не записала. Предвечерняя прохлада робко напомнила о том, что наверное пора уходить, и вообще неплохо бы поесть, и может быть сегодня я найду мальчика, и как здорово, что можно делать все, что хочешь.

Потянулась, раскинув руки в стороны, — как здорово! …Все опять изменилось, — гремящий водопад, отражаясь бесчисленными гранями и бликами, единым потоком мокрых камней, воды, гор, заросших кустарником, стремится вниз, в далекую долину. Солнечное тепло, подхваченное дыханием невидимых отсюда ледников, кружит вокруг, призывая к игре… Жизнь вообще другая, когда нет негативных эмоций! Разве можно было вообразить то, что я испытываю сейчас? Я даже не знаю, как это описать, настолько оно превосходит все ожидания и представления о том, что я могу переживать. Но как же мне остаться в этом? Нет никакого другого пути, — только устранение НЭ, только это. Но какая же ярость сейчас есть во мне, сейчас, когда я знаю, за ЧТО хочу бороться. Сейчас я опять думаю, что так будет всегда, что ничего уже не может измениться, но так уже было, много раз было, и опять возникали НЭ, опять не было даже малейших проблесков Этого. А ведь так может продолжаться сколько угодно! Я все время жду, что можно как-то по-другому, что вот еще немножко, и все произойдет само, без борьбы. Такое ожидание подобно смерти… Нет, оно и есть смерть. Когда я начинаю бороться, тогда в тот самый момент уже есть Это! Уже есть что-то из другого мира, из совсем другой жизни. Вот это да! Поразительное открытие, может быть даже самое важное за последнее время.

— Ты сейчас такая красивая, Майя:)

— Да? А как ты видишь эту красоту?

— Ну не знаю… Вот вчера вечером, например, ты вдруг стала такой занудной. (Надо же, заметила! …стыдно.) А сейчас ты совсем другая. Ты так сильно меняешься, — сейчас Лесси похожа на маленького ребенка, завороженно глядящего на чудо. Она тоже изменилась.

Я подползла к ней совсем близко и стала смотреть прямо в глаза. Волна весенней свежести обволокла все движения, неожиданно Лесси взяла меня за плечи и с силой положила меня на спину. В голове все запульсировало от резкого скачка возбуждения, дыхание сбилось. Лесси… Из угловатого подростка она превратилась в маленькую ведьму с властными и нежными глазами, ласкающими мое тело медленными взглядами… Невинные и глубокие поцелуи в щеки… мне хочется стонать. Тонкие пальчики едва проводят по ключицам и спускаются к грудкам… Выгибаюсь от пронзительного и невыносимого наслаждения… сжимается вулкан приближающегося оргазма… Стой! …Стой, Лисенок, а то я сейчас кончу… Вот так… Еще! Теплой ладошкой надавливает мне на лоб, другой на грудную клетку, смотрит в глаза… Весна, конец апреля… Влажные деревья, рыхлая земля, нежное шелково-серое небо, — потоки глубокого океана, смешивающиеся в едва проступающие огромные спирали. …Предельная грань нецветения, пик весны, который прямо сейчас станет беззвучным и беззаботным началом расцвета. …Как долго может длиться это «прямо сейчас»? …Неужели????!!!

Мы возвращались обратно по потемневшей дороге, иногда вздрагивая от оглушающих моторикш, проносившихся мимо. Сегодняшнее утро было так давно, пытаюсь вспомнить, соотнести это с привычным восприятием времени, но ничего не получается, — меня как пробку выталкивает на полутемную дорогу, ведущую к огням, еще отражающую высокое вечернее небо. Мысли словно замерзают, и нет никаких сил, чтобы их оживить. Мягкое и щекочущее блаженством кружение в пустом и легком теле… На какие-то мгновения тело исчезает, — крошечные серебристые икринки в прозрачном густом пространстве, и каждая излучает наслаждение. …Как же это можно описать? И все, все зрительные восприятия тоже становятся этими икринками — легкими, сверкающими, прохладными… Свобода! Я хочу быть свободной! Ты слышишь меня??? Слышишь???.. Высокое небо, горящий взор, яростный призыв. Слышишь???

— Лесси, мне хочется сейчас посидеть в каком-нибудь монастыре, ты не знаешь, это возможно?

— Да, я покажу тебе дорогу. Это прямо около резиденции Далай-Ламы. Там вечером здорово, — никого нет… Правда, не поют. А днем поют. Каждый день четыре монаха. А когда пуджи и всякие праздники, все монахи собираются. И можно прямо с ними сидеть.

— Да???

— Что тебя так удивило?

— Да не то чтобы удивило… Хотя и это тоже. Неужели так просто можно пообщаться с монахами?

— Ну да… Только они не говорят по-английски. За редким исключением.

— Я ищу одного человека, он точно говорит по-английски.

— А, ясно… Ну ладно, я провожу тебя.

— Ты не расстроилась, что я ухожу без тебя?