— А я послушать недостоин? — чуть улыбнулся Митя, когда я возвращала ему инструмент.

Я пожала плечами:

— Если хочешь.

— Хочу.

Разумеется, я позвала Бэби, а, увидев гитару, сбрелось и большинство остальных. Я спела.

— Вот так, — напряженным голосом в пространство произнесла моя подруга после недолгого молчания, — а ты еще обижалась. Переживания для тебя действительно рабочий материал. Ты кроишь из них… это.

— Я не нарочно, — объяснила я. До меня только сейчас дошло, что у бедной Бэби нет такого способа снять напряжение, она ведь не умеет сочинять. Представляю, как ей тяжело!

— Никогда не ценил такого плана поэзию, — заметил Арсений, — всегда считал ее простоватой. А теперь вспомнил Пушкина. «Поэзия, прости господи, должна быть глуповата». Я наконец-то это понял. Ты знаешь, что по-настоящему талантлива, Оля?

— Да, — радостно вставила Ирочка. На ее лице, освещенном фонарем, мерцала подобострастная улыбка. — Мне тоже стишки понравились! Честное слово! Хоть и грустные, зато понятные. Мне ведь и грустное иногда нравится. Ну, например… знаете вот эту? «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую!» Я прямо плачу, когда слушаю.

Мне ужасно хотелось ее прервать. Она так стремилась угодить своему мужу, а говорила совсем не то. Мне хотелось шепнуть ей на ухо, подсказать правильный текст — или то, что мне виделось правильным. Но она тараторила, а Арсений кривил губы. Наконец, она почувствовала неладное и отступила за Лешину спину. Леша же, как и положено марсианину, меня удивил.

— Развели тут сопли, — глухо и мрачно констатировал он. — Когда витаешь в облаках, легко притворяться, что ты как бы не от мира сего. Только сейчас время не для таких. Сейчас надо вертеться. А когда вертишься, дурить-то некогда. Оттянешься — и снова в работу, и снова. Все нормальные так живут. И ничего, и получше некоторых. Как бы все имеют.

И тут меня настигло второе потрясение. Арсений высоким, срывающимся голосом почти закричал:

— Ну, конечно, все имеют! А, кроме как поиметь, другого они не знают! Обезьяны, только с речью. Вертятся, гоняются за своим хвостом. Так обезьянами и помрут! Зачем им голова? Чтобы трахаться, голова не нужна. И баб себе подбирают под стать, дур набитых, потому что ни одна порядочная с ними встать рядом не захочет, не то что лечь!

Я испугалась, что Леша разъярится и выкинет что-нибудь страшное, однако он неожиданно улыбнулся и сказал:

— Это ты из-за Ирки своей? Да не нужна мне твоя Ирка, не боись. Бери вон! Тоже мне, нашел сокровище!

Леша слегка подтолкнул Ирочку вперед. Лицо Арсения перекосилось, и он резко канул в темноту.

Поездки Вадика по городу в поисках подозрительных личностей ничего не дали, и на следующий день он отправился в боевой поход снова, остальные же вернулись к обычному ритму жизни. На пляже Леша загорал вместе с Ирочкой, а к нам с Бэби присоединились Митя, Света и Лида с Максимом. Митя не говорил со мной ни о чем особенном, но, разговаривая, смотрел мне прямо в глаза, и у меня словно что-то переворачивалось в душе. Я не могла понять, нравится мне это или наоборот. Света была кокетлива, Лида мрачна. Максим играл сам с собой в увлекательную игру «убийство дяди Пети». Я старалась не вслушиваться в его радостную болтовню. Когда рядом был Митя, все мое существо как будто наполнялось некоей волшебной жидкостью, эликсиром блаженства, и я должна была ограждаться от окружающего мира, чтобы, ни дай бог, не пролить ни капли. Только не подумайте, что я была счастлива в тот день. Блаженство — не совсем счастье, и не спрашивайте о разнице!

После обеда Митя предложил нам с Бэби прогуляться по парку в центре города.

Я заметила, он специально выбрал время, когда Света отошла. Бэби равнодушно отказалась, я согласилась. Мы покатались на колесе обозрения и побродили среди пальм. А вечером Митя застал Бэби играющей в шахматы с Юрием Андреевичем и сообщил, что мечтает с нею сразиться. Их партия затянулась, я же в шахматах ничего не смыслю, к тому же слушать остроумные легкие перепалки между моей подругой и этим мучителем было свыше сил. Я отошла и села на неосвещенную скамейку вблизи цветника. И тут… тут я услышала стоны, доносящиеся откуда-то из кустов. Я оцепенела. Позавчера Петр Михайлович, а сегодня… о боже, кто же сегодня? «По крайней мере, не Митя», — вихрем пронеслось в моей голове. Следующая мысль была о том, что несчастная жертва пока жива. Убийца справился со своей задачей не так ловко, как в прошлый раз. Значит, надо ее спасать! Ну, а вдруг преступник еще там? С ножом…

Постукивая зубами от страха, я полезла в кусты. В темноте что-то белело. Я протянула вперед руку и нащупала ткань, висящую на ветвях. Это… это женские трусики. А рядом мужские. Вместо того, чтобы воспитанно отвернуться, я стояла и потрясенно пялилась на Ларису с Андреем. Не того я ожидала, совсем не того! Впрочем, надо радоваться подобному повороту, правда? В сексе ведь нет ничего плохого, это тебе не убийство! Подобная идея вывела меня из ступора, и я поспешно удалилась.

На том мои приключения не собирались заканчиваться. Я в смятенных чувствах шла по очередной темной тропе и несколькими метрами впереди увидела… конечно, разумный человек снова посмеется, однако мне было не до смеха. Я увидела Петра Михайловича. Он в полной, я бы сказала, гробовой тишине продвигался вперед, опустив голову и, по своей привычке, сильно размахивая руками.

Не стану описывать собственные ощущения — они не делают мне чести. Я вроде бы не очень суеверна. Но это днем и вместе с Бэби. А ночью и одна… В конце концов, почему тень покойного не может явиться, чтобы обвинить меня в своей смерти? Я же действительно виновата! Сейчас скажет: «Как тебе не стыдно, Оля!» А я отвечу: «Стыдно». И тогда приведение… в литературе часто описываются подобные встречи… а ведь литература создается не на пустом месте, а отражает действительность, хоть и опосредованно… и обычно встречи живых с представителями потустороннего мира завершаются не в пользу живых…

Короче, во второй раз за вечер меня затопил ужас. Я вся покрылась холодным потом, голова начала кружиться. «Сейчас он обернется», — вдруг поняла я. И он действительно обернулся.

— Оля? — неясный силуэт приблизился ко мне, неожиданно превратившись… боже мой! — превратившись просто в Лешу. — Ты чего болтаешься одна? Опасно.

— Я же на территории базы, — объяснила я.

— Ну и что. А Петра где убили, не на базе разве?

— А вы почему один? Вам еще опаснее.

— Да думаю я, — вздохнул собеседник. — Надо типа отвлечься.

Я переспросила:

— Думаете?

— Ну, да. Об этом… ну, о Петре. Не верю я, что его замочили как бы эти шестерки. Чо я, людей не знаю, что ли? Не те они фраера. Есть у меня одна мысль… странная такая…

— Какая?

— Да… — он пожал плечами, — даже говорить пока не хочу. Может, неправ. Бред какой-то! Понимаешь… я… ну, то есть…

Он замялся, и я поощрила:

— Что то есть?

— Нет, ничего, — твердо ответил Леша. — Все в ажуре. Забудь этот базар, хорошо? Пойдем-ка, я тебя провожу до домика.

Он отвел меня на освещенную площадку и с рук на руки сдал Бэби, после длительной борьбы проигравшей шахматную партию. Она сидела на скамейке вместе с Митей. При моем появлении Митя встал, пристально глянул мне в глаза — у меня опять заколотилось сердце — и произнес:

— Спокойной ночи, девочки.

И ушел.

— Этот тип хорошо играет, — заметила Бэби. — Лучше меня. Подозреваю, он мог бы обыграть меня куда быстрее, но предпочел потянуть. Тоже мне, кошка с мышкой!

И она презрительно фыркнула. Я смотрела на нее и понимала, что всякий нормальный человек из нас двоих предпочтет ее. Она и красавица, и умница, и деловая, а я кто? Митя общается со мной из вежливости, как со Светой, а на самом деле…

От грустных дум меня отвлек Андрей.

— Можно тебя ненадолго? — поинтересовался он, возникая из тьмы.

Мы отошли в сторонку.